На мой взгляд, одна из бед России заключается в неспособности сторонников демократии соединить стремление к свободе с уважением к государственности и национальной истории. И если в будущем страна вернется к жесткому национализму, то ответственность за это ляжет отчасти и на российских демократов. Мне кажется, что среди сторонников демократического движения России часто громче всего слышны голоса тех, чья идеология оскорбительна для большинства русских.
В XIX-м веке среди российских демократов было немало тех, кто подписался бы под ответом Пушкина Чаадаеву: «ни за что на свете я не хотел бы … иметь другую историю, кроме истории наших предков». Позднее, объединившись на принципах октябрьского манифеста 1905 года, демократы типа Петра Струве защищали не только конституционализм и либеральное экономическое развитие, но и идею «великой России». Последняя подразумевала сильное государство, великодержавную внешнюю политику и статус русских как «державной народности». Сторонники государственно-демократической идеи были также среди «веховцев», евразийцев и социалистов.
Однако более влиятельной со времен Радищева оказалась традиция ниспровержения устоев, лишь укрепившаяся в результате стараний властей упрятать непокорных в Сибирь или объявить их сумасшедшими. Революционеры и реакционеры сплелись в единый политический клубок. Я считаю, что ельцинская «революция сверху» вновь пробудила инстинкты радикальной интеллигенции, с презрением относящейся к своему народу и государству. Удивительно ли, что представители российского демократического движения нередко либо обвиняют собственный народ в рабской косности, либо героизируют предателей родины?
Недавний пример — Гавриил Попов, ветеран российского демократического движения и автор книги «Вызываю дух генерала Власова». Смысл книги не в поисках примирения, а именно в героизации сдавшегося в плен создателя Русской Освободительной Армии (РОА). Власов предстает в книге как человек, сдавшийся немцам для борьбы с большевизмом. Как патриот уровня генералов Жукова, Брусилова и Рокоссовского, которые тоже изменили принесенной ими первой присяге, перейдя на сторону большевиков — правда, их хотя бы оправдывает то, что это произошло вследствие революции. Как человек, якобы осознавший, что и сам советский режим есть результат финансировавшегося немецким генштабом предательства. Как не желавший завоевания России и перешедший на сторону Гитлера (июль 1942 года) лишь тогда, когда вопрос о победе нацистов отпал. Наконец, как провидец-идеолог, создавший программу «постиндустриальных» преобразований, ставящую его в один ряд с академиком Сахаровым. Ну чем вам не отец русской демократии?
Увы, тут сплошные неувязки. Во-первых, отсутствуют документальные свидетельства, что Власов сдался в плен по идейным соображениям. Только восемь месяцев спустя, 3 марта 1943 года он заявил о своем «твердом убеждении», «что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с германским народом». Не мудрено, что и власовская программа создавалась «в сотрудничестве» с немцами. Во-вторых, стоит напомнить, что оказавшиеся на советской стороне русские военные последовали за большинством поддержавшего революцию народа, и только после отречения от власти самого царя. В-третьих, в июле 1942 года никакой уверенности в победе СССР быть не могло — Сталинградская и Курская битвы были еще впереди.
Советский солдат по-своему понял, какова цена бойцам РОА. Вопреки приказам командования, власовцев отказывались брать в плен, уничтожая в бою или расстреливая на месте. Война есть война, она ожесточает сердца и делит мир на две половины. Если ты не с нами, не с русским народом, то ты — враг. Третьего не дано. Именно так рассуждал советский солдат, и именно так он победил и спас мир от фашизма. Поэтому я убежден, что возвеличивать Власова сегодня — это, по меньшей мере, кощунство.
Пока, однако, никто из демократических «соратников» Попова не выступил с критикой его откровений. Возможно, потому, что им нечего предложить взамен, и никакой иной программы реформ, кроме власовской, у них нет?
