Нобелевская неделя для нас в очередной раз обернулась «шнобелевской» — прошла мимо. Да никто особо и не рассчитывал. Правда, среди вероятных кандидатов на премию по физике назывались два «наших» — Андрей Гейм и Константин Новоселов. Правда, есть деталь — оба работают в Англии, в Манчестере.
Общество часто воспринимает Нобелевские премии как «научные Олимпийские игры» и, не интересуясь смыслом работ, ревниво считает медали. Так вот, премии по науке между странами в этом году распределились так: восемь в США, две в Англию, одна — в Израиль.
В мире всего 16 стран могут похвастаться, что в них живут нобелевские ученые. По 1 лауреату в Канаде, Бельгии, Норвегии, по 2 в Голландии, Швеции, Дании, Италии, России, 3 — в Австралии, 4 — в Израиле, 7 — в Японии, 8 — в Швейцарии, 9 — во Франции, 13 — в Германии, 20 — в Англии.
Остальные — 167, почти 70% от общего числа «нобелиатов» — работают в США.
Здесь надо развеять несколько мифов.
Миф о том, что всю науку в США делают эмигранты, «понаехали тут за Нобелевскими премиями». Это большое преувеличение. Около 75% «нобелевских американцев» родились в США (кстати, среди эмигрантов есть и один выходец из России — академик РАН, ныне гражданин США, Абрикосов).
Другой популярный предрассудок — «наших зажимают». Часто в этой связи называют, например, физиков Д. Иваненко и В. Летохова. Кстати, их, похоже «зажимали» и в СССР — ни один так и не был избран в академию наук… Но не в том дело.
Нобелевская премия присуждалась и присуждается далеко не всем самым выдающимся, по общему мнению экспертов, ученым. Каждая страна имеет свой список обид. Великий американский физик Уилер, знаменитый немецкий физик Зоммерфельд так и не стали лауреатами. Лиза Мейтнер открыла расщепление ядра урана одновременно с Отто Ганом. Но он стал лауреатом по химии, а она почему-то — нет. Наш соотечественник Георгий Гамов сделал ряд «нобелевских работ» (в частности, он один из авторов теории «Большого взрыва»), но премия его обошла — а ведь он эмигрировал из СССР, жил в США. Сегодня, пожалуй, самые знаменитые в мире физики-теоретики Стивен Хокинг и Роджер Пенроуз (Англия), Фримен Дайсон (Англия — США) и Эдвард Уиттен (США) так и «сидят без премии», хотя осыпаны наградами, званиями и т.д. куда больше, чем «средний» нобелевский лауреат. Так что нет оснований говорить, что какую-то страну «не пускают». Нобелевская премия — не Абсолютная Истина, данная человечеству свыше, а просто самая авторитетная из всех научных наград.
Нобелевские премии, как вершина айсберга, дают представление об уровне науки в стране.
Например, «нобелевский пик» нашей науки приходится на середину 1960-х. Тогда одновременно жили и работали 7 лауреатов: Семенов, Ландау, Басов, Прохоров, Тамм, Черенков, Франк (возраст от 70 до 40). Потом еще премии по науке получили Капица, Канторович и ныне живущие лауреаты Алферов (премия 2000 года), Гинзбург (2003 год). Да, два лауреата — одному 79, другому 93…
В 1960-е в математике и физике СССР был одной из ведущих научных держав мира (другие отрасли на таком уровне конкурентоспособны у нас никогда не были — кроме геологии). Сейчас этого нет. Лучшие школы рассыпаны по миру… В этом году самую высокую математическую премию Абеля («математический Нобель») дали бывшему советскому ученому Михаилу Громову — французскому академику.
Так можно ли возродить Большую науку в России?
Российские ученые, работающие на Западе, в очередной раз послали sos на родину — опубликовали письмо, где вопиют, что если немедленно не принять меры, то наука в России окончательно умрет.
Но крах науки в России — не чья-то глупость (злая воля). Все куда сложнее и объективнее. Просто с сырьевой экономикой Большая наука (кроме геологии) не монтируется — применить ее результаты особо негде. А для национального тщеславия хватит и футбола. Да, «ученье — свет», развитие науки вообще интеллектуально поднимает общество, ученые, так сказать, «держат ноосферу» над страной, а утечка мозгов опасна для нации — но ведь с какого-то момента это уже и не заметно…
Сырьевая же экономика у нас сложилась не по чьему-то произволу, а вполне объективно — буквально выросла из почвы. Такова сегодня ниша России в мировом разделении труда. И изменить ситуацию словами и ударами кулака по столу невозможно.
В СССР Большую науку создавали волевым усилием, под Большие проекты ВПК — Бомба, ракета (а все остальное наросло вокруг них). Экономическая, рыночная эффективность науки никого не интересовала. Советская наука себя и не думала окупать — просто жила на все те же нефтедоллары, на которые уже с середины 1970-х кормился (буквально) СССР. Поэтому советский научный колосс и сломал свои глиняные ноги, сделав шаг к рынку.
Сегодня у нас нет больших и рыночно выгодных технологических проектов, которые были бы невозможны вне серьезной науки. А без таких проектов наука будет экономически не востребована, просто не вырастет — как кукуруза в Заполярье. Остается, как и раньше, тащить ее волевым усилием. Но это бесполезно — Система нынче другая.
Министр образования и науки А. Фурсенко заявил, что буквально со следующего года «возвращение мозгов» должно принять «обвальный характер». Что ж, поживем — подсчитаем.
Но дело не в количестве. Отъезд одного будущего Громова не заменишь возвращением 100 докторов наук. Если «назад высыплются» просто те, кто не смог вписаться в западную систему — велик ли прок от такого «обвала»?
Да, Большая наука стоит очень больших денег. Их невозможно тратить на престижную прихоть — только на жизненную необходимость.
В России расходы на фундаментальную науку — около 3 млрд долл. Наша доля на мировом рынке высоких технологий — 0,3-0,4%. В США один бюджет Гарварда — свыше 26 млрд (конечно, сюда входит не только стоимость исследований). Доля США на рынке хай-тека — от 35 до 40%. Правда, их доля в мировой научной продукции еще больше — до 70%. Дело в том, что и сам хай-тек бывает разным. В США прокладывают пути, Корея или Малайзии идут следом.
С другой стороны, бюджет РАН — около 1 млрд долл., а Общества Макса Планка (аналог нашей Академии) — порядка 2 млрд. Цифры сопоставимые, но результаты научной деятельности — не слишком (напомню, что в Германии тех же нобелевских лауреатов — 13 против наших 2).
Во всяком случае, на возрождение науки нужны гораздо большие деньги, чем на ее поддержание на должном уровне. Такие расходы у нас сегодня экономически неоправданны — наука их не возместит. Поэтому таких расходов и не будет. Если же просто «увеличить финансирование» существующих НИИ, то мы получим «научный АвтоВАЗ» — очередная показуха, пилеж денег, в лучшем случае — новая кунст камера.
Исследования (кроме узкого круга «совсем абстрактных») должны соотноситься с реальными потребностями экономики. Тогда и деньги сами подтянутся — в охотку, без лозунгов.
Если мы не найдем способ не на словах, а на деле сменить свою сырьевую модель экономики, то можем о Большой науке забыть — как нет ее и ни в одной из нефтедолларовых стран. Правда, там ее — в отличие от России — и не было…
