События, связанные с референдумом в Швейцарии, должны вызывать в России, идущей собственным историческим путем, лишь один-единственный отклик: «Чёрт с ней, с Европой».
Швейцария — уникальная европейская страна: она платила за свою швейцарскость, за свой вечный нейтралитет тем, что уже много столетий не участвовала в европейской политике. И когда страны Западной Европы хищно расхватывали колонии — в Африке, Латинской Америке, в Тихом океане, когда они насмерть сражались между собой за религии, территории и полезные ископаемые, — Швейцария хранила саму себя вне этого бедлама.
И вот теперь нежданно-негаданно к ним пришли минареты и муэдзины, выкликающие каждые несколько часов призывы к азану — молитве. Почему пришли минареты и возгласы азана в Париж, понятно. Мы в ответе за тех, кого приручили. Вначале Франция отдыхала за счёт своих североафриканских колоний, сегодня североафриканские колонии отдыхают за счёт Франции. Выходцы из стран Магриба говорят по-французски и поэтому имеют все основания выкрикивать отныне всё что угодно и когда угодно. Не надо было создавать колониальные империи — и не было бы в пригородах Парижа ни ежесуточных криков муэдзинов, ни бесконечного ропота джунглевых тамтамов. За всё надо платить.
Без вины виноватые
Вопрос только в том, что Франция занималась колонизацией, а Швейцария не занималась. Минареты в Париже — естественная плата за периоды господства, а за что платить Швейцарии?
В этом вся проблема: с правовой точки зрения в Европе все равны: «нет ни иудея, ни эллина», ни швейцарца, ни магрибинца — все граждане, и права человека для всех. Но тут-то и встаёт вопрос: а где же этнос? Где конфессия? Где права автохтонного населения? Нигде — с точки зрения европейской политкорректности. Кто хочет — строй минарет, колокольню или буддийскую ступу, призывай к молитве, а хочешь — к выходу на работу или к просмотру порнографического фильма. Каждый свободен гудеть и звенеть кто во что горазд. Правовым образом всё правильно, а по сути швейцарцы решили, что все надо понимать иначе.
Швейцария — протестантская страна, основанная на принципах распределения территорий по признаку протестантских общин. Вся швейцарская демократия дискретно и мягко, но воплощает в себе именно протестантский, кальвинистский, принцип. Он никому не навязывается, но швейцарцы полагали, что остальные европейцы по умолчанию будут его соблюдать и уважать.
Европейцы и соблюдали и уважали, пока не «понаехали тут». А этим, «понаехавшим», было всё равно: для них Европа — это оплот капитализма, и не важно, колониальная (в прошлом) Франция или нейтральная (любой ценой) Швейцария. Белые люди должны ответить за всё. Поэтому «строй минареты, рябчиков жуй, день твой последний приходит… подлый белый человек». Ты своё заслужил. Погулял, и хватит — теперь слушай слова другого мира, над которым ты так хотел властвовать.
Для европейских мусульман нейтралитет Швейцарии — собачья чушь. Вся Европа, приглашающая к правам человека, одинакова — она навязывает всем свой глобальный стандарт и должна нести за это ответственность. Если либерализм — это ценность универсальная, то она имеет двустороннее применение: европейцы приходят в исламский мир и несут с собой компьютеры и телевизоры; мусульмане приезжают в европейский мир и везут с собой баранов и минареты. Не обессудьте. Теперь мы будем орать у вас над ухом пять раз в сутки, как вы непрестанно орёте у нас в телеэкране 24 часа. Кто посеет ветер, тот пожнет бурю — это называется так.
Швейцарцы возмутились и сказали «нет» на референдуме. Мол, не хотим всего этого — не хотим воплей муэдзинов, не хотим минаретов, пусть будет всё, как было. Имеют право.
