У англоязычных американцев нет точного аналога слова «совесть». Их «conscience» куда ближе к уму, чем к сердцу, сродни «сознанию», но никак не «состраданию» и тем более не «стыду». «Бессовестность» обычно переводится на английский как «бесчестность». Для русского уха это все-таки не одно и то же.
Американцы в подавляющем большинстве своем — честные и искренние люди, не имеющие привычки обманывать. Эта замечательная черта их национального характера сразу бросается в глаза приезжим, особенно из бывшего СССР. Помню, известный поэт Наум Коржавин на мой вопрос о том, что больше всего удивляет его в американцах, воскликнул: «Они ж не врут! А если кто соврет и попадется — ему плохо. А у нас — пожалуйста!»
Это правда. Сошлюсь для примера на опыт прессы. Кого в России удивишь «заказными» публикациями или «подставными» вопросами на пресс-конференциях? В Америке СМИ понимают, что их самая надежная защита — даже не конституционный Билль о правах, а общественное доверие. И берегут его пуще глаза.
До начала вторжения США в Ирак репортер «Нью-Йорк таймс» Джудит Миллер одну за другой выдавала сенсационные новости об иракской программе ОМУ. Позже выяснилось, что ее «источники», прежде всего в Белом доме, намеренно подбрасывали ей дутые факты. «Звезде» пришлось увольняться, а ее главному редактору — публично извиняться за ее «творчество».
Кстати, и экс-госсекретарь США Колин Пауэлл не ужился с администрацией Джорджа Буша-младшего во многом из-за того, что вынужден был публично защищать ту же позицию по Ираку, которую «пиарила» Миллер.
Другое дело, что его преемница в госдепартаменте Кондолиза Райс без всякого зазрения совести публично отстаивала заведомую неправду вокруг августовских событий 2008 г. в Южной Осетии. Я сам задавал ей вопросы на эту тему и помню, насколько неловко было наблюдать за тем, как она изворачивалась, чтобы не признавать факты.
И это понятно. Однажды я спросил легендарную Хелен Томас, какие самые резкие слова в адрес президента США ей доводилось слышать. «Г-н президент, вы лжете!» — сразу ответила журналистка, работавшая в Белом доме со времен Джона Кеннеди.
Конечно, отношение к честности и порядочности имеет основу в религии, в понимании того, что перед Всевышним лукавить не только грешно, но и бесполезно. Американцы полагают, что человек, не верящий в Бога, скорее всего вообще ни во что по-настоящему не верит, а, следовательно, и сам не заслуживает доверия. (Наверное, это главный вред атеизма).
Разумеется, «жить не по лжи» помогает и закон. Но для этого его надо соблюдать.
Помню, слушал я как-то беседу одного российского министра с главным голливудским лоббистом о правах интеллектуальной собственности. Американец горячо доказывал, что продажа с уличных лотков «пиратских» дисков — самое настоящее воровство. Наш лениво возражал, что, мол, фирменные диски просто слишком дороги для россиян, а смотреть новое кино всем хочется…
Тогда мне, честно говоря, казалось, что в этой позиции есть своя правда. Теперь я вижу в ней один только главный лозунг пресловутого российского правового нигилизма: «Нельзя, но если очень хочется, то можно».
Для американцев «нельзя» — значит «нельзя». И не только потому, что так положено по закону, а прежде всего потому, что закон этот отражает общее представление о справедливости. Поэтому здесь никому не приходит в голову «договариваться» на дороге с автоинспектором «за наличные». Поэтому запрещено давать взятки не только собственным, но и иностранным чиновникам.
Поэтому же люди покупают и лицензионные диски. Просто им привычно и естественно быть честными, относиться к себе с уважением. Да и известное определение Спинозой свободы, как осознанной необходимости, тут тоже уместно.
Обществу в целом честность приносит большие дивиденды. Со времен Макса Вебера принято считать, что именно протестантская этика лежит в основе процветания современных капиталистических стран. А сам знаменитый немецкий социолог считал олицетворением современного ему и более раннего «духа капитализма» Новую Англию.
