12 августа 2000 года погиб «Курск». 10 лет прошло, а помню все, как вчера. Только приехал с дачи – звонок, в трубке незнакомый пьяный голос: «Накаркал?» – «Я?» – «Ты! Телевизор включи! «Курск» утопили!» – и я включил телевизор. Неделю потом от него не отходил, все сидел, смотрел, а слезы сами по щекам бежали. Не спасут никого – вот это я сразу понял. Ничего они не могут, не хотят, и опять не могут и не хотят. Они их сразу и похоронили. Гробы заказали. Сразу всех.
Потом я видел по телевизору улыбку Путина: «Она утонула».
Сейчас все еще спорят – кто стрелял, чем стрелял, торпедами стрелял, своя торпеда, не своя торпеда.
А я видел этих ребят, и то, как они задыхаются, – перед глазами стояли. Ведь там, в корме, там же пожары были. А потом – тишина и темнота. Бросили тебя. Это первое, что на ум приходит. Паники никакой, ум ясный – бросили.
А в то, что свои бросят, не спасут – это же мы знали. И до «Курска» бросали. И после «Курска» бросать будут. Такое вот личико у государственной Гюльчатай. Она как его покажет – так и все.
Я, как только на лодки попал, так сразу и спросил: «А как отсюда выбираются?» – «Не выбираются отсюда, – был мне ответ.– Это с глубины в 100 метров можно выбраться, но кто ж тебе такой курорт устроит. Нет у нас таких глубин для гибели».
Оказалось – есть у нас такие глубины для гибели, и с них все равно никого не достанут.
Если б там, в корме на «Курске», знали, что их достанут, не выходили бы сами. Сидели бы и ждали. А тут – пошли спасаться. Результат – обгорели сверху и до пояса. По пояс вода была. Это они отсек топили, под тубус спасательного люка. Как учили, так и топили. Вот только в масло турбинное всплывшее попала пластина с регенерацией – вот вам и пожар. Не утонули, так сгорели.
А потом мне кто-то говорил: «Они все деньги получили. Родственники. И еще за эти деньги сражались».
Я не помню этого человека. Совсем не помню. Помню только, что злоба меня охватила такая, что его, наверное, запросто живьем бы съел. Порвать хотел. Пополам.
А потом вдруг успокоился и спокойно так говорю ему: «Получили они. Деньги. Обезумевшим людям дали денег. И они их получили. Они по полу готовы были кататься, выть готовы были, а им дали деньги. Они сами бы заплатили деньги, только им родных отдайте. Живыми».
Вот и все.
Много воды утекло. Десять лет. А посмотрел опять – программы, воспоминания, родственников – и опять в душе начал бродить «Курск». Он ведь по жилам бродит. А все спрашивают: «Как вы считаете, изменилось что-нибудь с тех пор?»
«Изменилось! – отвечаю я. – Словно пелена с глаз спала, до того изменилось все. До того все отчетливо понял. Бросали, бросают и будут бросать. Своих будут бросать всегда. На том стояла, и стоять будет земля русская».
