Гигантские бонусы, которые выписывали себе менеджеры банков-банкротов и убыточных корпораций, чрезвычайно волнуют американскую и мировую общественность. В США, откликнувшись на просьбы граждан, уже почти приняли закон, регулирующий выплаты топам. Еженедельник The Economist пытается оценить практический смысл этой инициативы.
В связи с требованиями политиков и народа приструнить «жирных котов» — топ-менеджеров финансовых и прочих корпораций, получающих многомиллионные компенсации за свой труд, несмотря на его временами плачевные результаты, существовали опасения, что американские регуляторы отрегулируют вопрос так, что после этого в банкиры и директора пойдут только двоечники. Но эти ожидания не оправдались: законодатели предложили, с поправкой на кризис и общую истерику, вполне вегетарианские вещи.
Популизм не прошёл
Считать деньги в чужом кармане — любимое занятие сыновей Адама и дочерей Евы. А уж когда люди видят, что кто-то, по их мнению, гребёт деньги лопатой незаслуженно, тут уж их хлебом не корми — дай порассуждать, как бы они укоротили нечестивца. Экономический кризис — самое время и место требовать от государства ограничить… нет, не довольствие чиновников, а корпоративные зарплаты и бонусы. Действительно, когда взятая на поруки налогоплательщиками компания AIG объявляет о выплате бонусов на общую сумму 165 млн долларов, это вполне способно возбудить ярость масс. С другой стороны, нелепо обвинять боссов крупных корпораций за их жадность, способность извлечь выгоду из любой, даже, казалось бы, безнадёжно проигрышной ситуации и всепоглощающую страсть к наживе: ведь именно эти качества — хотя, конечно, не только они — и делают человека таким управленцем, за услуги которого люди готовы платить миллионы долларов.
К счастью, идея просто тупо ограничить выплаты топ-менеджерам не прошла. Об этом ещё в июне заявил Тимоти Гайтнер, министр финансов США. Он охладил горячие головы. Американское правительство, сказал он, не собирается законодательно ограничивать компенсацию управленцам высшего звена. Правительство не собирается и указывать компаниям, как у них должна быть устроена система компенсации руководства. Прямое регулирование в этом случае, по мнению Гайтнера, «контрпродуктивно». В то же время министр финансов призывает бизнес пересмотреть существующий подход к выплатам и выступает за повышение роли акционеров в принятии решений по этому вопросу.
На практике это означает, что государство будет вмешиваться в дела лишь тех компаний, которые пришлось спасать за счёт денег налогоплательщиков. Некоторые из них должны будут получать одобрение на выплату компенсаций руководящему составу у специально назначенного президентом США чиновника. Остальным такие строгости не грозят. Тем не менее Гайтнер желал бы, чтобы корпорации отказались от так называемых золотых парашютов (в принципе это всего лишь выходное пособие, только в несколько сот тысяч раз больше, чем бывает обычно) и перестроили свои системы вознаграждения топов так, чтобы руководители высшего звена ориентировались не на краткосрочный, а на долгосрочный результат.
Акционеры решают всё и ничего
Принятый палатой представителей США 31 июля закон предоставляет акционерам право голоса по вопросу об оплате топ-менеджеров и «золотых парашютах» для них. Голосовать акционеры будут раз в год. Противники этой идеи считают, что в результате произойдёт политизация процесса принятия решений по этому вопросу. Пенсионные фонды (как правило, созданные профсоюзами) будут нарочно строить козни, а буйные миноритарии воспользуются этим дополнительным правом, чтобы разжигать страсти и сеять рознь в рядах акционеров . The Economist в эти прогнозы не верит. Дело в том, что в Великобритании уже введена такая практика. Она существует довольно давно, с 2002 года. И что же? Акционеры как миленькие одобряют то, что им предлагают. А когда они всё-таки решают высказаться против, менеджмент игнорирует их точку зрения, на что имеет полное право: ведь мнение акционеров носит рекомендательный характер.
Самый яркий пример последнего времени — это история с Shell. Акционеры компании отказались утвердить предложенный им на рассмотрение план оплаты топ-менеджеров . Против него проголосовали держатели 59% акций. План тем не менее был утверждён правлением. Правда, правление что-то скорбно мяукает и обещает, что в будущем году непременно, непременно учтёт пожелания акционеров, но верится почему-то с трудом.
