Президент Чеченской Республики Рамзан Кадыров больше не хочет быть президентом. Уходя в очередной отпуск, он направил в местный парламент письмо с просьбой назвать его должность как-нибудь по-другому. «Я исхожу из того, что в едином государстве должен быть только один президент», — заявил Кадыров журналистам в Грозном.
Соседи по Кавказу горячо поддержали это предложение. За пределами же региона эта инициатива была воспринята в основном через «хи-хи». А зря. Инициатива Кадырова поступиться национальными регалиями на самом деле заслуживает серьезного внимания. Гораздо более серьезного, чем может показаться даже самому инициатору.
Я, конечно, понимаю, что это административное переодевание лишь традиционный жест политического гостеприимства без далеко идущих последствий. Но именно о них — о последствиях, которых не будет, но которые давно назрели, — пора сказать. Если следовать не логике Кадырова, а логике успешного развития России, то этот символический жест должен стать тем маленьким «а», за которым последует большое «Б». И это «Б» — полный отказ от национальной компоненты в названиях регионов. Медленная, но верная денационализация российского политического пространства.
Да, никаких башкортостанов, саха-якутий, ингушетий и адыгей. Никаких республик с титульной национальностью, даже если национальный признак — лишь топонимический элемент, а тем более если он — реальная сила. Уфимская область, Ленский край, Терский округ — так должны называться территории, на которых живут люди, а не этнические кланы. Альтернатива этому пути — дальнейшая деградация этих регионов: от социальных проблем к экономическим, от экономических к политическим, от политических — к геополитическим.
Заглянем в историю вопроса. 90 лет назад большевики собрали под своими знаменами национальные меньшинства, заплатив за их лояльность правом на национальные республики и автономии. Это был решающий политический ход в борьбе против белогвардейского движения. И, наверное, цена, которую таким образом советская власть заплатила за целостность государства, была на тот момент адекватной. Если бы не эта жертва, Россия неизбежно распалась бы на десятки, если не сотни суверенных недогосударств, а построссийское пространство надолго превратилось бы в грязную и кровавую подворотню мировой истории. Но с тех пор многое изменилось. И сегодня главный фактор риска оказаться такой подворотней — это не отсутствие национальных территориальных образований, а наоборот — их наличие.
Сейчас я назову три причины, по которым считаю существование национальных вотчин угрозой российской государственности.
Регионы с этнически сплоченным населением — постоянная угроза сепаратизма. И даже если эта угроза — призрак, национальные элиты регулярно пытаются этот товар подороже продать. Сепаратистский маркетинг — постоянная головная боль федерального центра.
Причина вторая. Узкоэтническая практика элит в некоторых республиках все сильнее подогревает у жителей прочих территорий ощущение фундаментальной несправедливости государственного устройства. Едва ли в стране есть такой наивный человек, который всерьез полагает, что он может поехать на ПМЖ в Чечню, Ингушетию, Дагестан, Башкирию и чувствовать себя там полноценным гражданином, не будучи представителем титульной национальности. Сама невозможность реализовать это право — оскорбляет. Взять хотя бы ту же Чечню — чем не место для жизни? Замечательная природа, чистый воздух, только что отстроенный современный город. Но как можно без ущерба для собственного достоинства жить в регионе, глава которого публично заявляет, что девушка «моего народа» не имеет морального права выходить замуж за мужчину-инородца? Как можно всерьез считать, что такая республика — часть России, если уже по факту твоего рождения перед тобой здесь закрыто большинство карьерных возможностей? Эта несправедливость радикализует даже самые адекватные умы, она же развращает и сами титульные нации. «Наша республика — наша и только наша, а остальная Россия — общая и только общая» — такая логика провоцирует многих на неадекватное поведение за пределами «своих» регионов. И никто бы не возражал против второй половины этого символа веры — общая так общая, если бы не имела место первая — наша и только наша.
В результате сам факт существования этнически окрашенных регионов становится мощным генератором националистических настроений у представителей еще вчера национально нейтрального большинства страны: «Если они так сплочены, то и нам пора, иначе не выжить».
И, наконец, третья — и самая важная — угроза. Планета начала XXI века — это совсем не та планета, на которой советская власть кроила страну по этническому признаку. Сегодня залогом стабильности государства является не только лояльность населения, но прежде всего — его способность к развитию в условиях реальной и прозрачной конкуренции. Эту мысль я украл у первого заместителя главы администрации президента России Владислава Суркова. Государственный суверенитет — политический синоним конкурентоспособности, — считает Сурков, и это тот случай, когда я готов подписаться под каждым его словом. Именно поэтому мы сегодня не можем позволить себе роскошь покупать лояльность своих народов любой ценой. Мировая экономика меняется на глазах, что ни год — то новый вызов национальной конкурентоспособности. А регионы, сформированные по национальному признаку (у нас их, на минуточку, 21 из 83), обречены на стагнацию и застой — в них нет и никогда не будет реальной конкуренции человеческих способностей. Вместо нее — борьба кланов за право на сахарную жизнь. И отрадный факт, что некоторые национальные республики России являются исключением (например, Татарстан), говорит лишь о том, что их лидерам все-таки хватает ума не злоупотреблять своим особым положением. Но на исключениях систему не построишь.
Если бы сейчас передо мной была волшебная кнопка, на которую можно нажать — и наша страна мгновенно стала бы чем-то вроде Соединенных Штатов России, я бы ее нажал без всяких колебаний. Я очень хочу жить в таком государстве, где любой человек может поселиться где ему захочется, не задумываясь о своем происхождении. Мне — и не только мне — до смерти надоела вся эта хваленая специфика того или иного гордого народа, я в гробу видал постоянные скидки на особый менталитет, включая русский. Реальные инвестиции никогда не придут туда, где правят бал «национальные особенности», а деньги — они не врут.
Но, к сожалению, такой кнопки нет. А есть — сложнейший процесс, требующий мудрости, терпения и политической воли. Но если мы хотим побарахтаться в океане мировой истории еще хотя бы лет 90, то придется быть волевыми, другого пути нет.