К тому же честность — сильнодействующее лекарство, которое наряду с коррупцией помогает врачевать и другие социальные язвы. Например, на «скрупулезной честности» основаны движения Анонимных алкоголиков и наркоманов, с помощью которых США практически решили проблему химических зависимостей.
К вранью в любых сферах (будь то на школьных экзаменах, в супружеских отношениях или при расчетах с налоговым ведомством) американцы относятся подчеркнуто нетерпимо. Им вообще свойственен определенный моральный абсолютизм.
Порой это их качество кажется своего рода психологической зашоренностью. Американец привык к тому, что кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. Он и идет напрямик к своей цели, а если встречает препятствие, то может его пробить насквозь, может перелезть, но может и упереться в стенку лбом. Не потому ли в той же Кремниевой долине так ценятся российские программисты, что они, подобно лесковскому Левше, нередко находят решения «неразрешимых задач»? Разумеется, обходными путями.
Да и вообще — вранье вранью рознь. Вернувшись из длительной командировки в Москву, репортер «Балтимор сан» Дуглас Берч печатно признавался, что… скучает по «свойственному русской культуре здоровому скептицизму относительно ценности неизменной правдивости».
Вслед за Марком Твеном журналист выражал сожаление, что в Америке утрачено «искусство лгать». «Мы притворяемся, будто живем в культуре, где все могут и обязаны всегда и при любых обстоятельствах резать одну лишь жестокую правду-матку, — констатировал он. — Кого мы обманываем? Только самих себя».
Правда, на самом деле неизвестно, так ли уж сильно американцы заблуждаются на свой счет. В ходе опроса на эту тему лишь 63 проц. из них назвали себя и своих соотечественников «честными» — намного меньше, чем «трудолюбивыми» или «изобретательными». (Зато при обсуждении отрицательных качеств целых 70 проц. согласились с тем, что американцы — «жадные»).
Наиболее очевидные системные «исключения из правил» в представлениях о честности в США — коммерческая реклама, государственная пропаганда и общественная политкорректность.
С рекламой все более или менее понятно. Америка — страна красивых упаковок с достаточно посредственным содержимым, во всяком случае на уровне ширпотреба.
Формально обманывать покупателя запрещено. Но ведь что значит — обманывать? Людей, подписывавших не так давно внешне привлекательные, а на самом деле кабальные закладные для покупки жилья никто не заставлял это делать. В итоге все это обернулось не только американским, но и глобальным финансово-экономическим кризисом.
Уверенность в том, будто жилье в США может только дорожать, поддерживалась и американским агитпропом. Он существует и успешно работает, особенно на внутреннюю аудиторию. (Но это тема для отдельного разговора).
Что касается политкорректности, она, конечно, исходно выражала идеалы равенства, свободы и человеческого достоинства. Но теперь многие видят в ней истоки морального релятивизма, отказа от поисков истины и подмены ее «плюрализмом мнений».
При этом в США всегда были и есть темы, по которым никакой такой плюрализм не допускается в принципе. Та же Хелен Томас превратилась месяц назад из живой легенды в изгоя и вынуждена была уволиться с работы после того, как публично позволила себе нелицеприятный отзыв об Израиле и израильтянах.
Ранее, на последней для себя президентской пресс-конференции она задала Бараку Обаме вопрос: «Г-н президент, когда вы уйдете из Афганистана? Ради чего мы продолжаем там убивать и умирать? В чем реальная причина?»
Даже недоброжелатели Томас наверняка понимают, что ей не составило бы труда поднять более «проходные» вопросы и темы. Но она предпочитала эти — о войнах в Ираке и Афганистане — и регулярно задавала их в последние годы и президентам, и их пресс-секретарям. Никто, кроме нее, этого не делал.
Как теперь выясняется, многих ее коллег это раздражало. Но это был голос совести.
