Не могу отметить тоже, что неделя получилась типичной «августовской». С катастрофами и разными странными событиями, — вроде широко анонсированной погони за красным сухогрузом с пиломатериалами силами двух отечественных атомных подводных лодок, радаров НАТО и спецслужб различных государств. Сухогруз отбили у пиратов, российских моряков освободили и до выяснения всех обстоятельств удобно разместили в Лефортово. Больше освобожденных моряков никто не видел. По крайней мере, на тот момент, когда пишется эта колонка.
Сообщения, абсурдные и трагические шли одно за другим и опережали всяческие комментарии. Комментарии пытались их догнать, но не всегда удачно. Иногда комментаторам тут же попадало и по шапке, как это случилось, например, с главным редактором интернет-журнала «Новый фокус» Михаилом Афанасьевым, которого уж и в суд потянули за публикацию тревожной заметки об аварии на Саяно-Шушенской ГЭС.
Причем к суду стало склоняться дело исключительно вследствие пожелания популярного министра аварий, что добавило малооптимистический штришок к и так уже малооптимистической действительности. Дело в том, что Шойгу у нас, конечно, компетентен в том, что подвозить к месту взрыва или какого другого разрушения, но, как сеньор-помидор, он стал чрезвычайно сильно влиять на сферы, далеко выходящих за пределы своей чрезвычайной компетенции. Так, сначала по инициативе главы МЧС историки кинулись переписывать историю «в нашу пользу» (ну, где МЧС, а где история и где польза?), теперь вот и суды начинают работать по указке министра.
О юридическом определении очернительства не светлых обстоятельств, понятно, нет вопросов — они хотели «любыми способами (зачастую — просто аморальными и противозаконными) нажить на трагедии информационный, политический и даже финансовый капитал». Вопрос остался второстепенный, малозначительный: на чем они основывался сей странный расчет? Потому как наш государственный суд дает срока, а отнюдь не капитал. Просто даже удивительно, отчего кто-то ожидал другого. Международный комитет защиты журналистов вступился за Афанасьева и на ровном месте возник очередной скандал.
Но начнем по порядку. Вот я написал: «неделя была типичной, августовской», — имея в виду, что в августе у нас страну регулярно — вот уже 18 лет, и все это знают — трясет. И что существуют устойчивые фобии (или же суеверия, или же мифы, или же некие «синоптические» наблюдения — как пожелаете), что август — месяц катаклизмов. Но не кажется ли вам одновременно поразительной та сопряженная с этими синоптическими наблюдениями упертость, с которой все руководящие составы все равно тупо в этот месяц прутся в положенный по Конституции отпуск?
И для чего? Чтобы потом, буквально через несколько дней, не успев переключиться сознанием от пляжа с коктейлями, сидеть с налитыми вытаращенными глазами и красными от морского загара фэйсами на селекторных совещаниях, пытаясь понять, куда сгружать трупы, откуда брать деньги и как, вообще, все там устроено на этих советских «гэсах-шмэсах»… И все равно ведь будет следующей август, и они точно так же тупо упрутся в отпуск. Иррациональное поведение и поистине замкнутый круг.
Поразительно так же и нынешнее железобетонное спокойствие, с которым общество этот порядок вещей проглатывает. Сначала рекламу элитной жизни, автомобили, виллы, бары, которыми могут пользоваться только чиновники высшего ряда, потом авиакатастрофу над Жуковским, потом опасность обрушения Саяно-Шушенской ГЭС, в результате которого могло бы смыть где-то до миллиона человек населения вниз по течению. О чем-то немножко болтают в новостях, но дальше все равно детектив и танцы.
Когда затонул «Курск» и под водой на глубине ста метров оказались около ста человек моряков, то был повод, чтобы существенно пощипать «элиту» и чуть ли не поставить вопрос о правомерности такого импотентного режима, у которого просроченные торпеды сами собой взрываются, а атомные лодки тонут. Теперь те же сто человек под водой в машинном зале разваливающейся СШГЭС- это лишь повод для небольшой интернет-истерики. Можно смеяться над блогерами, искренне убежденными, что, перепечатывая свои посты, они… спасают людей, но и во всех других аспектах начинает преобладать отношение к жизни, как в компьютерной игре, где все ненастоящее. Например, техника безопасности.
Но пусть прав или неправ был тот же М.Афанасьев, публикуя алармистскую статью про то, что слышатся стуки из «воздушных карманов» и что «для спасения людей ничего не предпринимается», и что надо бить во все компьютерные колокола, он «молодец» хотя бы уж тем, что сработал странный ремейк. Вот «Курск» — оттуда стучат с глубины сто метров, но у страны нет глубоководных водолазов. А вот сам Путин на километр, спокойно, как на трамвайчике, погружается на дно Байкальского моря — смотрит рачков, стучит им по стеклу иллюминатора, пробы берет… А вот снова всего лишь на четыре метра залило машинный зал СШГЭС, и опять стучат, но у страны снова чего-то не хватает, возможно, тех же глубоководных водолазов… Понятно, что за эту случайно выстроившуюся и выстрелившую аллюзию автора надо тянуть под суд!
Только интересно, как этот суд пройдет. Стучали? Ну, да, ведь действительно стучали. Хотя и навет, наверняка, имеет место быть. Вряд ли правомерно утверждать, что «для спасения людей ничего не предпринималось». Впрочем, напрашивающаяся в этом случае инвектива прокурора (если мы, конечно, считаем, что мыслительное отражение мира должно регулироваться прокурором) легко парируются тем, что до этого предпринималось так же и многое, чтобы обусловить катастрофу. И первым в списке — извлечение максимальной прибыли, несмотря на износ.
По сути, ведь и на МАКСе случилось то же самое, что позволяет говорить о правиле, о системе. Надо продавать самолеты, а для этого нужно показывать фокусы в небе над дачными участками. А один самолет почему-то не полетел, и его заменили. А вертолет сопровождения почему-то не поднялся… Когда затем рухнули на москвичей, насмерть задавив некую Ольгу Юдину, МАКС, естественно, тоже не отменили, — самолеты же надо продавать, — суетливо дали орден погибшему пилоту и… завели уголовное дело по факту воздушного ДТП.
Теперь, если кто спросить об Ольге Юдиной: «Каковы последствия того, что ее сбил быстро летящий общественный… истребитель?», — ответ будет странным. Водителя наградили Орденом мужества.
Только не подумайте, что я оспариваю посмертное признание заслуг Игоря Ткаченко, чья вся жизнь была мужеством и подвигом. Но то, что в его кабину впаялся другой истребитель, было всего лишь «трагическим стечением разных обстоятельств», которыми вряд ли он мог управлять, и ведь… надо продавать самолеты.
Главная мысль моя в том, что все очевидней дефект в самой ткани нашего бытия. У нас все еще есть грандиозные плотины, огромные станции, быстрые самолеты, подводные лодки, небоскребы, но между дряхлеющими артефактами советской империи ходят по большей части бедные люди, без идеи, без планов на будущее, с зарплатами в сотни раз меньшими, чем это полагалось бы гражданам встающей с колен державы. И вот они — наследники несметных богатств — лихорадочно пытаются что-то подправить, подпереть, подлатать, чтобы все это наследие продолжало крутиться, ездить, летать, генерить, давало прибыль для дяди… Но у бедных людей, гастарбайтеров из советского прошлого, бедные средства, и распад, видимо, необратим.
