Свершилось. В Москве зафиксирован самый жаркий день за всю историю метеонаблюдений. Жара требует сокращать нагрузки, и поставим новые русские вопросы без долгих вступлений и предисловий: является ли нынешнее пекло следствием глобального потепления и, если это самое потепление наступит, — что ждет Россию?
Жара в Москве, будем корректными, бывала и ранее. Поэтому нельзя сказать, что она является прямым следствием глобального потепления. Зато нынешний июль демонстрирует, что может быть на изрядной части территории России в случае развития этого самого потепления.
Тем более, что большое значение для природы и для человека имеет даже не жара, а ее продолжительность. В сухой парилке и 140 может быть. Только находиться там можно без последствий очень недолго. А вот когда температура не снижается ниже 27-28 градусов даже ночью, жить становиться мучительно трудно. В этом смысле Москва — один из самых тяжелых мегаполисов мира, именно из за небольшой разницы между дневными и ночными температурами.
Теперь насчет самого глобального потепления. Нынче над ним принято смеяться. Да, стопроцентно доказать его невозможно. И поэтому насчет потепления полно всевозможных научных и околонаучных спекуляций, вплоть до нескольких серий «Южного парка». Но есть и объективные процессы и явления, которые подтверждают, что потепление все же идет. Другой — и совершенно отдельный — вопрос: насколько именно человечество виновно в этом процессе, и все ли дело в углекислом газе, и должно ли оно отказаться от выбросов СО2 любой ценой. Ведь кроме этой разрекламированной теории «глобального потепления антропогенного характера» есть теории глобального потепления с космическими причинами, и даже теории ограниченного потепления в северном полушарии планеты (возможно и такое).
Но кроме теорий есть факты. Например, установленный рост содержания углекислого газа в атмосфере. Одни считают, что это газ, выделившийся в результате сгорания топлива: угля, нефти и газа, — и он причина потепления. Другие считают, что это — следствие потепления, и он в основном выделяется из мирового океана. Но, так или иначе, СО2 в атмосфере все больше и больше.
Есть данные со спутников программы GRACE. Это международный проект, включающий в себя два спутника, которые летят по космическим масштабам очень близко друг от друга, измеряют локальную силу гравитации нашей планеты и, периодически пролетая над Гренландией, «сканируют» ее ледяной панцирь. Отметим: если вся гренландская ледяная шапка растает, уровень моря поднимется на 6-7 метров. На Балтике, к примеру, исчезнет Копенгаген, Калининград, Рига и Санкт-Петербург. Так вот, эти спутники свидетельствуют: гренландский ледниковый щит тает, и скорость его разрушения все время растет. А следовательно, приближается тот момент, когда механизм переноса тепла и влаги в Евразию сломается. На Европу обрушится похолодание… от потепления.
«А нам то что?» — может сказать иной россиянин. В общественном сознании утвердилась мысль, что России нет смысла бороться с глобальным потеплением, поскольку это — проблема южных стран, а вот северные от этого только выиграют. Мол, и летом будет тепло, и зимой не так холодно, и экономия на обогреве жилищ ожидается, и чуть ли не бананы начнут на шести сотках буйно расти и плодоносить. Эти представления даже подогреваются и некоторыми экспертными заключениями, хоть их достоверность вызывает большие сомнения.
Никакого «тропического парадиза» в потеплевшей России не будет. Но для начала определимся, что будем считать Россией. В географическом, а не в политическом смысле. Есть четкое определение: Европейская часть России, — вот о ней и поговорим, так как на ней живет порядка 80% всего населения страны. Сибирь и Дальний Восток покамест отставим. Потому что климатические изменения там могут быть менее яркими и драматичными, чем на просторах ЕЧР: например, там практически не было последнего оледенения, покрывшего большую часть Европы.
На огромных просторах восточноевропейских равнин, от Карпат до Урала, климатические условия чрезвычайно нестабильные. Линии сезонных изотерм — то есть равных температур — располагаются не строго широтно (на севере — холоднее, на юге — теплее), а в виде выгнутых в юго-западном направлении кривых. Сказывается влияние Гольфстрима. Если бы его не было, то климат в Санкт-Петербурге, Хельсинки, Стокгольме был бы соответствующим другим местам на 60-м градусе северной широты: Котласу, Сыктывкару или Магадану.
Именно Гольфстрим несет влагу на восток, которая последние тысячелетия обрушивалась проливными дождями, в том числе, на степной пояс Украины и юга России, отжимая вглубь материка сухие степи и пустыни, не давая им вырваться из пределов Средней Азии. А они все время пытаются это сделать. Климат над восточноевропейскими равнинами в связи с этим находится в крайне неустойчивом состоянии, и малейшие изменения в мощности потока влажного воздуха с Атлантики могут привести к катастрофическим последствиям.
Самое страшное из них для Европейской части России — засухи. Не наводнения, не торнадо, как в США, а именно засухи. Например, (по данным Е.П Борисенкова и В.М.Пасецкого, 1983), в XVIII веке была особенно ужасной засуха 1780 года, после которой Екатерина II ввела в действие службу эстафетных донесений о погоде, ценах на хлеб и видах на урожай.
В XIX веке засухи чередовались с холодными годами, причем не имело значения, наблюдалось ли общее похолодание или потепление климата. Но в периоды потепления засухи были дольше и «злее». Катастрофической была засуха 1891 года, и разумеется, сравнительно недавняя засуха 1920 года в среднем и нижнем Поволжье. Затем засухи стали наступать с пугающей частотой: примерно раз в три года. В конце 20-х годов они привели к массовому голоду и гибели миллионов людей на огромном пространстве от Карпат до Алтая. Столь часто ругаемые водохранилища на Волге, Днепре и других реках восточноевропейских равнин строились тогда с целью иметь запасы воды на летний период.
Но не только Поволжье и юг России и Украины находятся в опасной зоне. Засухи могут распространяться далеко на север, до широты Пскова и Новгорода, причем, чем дальше от Балтики и ближе к Уралу, тем их возможная интенсивность выше.
Исследователи отмечают, что за семь веков, которые более-менее полно задокументированы в истории России и сопредельных стран, в центральной России, среднем и южном Поволжье, в Предуралье было более 200 голодных лет. Ведь только последние 60-70 лет на территории того, что было СССР, нет голода, который бы приводил к массовой гибели населения.
Причем, когда нет засух, обязательно начинается другая напасть — непрерывные дожди, бесснежные зимы, внезапные заморозки весной или осенью, когда гибнут либо всходы хлебов, либо овощи. На территории восточноевропейских равнин это повторялось постоянно: и в период так называемого европейского климатического оптимума в раннем Средневековье, и в «малый ледниковый период» XIV-XIX вв.. И теперь, когда последние 150 лет мы наблюдаем новый цикл потепления, нет оснований надеяться на то, что дальше будет легче.
