«Они постараются продержать меня в тюрьме до самой смерти». Фраза, с которой начинается короткий текст в мюнхенском «Фокусе», посвященный Ходорковскому, заключает в себе единственную новость.
Все остальное, о чем говорит Михаил Борисович, более или менее российскому читателю известно. И о заказчиках «дела ЮКОСа». И о проблеме независимых судов. И о стремлении России стать энергетической сверхдержавой, что в современных условиях, скорее всего, обернется для страны «поражением в конкурентной борьбе с Китаем и деградацией до уровня сырьевого придатка с очень низким уровнем жизни».
Собственно, про пожизненное заключение — тоже не вполне новость. Если дело Ходорковского-Лебедева сфабриковано по политическим мотивам, то должна уйти эпоха, а вместе с ней люди, которые сажали фигурантов дела ЮКОСа — и только тогда сегодняшние узники смогут выйти на свободу. Однако власть у нас относительно молодая, крепкая, любит сниматься топлесс и на пенсию явно не собирается. Оттого разговоры о том, что Ходорковский будет сидеть вечно, ведутся уже давно. С явным злорадством, равнодушием или безысходностью — это уже зависит от того, кто рассуждает.
Новость заключается в том, что впервые об этом заговорил сам Михаил Ходорковский.
В тоне спокойном, чуть насмешливом, почти бесстрастном, как он обычно общается с людьми.
В прежних беседах с журналистами и в текстах, написанных для газет, оптимизма у Ходорковского было гораздо больше. Он размышлял о «левом повороте» в российской политике, о бесценном тюремном опыте, о невозможности эмиграции. Тогда он еще видел для себя будущее — на воле, в России. Сегодня уже не видит.
Это не слом. Слом — это когда человек признает себя виновным во всем и пишет «помиловку» на имя Дмитрия Анатольевича. Однако Ходорковский не считает себя виновным и в ходе процесса не устает удивляться юридической безграмотности обвинителей. А вчера, например, он прямо обратился к судье Данилкину, заявив, что лишен законного права на защиту, поскольку судья подыгрывает прокурорам и позволяет им представлять доказательства, не разъясняя сути обвинения. Такая ситуация, добавил он, подрывает доверие к суду, превращая его в пустой фарс.
Бывший миллиардер и олигарх, он привык жестко просчитывать ситуацию и трезво оценивать перспективы. Полтора года назад, когда непоправимого Путина сменял таинственный Медведев, еще сохранялась надежда на перемену участи. Не только Ходорковского, но и всей страны. Глупая, конечно, надежда, основанная на наивных представлениях о цикличности нашей истории, в которой лысому наследует волосатый, а деспоту — лидер с наклонностями к реформаторству. Однако надежда эта не оправдалась.
С надеждой можно было распрощаться месяца три назад, когда на вопрос итальянских журналистов, посвященный судьбе Ходорковского, Медведев ответил, что тот не признал вины и помилован быть не может. Поразителен был даже не сам ответ, а тот факт, что слова эти произнес человек с университетским дипломом юриста и без дополнительного чекистского образования. Президент, который называет себя «законником». Глава государства, чуть ли не в каждой своей речи сетующий на правовой нигилизм соотечественников.
Тогда, вероятно, Ходорковский и преисполнился этим чувством спокойного, насмешливого, бесстрастного отчаянья. Он понял в тюрьме то, о чем его соотечественники догадались на воле. Что эпоха Путина продолжается в разнообразных делах и словах — от войны в Грузии до «миротворческой» речи в Гданьске. А Дмитрий Медведев потому и работает президентом, что умеет по-настоящему, по-кремлевски дружить. Забывая, если надо, законы, но никогда не отступая от тех договоренностей, которые были им заключены с его патроном задолго до вступления в должность. Как можно догадаться, согласно этим договоренностям главные фигуранты дела ЮКОСа остаются заложниками Путина.
В интервью «Фокусу» Михаил Ходорковский впервые довел до сведения властей, что ему понятен их замысел. И, не скрывая иронии, «засвидетельствовал»: президент Медведев преисполнен «добрых намерений» в области судебной реформы, которая, наверное, когда-нибудь осуществиться, но только не в Хамовническом суде, который раньше еще назывался Басманным. Здесь умеют только осуждать, мучить и убивать. «Они постараются», — сказал Ходорковский, и это тоже прозвучало как приговор. Вынесенный почти беззлобно, но с тем бесконечным презрением, которое вызывают у него кремлевские судьи.
