В «Запорожец» к Владимиру Путину я сел на Гагаринской площади, проголосовав на дороге. Охранники, посыпавшиеся из соседних машин, возражали, но я показал им ксиву обозревателя «Граней», и это, как всегда, произвело сильное впечатление.
Да и Путину, судя по улыбке, мелькнувшей на его невеселых губах, надоело в одиночестве крутить баранку своей «малютки». Премьер-министру явно хотелось выговориться. Должно быть, как в давние времена, когда он подрабатывал частным извозом.
— Халтурить стали в своих статейках, — заметил он в начале разговора. — Строку гоните.
— Давайте о настоящем поговорим, — предложил я, уклоняясь от этой малоприятной темы. — О том, что действительно волнует читателей. О вашей деятельности.
— Давайте, — согласился Владимир Владимирович.
— Жалеть потом не будете? — на всякий случай уточнил я, демонстрируя профессиональное благородство, но уже пристегнувшись ремнем и включив диктофон на запись.
— Жалеть мне не о чем, — жестко ответил премьер. — Все я правильно делал. И сейчас все правильно делаю. И дальше буду все правильно делать.
По совершенно пустому и безлюдному в этот дневной час московскому центру мы мчались с какой-то космической скоростью, и я подумал, что мы как бы въезжаем в последнюю осень.
— Вы правда не знали, кто такой Шевчук?
Собеседник за рулем слегка поморщился.
— А почему я должен был знать, кто он такой? Мне сказали, что петь никто не будет. Как вас по батюшке?
— Исакыч, конечно.
— Я люблю, когда поют за столом. «С чего начинается родина, с картинки»… — запел Путин, но тут же оборвал себя. — Шевчук не петь пришел, а раскрутиться за мой счет. Да таких шевчуков в Питере знаете сколько, талантливых, наглых, оппозиционно настроенных? Ну, он сказал, я ответил, че теперь вспоминать-то?
— А хороший разговор получился, — сказал я.
— Я не вправе давать оценку такому разговору, — строго ответил премьер, и стало ясно, что эта тема для него навсегда исчерпана.
— Еще про демонстрации хочу спросить, — поспешно заговорил я. — Зачем их запрещают и разгоняют.
Человек за рулем пожал плечами.
— Послушайте. Поверьте мне: я этого не знаю! Честное чекистское слово! И Шевчука не знаю, и Лимонова, и Немцова, и Пономарева, и Алексееву, и Милова, и Шендеровича, и этого…мм… Мохнаткина. Никого не знал, не знаю и знать не буду. Знаю только, что ходить надо только на разрешенные митинги, а если ты пришел на запрещенный, то и схлопочешь по хлебалу. Вот в Лондоне, знаете? Пришел, встал не туда с плакатом — и сразу по хлебалу! И в Нью-Йорке! И в Хельсинки! И в Дрездене! А если пришел, куда разрешили, то и митингуй на здоровье, и никто тебя не тронет. У нас ведь свобода, че!
— А вот Ходорковский сидит, — произнес я, не глядя на собеседника, и он вдруг так вильнул рулем, ударив следовавший за нами бронированный джип, что тот скатился в кювет.
— Он че, правда сидит? — изумился Владимир Владимирович. — Я уж думал, что давно вышел.
— Второй процесс идет, — сообщил я премьеру. — В конце года кончится, лет на 15 закрыть могут, а то и…
— Не, правда, что ль? — хватался свободной рукой за голову председатель правительства. — А я и не знал! Да быть не может! Ну, вы меня ужасно огорчили. Надо же… А за что сидит, не знаете? Жалко, что не знаете.
Мы уже подъезжали к месту, где группу старушек с плакатами «Путин, спаси и сохрани!» окружали тысячные толпы секьюрити, и я спросил напоследок: «А кто станет президентом в 2012 году?»
— Или я, или Димон, — легко ответил премьер на этот легкий вопрос. — А че, разве неясно.
— Нехорошо как-то, — робко сказал я. — Все-таки свободные выборы. Всенародное волеизъявление. Конституция.
— Да ты че, Исакыч, — улыбнулся премьер-министр. — Да так ведь повсюду. Буш Буша назначает и Маккейном погоняет. Шредер вон Меркель назначил. Ширак сказал французам, чтобы они Саркози выбрали, французы так и сделали. Ким Ир Сен Ким Чен Ира назначил, а тот сейчас сынишку, Ким Чон Уна, в Пекин повез, знакомить с китайцами. Всюду так. У нас еще хоть интрига.
Тут он, добравшись наконец до людей, резко затормозил и опять удивился: откуда люди? Мне вообще показалось, что он не совсем понимает, откуда ехал, куда приехал и где живет. Но это было мое глубоко субъективное мнение, которым я не стал делиться с собеседником, да и читателю не хочу навязывать.В конце концов, от водилы лишних знаний не требуется. Лишь бы мы с ним к месту приехали. А мы приехали.
— До свидания, Владимирович, — сказал я, прощаясь.
— Стольник, — небрежно бросил он и, честно отсчитав сдачу, приветственно помахал рукой.
