Закончившаяся недавно «избирательная кампания» в ряде российских регионов подтвердила вывод о том, с выборами как способом формирования и обновления государственно-властных органов в нашей стране покончено. И, по всей видимости, надолго, поскольку отлучение народа от власти произошло с молчаливого согласия, а то и прямого одобрения оного.
С теми, кто, несмотря на очевидные вещи, продолжает рассказывать лживые сказочки о якобы вполне демократичных выборах, на которых избиратели раз за разом с возрастающим энтузиазмом голосуют за одних и тех же людей, все ясно и неинтересно. Гораздо честнее те, кто искренно поддерживает отказ от такой формы народовластия и предпочитает ему назначение на государственные должности в порядке властной вертикали. Их главные доводы сводятся к доказательству, мягко говоря, несовершенства как процедуры выборов, так и самих выборщиков. Надо признать, что fair play на избирательном поле у нас до сих пор не получалось. И законодательство скверное, и политическая культура электората низка, и административный ресурс весом, и суды задавлены, и избирательные комиссии забюрократизированы. Однако мудрый социальный терапевт, обнаружив в обществе болезнь, будет стараться ее лечить, а не уничтожать вместе с самим больным.
При всем том смею утверждать, что даже безобразно организованные, но прямые выборы с тайным голосованием лучше любой другой процедуры замещения государственных должностей. Самый слабый и недобросовестный депутат, получивший мандат от избирателей, отличается от умного и исполнительного чиновника тем, что он по необходимости вспоминает о тех конкретных людях, которые находятся по другую сторону бюрократических кабинетов. Об их существовании и нуждах напоминает хотя бы депутатская почта. Если же избранное должностное лицо собирается участвовать в следующих выборах (а таких оказывается подавляющее большинство), то он вынужден поддерживать общение с избирателями и пытаться как-то влиять на решение социально значимых проблем. Конечно, он подвержен сильнейшему аппаратно-бюрократическому воздействию, противостоять которому могут лишь немногие. Но даже в этих условиях он старается не сливаться с общей бюрократической массой, продолжая ощущать дышащую в затылок ответственность как минимум перед определенными сегментами гражданского общества. Поэтому, кстати, на приеме у депутата, даже обладающего далеко не лучшими человеческими качествами, вы вряд ли встретитесь с хамством и нескрываемым равнодушием. А это уже немало, поскольку многие наши граждане, доведенные до отчаяния своими бедами, нуждаются хотя бы в добром слове как форме психотерапевтической помощи.
И совсем другое дело — чиновник, получивший должность в порядке назначения. Он ощущает ответственность (в лучшем случае) только перед начальством. Общение же с гражданами, не представляющими для него личного интереса, рассматривается как обуза, отвлекающая от «государственных дел». Назначенное должностное лицо не думает о следующих выборах, ему не важен голос конкретных Иванова, Петрова или Сидорова. Следовательно, и проблемы этих людей находятся на периферии его деятельности.
Вот почему по-настоящему демократические государства широко практикуют именно выборы как способ замещения ключевых государственных должностей. Во многих странах избираются не только законодательные органы или главы исполнительной власти, но и судьи, прокуроры. В США население напрямую решает, кому быть начальником местной полиции (шерифом). И мир при этом не рушится, жизнь не останавливается. Нам надо только перетерпеть все издержки демократического образа жизни, попробовать пожить в условиях, когда все ключевые руководители государства, региона, города, района зависят исключительно от нас, от нашего волеизъявления, от того, захотим ли мы переизбрать их на новый срок. Нам нужно хотя бы десять лет открытой и честной политической конкуренции и относительно честных выборов. Потом привыкнем, и нам это даже понравится настолько, что мы уже не позволим никаким новым преемникам строить очередную вертикаль власти.
ОПРОС: Выборы состоялись, что дальше?
