Не прошло и года, как Владимир Познер пооткровенничал в интервью «МК»: «В России меня держит только работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома — и от этого очень страдаю. Я чувствую в России себя чужим».
И — пуля не успела просвистеть, а коммунисты уже отреагировали. Депутат Государственной Думы от КПРФ Николай Рябов направил в Комитет по информационной политике протокольное поручение с просьбой отстранить «академика» от работы на Первом канале. Так как, по мнению Рябова, телевидение — это «ядерное оружие», и его нельзя доверять «человеку, который не любит страну».
Страну-то Познер, может, и не любит, зато к государству он явно неравнодушен. Причем это у них взаимно. Будущий мэтр родился в городе Париже, в бедной еврейской семье. С началом немецкой оккупации пришлось эмигрировать в США, где его папа получает работу в отделе фотографии военного департамента. После войны Познером-старшим по подозрению в шпионаже вдруг начинает усиленно интересоваться ФБР. Совпадение? Может быть. Из Америки приходится возвращаться во Францию, но и там главу семьи сочли «подрывным элементом». Опять совпадение. Велика планета, а уезжать почему-то некуда, впереди — после ГДР – Москва.
В Советском Союзе Познерам, несмотря на «эмигрантское прошлое» и путешествия по сомнительным «заграницам», рады, Володя без проблем поступает в МГУ и оканчивает университет по специальности «физиология человека». Биология Познеру как-то сразу не глянулась, зато его взял в секретари сам Самуил Маршак – знание иностранных языков пригодилось. В октябре 1961 года уже Владимир Владимирович поступает (совпадение!) на работу в Агентство Печати «Новости». Аббревиатуру АПН многие не отделяли от другой – КГБ. Ведь с улицы в АПН не брали – тогда это был передний край идеологической войны. «Голос Москвы» до хрипоты спорил с «Голосом Америки», не без участия Владимира Познера. А поскольку боец невидимого фронта не мог оставаться беспартийным, в 1967 году Познер вступил в ряды КПСС.
«Прозрел» Владимир Владимирович в 90-е. Его книга, изданная в США, так и называлась «Прощание с иллюзиями». «Нью-Йорк Таймс» посвятила этому эпохальному труду несколько строк, где значилось: «Он извиняется сейчас за поддержку ареста и высылки Андрея Сахарова в 1980 году». Всего-то через девятнадцать лет Познер, в 2009 году, ответил на эту «инсинуацию», мол, Сахарова не обижал. Ой ли? Хотя мы же договорились, что в жизни «телеклассика» все неудобные моменты – совпадения.
Познера не зря пригласили вести первые прямые эфиры, ему всегда удавалось «наводить мосты» в светлое будущее. Одно время у нас даже два президента было – Владимир Владимирович, президент Академии российского телевидения, и еще один, бывший разведчик.
Вроде бы не должно отстаиваться у Познера времени для «светлой грусти» – ресторан «Жеральдин» на Остоженке проверить надо, «школу телевизионного мастерства», под которую мэрия отвела участочек в самом центре на улице Большая Дмитровка, посетить. На вторую родину – в Америку съездить, с очередным ночным гостем в студии Останкино посидеть. Орденов полна грудь: «Дружбы народов», «Почета», «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, а не чувствует себя здесь Владимир Познер своим. Давно бы уехал, да работа, проклятая, цепью держит.
Казалось бы, в чем проблема? Была такая ведущая на НТВ Асет Вацуева, которая не пылала любовью к России вообще и Москве в частности. И жаловалась в интервью, что «федералы, захватив Грозный, испражнялись на ее детские фотографии» (наверное, специально целились), «чеченке выйти замуж за русского – позор», «логику шахидок я понимаю» и т. д. Так вот, в один прекрасный день она написала заявление об увольнении, сказав, что не во всем согласна с политикой НТВ, и покинула негостеприимные пенаты. По крайней мере — честно.
А вот почему вы, Владимир Владимирович, все никак не можете огорчить нас своим уходом? Даже товарищи по бывшей партии КПСС, не выдержав ваших мук, требуют отпустить вас от «кнопки». Неужели с таким талантом и «академическим» опытом вам не найдется работы где-нибудь там, среди своих? Нам, конечно, без участия Познера, придется туго (с кем теперь – «а поговорить?»), но мы постараемся сдюжить. Лишь бы вы, после стольких лет страданий, обрели наконец счастье.