Только завтра их вызовут в Гаагский трибунал и спросят, на каком основании? Они что — посчитали возможным плевать на права человека? Им что — толерантность не указ? Тогда бедные швейцарцы раскаются и возьмут свои слова обратно: орите пять в раз в день, сколько хотите, а пяти мало — можете шесть или семь. Сегодня референдум признал строительство минаретов недействительным, а завтра — как компенсация — каждый кантон возьмет на себя обязательство собственноручно построить по паре исламских башен, и всех мэров заставят из толерантности самим осуществлять призывы на молитву. Рано радуются те, кто считает вопрос решённым: вы ещё с правами человека не сталкивались, все запоют как миленькие — и те, кто пытался любой ценой оставаться нейтральными, и те, кто попал под раздачу ни за что.
Общая Родина
Теперь о России. Тут нам Швейцария не пример.
У нас минареты в русских городах не строят. Наши мусульмане, если захотят друг друга оповестить о времени молитвы, то делают это тихо, корректно, деликатно. Ведь мусульмане — часть нашего народа, они не пришельцы, не ответная волна колонизации — они жили здесь испокон веков и научились обращаться и общаться с православными. Они последовательно отстаивают своё, не сдают позиций, но и уважают православных — аккуратно обходят острые углы, соблюдают пропорции.
У русских православных и у мусульман, испокон веков живущих на общей земле, сложились тонкие отношения — это не вопрос колонизации, но общая Родина. И те, кто обостряет отношения русских христиан с мусульманами (с обеих сторон), действуют искусственно и подло: этого практически никогда не было и быть не должно. Россия не Швейцария — мы никогда не устранялись от политики и всегда жили с мусульманами на общей земле. Поэтому надо всеми силами сохранять эти традиции: шаг вправо, шаг влево — и нас понесет. А не надо, чтобы понесло: многовековой социальный баланс устанавливался для того, чтобы каждый россиянин в нужный момент слышал то, что должен был услышать: кто колокольный звон, зовущий в церковь, кто напоминание об исламской молитве. И этот баланс дорогого стоит.
Лепрозорий «Европа»
Мы осмысляем то, что происходит в Швейцарии: ислам затопляет Европу. И чёрт с ней, с Европой. Ничего отвратительнее её универсальных амбиций, её претенциозной технократической культуры, её наглого амбициозного колониализма представить себе невозможно. Она отгуляла своё, Европа, и пусть теперь платит за всё. Она так долго визжала о своём прогрессе, что теперь пусть послушает, как визжат ей в ухо другие.
Я думаю, швейцарские законы в отношении минаретов будут действовать недолго — швейцарских товарищей скоро поправят. Все извинятся, и муллы, как ни в чём не бывало, заголосят над просторами альпийских лугов и роскошными шале русских олигархов, мешая спать армиям гламурных русских (и нерусских) шлюх.
Нам надо бы сделать из этого иной вывод: Запад подходит вплотную к своему концу — колониализм, который породил его буржуазную мощь, скоро его же и убьёт. Запад вбросил нездоровые идеи толерантности, прав человека, демократии, рынка, свободы слова — они же его и замогилят.
Поэтому я на стороне тех, кто сейчас отправится подавать апелляцию в Европейский суд, — мол, отмените запрет на минареты, дайте нам право покричать. Пусть покричат и пусть раздражают разнеженных швейцарцев — всё закономерно: вы провозгласили свои правила о том, что индивидуум может творить, что захочет, теперь прогибайтесь, когда группа индивидуумов захотела минарет и муэдзина. Терпите.
Нам же, русским, надо как можно быстрее увильнуть от этой проблематики, а не раздувать её: не наше всё это дело и не наши проблемы. У нас, слава Богу, минареты стоят там, где они уместны, и пусть будут. Только бы подальше от этих европейских прокажённых, от этих закомплексованных, невнятных, перекорежённых от своей политкорректности высокотехнологических дебилов: чем быстрее они сгинут в своих противоречиях, тем лучше для нас.