The Economist ссылается на исследование Джеффри Гордона из Columbia Law School . Профессор Гордон считает, что данные об итогах голосования — и в Великобритании, и в тех американских корпорациях, где акционеры имеют право голоса, — свидетельствуют о том, что предложения правления в огромном большинстве случаев одобряются. Кроме того, он прогнозирует, что в результате введения нового регулирования может резко возрасти роль консультационных компаний, к которым будут обращаться и менеджеры, и акционеры. Часто это будут одни и те же компании — просто потому, что их мало. Конфликты интересов возникнут непременно.
Лозунг «Вся власть акционерам!» дорог и близок президенту США. Сенатор Барак Обама был не очень активным законодателем, и один из немногих внесённых им законов — это закон о предоставлении акционерам права выразить своё мнение о размере и структуре вознаграждения руководства акционерных компаний. Сама по себе идея привлекательна и кажется очевидной. Увы, проверки опытом она пока не выдержала.
Что сможет государство
После принятия нового закона, говорит председатель комитета по финансовому рынку палаты представителей США Барни Фрэнк, правительство будет регулировать системные риски. Как именно? Оценивая риски, которые создают для стабильности финансовой системы компенсационные пакеты, предназначенные для топ-менеджеров финансовых институтов с активами более миллиарда долларов. Иными словами, если правительство решит, что в каком-то крупном банке высшим менеджерам платят за рискованные и авантюрные действия, оно вмешается и потребует внести изменения в структуру компенсационного пакета — но только в структуру. Размер выплат правительство не будет иметь права ни урезать, ни (предположим) повышать.
Казалось бы, всё правильно. Ведь банки, подчёркивает The Economist, — это действительно совершенно особые институты. Тем более что неправильные стимулы для топов способствовали нынешнему финансовому кризису. До осени 2008 года банкиров, брокеров и трейдеров часто щедро вознаграждали за удачные, хотя и рискованные, сделки; а вот за рискованные сделки, которые приносили убытки, они, как правило, финансовой ответственности не несли. Но осуществим ли такого рода надзор? Ведь правительство, как показывает опыт, не только не обладает высшим знанием о будущем, которое позволяет заранее провидеть системные риски, но и находится под постоянным политическим прессингом, что заставляет его лавировать и принимать неоптимальные с точки зрения чисто экономической логики решения.
На практике, полагает The Economist, санкции будут в первую очередь применяться не к тем, кто ставит под угрозу финансовую систему в целом, — это просто невозможно вычислить заранее, а к тем, чьи доходы больше всего раздражают общественность и влиятельных политиков. Жизнь устроена таким образом, что те суммы, которые банки согласны платить лучшим управленцам и трейдерам, всегда будут казаться широкой публике сугубо неадекватными. Британский еженедельник заранее выражает соболезнование Кеннету Файнбергу , которого президент Обама назначил надзирать за тем, не слишком ли много платят топ-менеджерам компаний, получивших помощь от американского государства.
Увы и ах
The Economist напоминает: в США уже пытались ограничить доходы топ-менеджеров . В 1984 году все дополнительные выплаты руководству компаний, превышавшие базовую зарплату более чем в 3 раза, были обложены специальным конфискационным налогом. Что из этого вышло? Во-первых, повысились базовые зарплаты руководителей; во-вторых, компании стали включать новый налог в стоимость компенсационных пакетов.
Тогда правительство запретило компаниям учитывать налоги на зарплату топ-менеджера как издержки, если зарплата превышает миллион долларов. Это правило было введено в 1993 году. Что произошло в результате? Зарплаты руководителей, которые были меньше миллиона, быстро поднялись до этого уровня, а, кроме того, компании изобрели массу новых способов вознаграждать директорат — в частности, опционы.
Почему компании сопротивляются попыткам ограничить доходы руководителей первого эшелона? Почему акционеры практически всегда поддерживают решения о выплате боссам крупных корпораций гигантских сумм? Наконец, почему американские корпорации, где доходы топ-менеджеров в основном состоят из бонусов и допвыплат, как правило, более успешны, чем корпорации, где доля зарплаты в доходах руководителя больше, а доля премиальных меньше? The Economist предполагает, что при всех очевидных странностях (типа «золотых парашютов» для неудачников и «золотых гробов», то есть выплат наследникам босса, сгоревшего на работе) принятая в США модель оплаты топов (возможность заколачивать бешеные деньги плюс большая переменная составляющая) создаёт для управленцев правильные стимулы и позволяет им приносить максимум пользы и акционерам компании, и потребителям её продуктов. Главный же системный риск, порождаемый финансовыми институтами, связан не с алчностью конкретных управленцев, а с тем, что банки рассчитывают на помощь государства. Именно связанное с этим ощущение безнаказанности подталкивает их к рискованным и просто сомнительным операциям, и никакое регулирование системы оплаты их труда тут не поможет.
