Превращая милицию в полицию, власти хотят чтобы там остались служить люди, принимающие реформу головой и сердцем.
В стране объявлена очередная милицейская реформа. Правда, на этот раз ставки подняты особенно высоко. Решение заменить милицию полицией хоть и высмеивается критиками как подмена дела словами, все же символический замах такого масштаба, что не оставляет шансов отделаться косметическими мерами. Тем более что проект закона вынесен на публичное обсуждение в интернете.
Превращая милицию в полицию, власти хотят чтобы там остались служить люди, принимающие реформу головой и сердцем.
Впроекте много и позитивного. Это и общественный контроль, и повышение публичности и открытости ведомства, и ужесточение критериев отбора сотрудников, и детализация обязанностей будущих полицейских перед гражданами. В то же время остается без ответа ряд принципиальных вопросов.
Одна из главных опасностей: в рамках уже объявленного сокращения милиции можно «очистить» ее не от тех сотрудников. Чтобы этого не произошло, необходим внешний контроль за проведением реформы, причем на достаточно высоком уровне, чтобы не погрязнуть в пучине естественного межведомственного лоббизма. В России такой опыт есть — это назначение гражданского министра обороны Анатолия Сердюкова при проведении армейской реформы. Позитивные и негативные стороны этого опыта у руководства страны перед глазами, что дает возможность совершенствовать подход к защите ведомственных реформ от внутреннего сопротивления.
Независимый контроль предполагает независимую переаттестацию сотрудников.
— МВД не барон Мюнхгаузен, чтобы само себя за волосы из болота вытаскивать. Вот представьте: я начальник, и мне велели сократить подчиненных на 20%. Кого я буду сокращать? Тех, кто мне деньги приносит, или тех, кто на земле работает и мне ничего не дает? Вот как это работает. Сократили тех, кто ничего не приносит, а кто приносит — те остались. Сама себя система чистить не может, — говорит глава независимого профсоюза работников милиции Михаил Пашкин.
А кроме внешней переаттестации потребуется еще и независимое переобучение вновь набранных сотрудников, которое не может произойти мгновенно и займет несколько лет.
Но жесткий прозрачный внешний контроль за ходом преобразования сам по себе не панацея. Необходимо параллельно повышать и требования к кандидатам, и привлекательность службы, поскольку это двуединая задача.
— Делать одно без другого бессмысленно. А пока предлагается именно это — повышение требований без повышения привлекательности службы. К чему это приведет? Те, кто «решает вопросы», останутся их решать и дальше, а те, кто работает добросовестно, будут милицию покидать еще быстрее, чем прежде, — говорит профессор Академии управления МВД, бывший сотрудник Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД Петр Скобликов. — Вопрос о переаттестации и ответственных за нее на самом деле актуален лишь при наличии очереди из желающих пробиться на милицейскую службу. Но очередей-то нету. По крайней мере, из тех людей, которых мы хотели бы видеть в милиции. Надо сначала повысить привлекательность, создать эти самые очереди, а затем уже ужесточать требования к желающим работать. Нужны деньги. А мы деньги не вкладываем, а ищем какое-то волшебное организационное решение, которое все изменит к лучшему.
Пока о повышении оплаты труда милиционеров ничего не слышно. Закон, естественно, ничего об этом не говорит — это вопрос сопровождения законодательной части реформы. А международный опыт полицейских реформ подсказывает, что при нынешнем соотношении милицейской зарплаты и средней по стране успех реформы ставится под удар. «Господа чиновники, вы на 13 тысяч рублей в месяц жить поучитесь, а потом и реформу делайте!» — восклицает словами лесковского «честного квартального Рыжова» Михаил Пашкин, опасаясь, что зарплату ему с коллегами опять не повысят.
Очевидно, что должна произойти и перекройка функциональных подразделений милиции. Но не под заранее заготовленную красивую форму. Так никогда не получается, особенно с реформой, призванной разрешить столько проблем, затрагивающей такое количество людей и требующей столько времени и политической воли. Так что отсутствие в законе новой организационной структуры ведомства само по себе еще ни о чем не говорит.
Впрочем, о возвращении к экспериментам конца 1990-х — начала 2000-х с введением в России муниципальной милиции, похоже, речи нет. Тогда успешно внедрить западный опыт разделения правоохранительных органов на независимые друг от друга общегосударственную и местную структуры не получилось. Все дело в том, что местные власти пытались подмять муниципальную милицию под себя, а гражданское общество не умело и не выказывало особого желания этому противостоять. Но значит ли это, что стоит ждать, пока общество до этого дозреет, — большой вопрос. Десять лет назад на местный уровень уже передавалось финансирование милиции, но это лишь одна часть того же американского опыта. Другая его часть — возможность выбора и смещения местным населением своего «шерифа» — оказалась изначально невостребованной.
Так что об успехе этого опыта и готовности общества к контролю за местной милицией можно говорить лишь доведя эксперимент до конца. Есть предположение, что механизм выборности местного полицейского начальства мог бы работать эффективнее механизма выборов местной законодательной и исполнительной власти. Одно дело — выбирать депутата или даже главу , и совсем другое — человека, который может завтра посадить тебя за решетку или войти с оружием в твою спальню.
Но если о «шерифах» еще можно спорить, то внешний контроль за ходом реформы и переаттестацией сотрудников, повышение престижа и привлекательности службы и политическая воля довести реформу до конца к моменту утверждения закона понадобятся непременно. Если ничего не изменится даже теперь — после громкого решения переименовать милицию в полицию, — кто в другой раз поверит в способность государства изменить критически разболтанную правоохранительную систему?
