Нашей школе нужна революция. Иначе никак не сдвинуть с места тот груз проблем, который не позволяет образованию в России отвечать требованиям современности. Мы, правда, стыдливо закрываем на эти проблемы глаза, не отдавая себе отчета в том, что школа ежегодно штампует бракованные поколения молодых людей. Школа выбрасывает молодежь во взрослый мир, не вооружив ни достаточным количеством знаний, ни умением эти знания применять. И, к сожалению, никакая эволюция этой системе помочь уже не может.
Когда система образования устаревает, ее меняют революционно, производя резкую встряску, рывком подтягивая ее до нужного уровня. Надо понимать, что самостоятельно школа поменяться не может. Поэтому реформы в школу могут прийти только извне, и, естественно, они встретят самое жесткое сопротивление со стороны педагогического сообщества. Но по-другому не выйдет.
Одним из аргументов противников реформ будут «многовековые традиции российского образования». Надо сразу сказать, что эта ритуальная фраза-заклинание не может рассматриваться серьезно. О каких именно традициях мы говорим? О традициях императорской России? Но Российская империя была страной непризнанных гениев и массовой неграмотности. Достаточно сказать, что Дмитрий Менделеев был забаллотирован при выдвижении в академики Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук в 1880 году. Вспомним также указ о «кухаркиных детях», который закрывал дорогу в науку для «низшего сословия». Так что искать корни современной школы в далеком прошлом не стоит. Сословность, закрытость и, главное, бессистемность образования в дореволюционной России не могут быть предшественниками школы дня сегодняшнего.
Разговоры о «многовековых традициях» — искусственная попытка состарить то, что вообще не должно быть старым. Школа должна быть вечно молодым и готовым к интеллектуальной мобильности государственным институтом. Но выше мы уже сказали, что наша школа консервативна и меняться не готова. Когда школа теряет задор и молодость, она становится дряхлым организмом, неспособным на рождение новых образованных поколений. Такая школа лишь воспроизводит старые схемы и старые архетипы.
Коммунисты в 1920-х годах отказались от косной, консервативной школы имперского розлива. Ликвидировав в стране неграмотность среди всех возрастов, большевики особое внимание уделяли молодому поколению. За десятилетие они создали новую школу, отличающуюся системностью, широтой кругозора, четким набором обязательных предметов и понятными критериями оценок. Мы, к сожалению, не можем сейчас даже примерно оценить тот интеллектуальный потенциал, который имело первое поколение выпускников советской школы: практически поголовно они были уничтожены в Великой Отечественной войне. Но запуск первого спутника, реализация атомного проекта стали весомым доказательством успешности и соответствия советской образовательной системы требованиям своего времени.
Какой бы ни была успешной советская система школьного образования, вполне очевидно, что она соответствовала исключительно социалистической общественной формации. В капиталистическом обществе ее существование выглядит попросту нелепо. Поэтому, когда Россия перестала быть советским государством, начала активно «строить капитализм», логичным было бы и изменение системы образования в соответствии с нуждами капиталистического общества. Но этого не произошло. Более того, образование практически вышвырнули на помойку. Учителей превратили в нищих и лишенных всяческого общественного уважения людей даже не второго, а пятого или десятого сорта. Еще в 1999 году ваш покорный слуга, работая учителем истории в московской школе, получал: 400 рублей в месяц. Это на 200 рублей меньше, чем тогдашняя моя же стипендия студента МГУ. Это на 100 рублей меньше, чем мой же тогдашний дневной заработок грузчиком на вокзале.
Учитель, получая такие деньги, в первую очередь, не уважал сам себя, а во вторую очередь, не уважал собственную профессию. «Вы делаете вид, что нам платите, мы делаем вид, что работаем», — такова была логика учительской жизни. Надо крутиться, продавать что-то, подрабатывать где-то, а не посвящать себя всего любимой профессии — таков был стиль жизни учителя в 1990-х. Ущербное положение учителя, нежелание государства в то время вкладываться в школу, привели к тому, что образование как таковое было законсервировано в своем развитии.
Советская школа с ее идеологической накачкой детей, внешкольным досугом, богатыми внеклассными учебными программами ушла в прошлое. Ей на смену пришел ужасный обрубок советской системы, сохранивший частично учебные планы времен СССР, но лишенный начисто советского целеполагания. В таком состоянии школа существует по сей день.
Проблема школы заключаются в том, что о проблемах школы (простите за тавтологию) у нас не принято говорить откровенно. Государство до сих пор испытывает стыд перед учителями, которым, со своей стороны, отнюдь не до «революций». Как результат, что-то сделать с современной школой можно будет исключительно после трагедии или катастрофы, которая наглядно продемонстрирует ужасающее положение в сфере образования. То есть, чтобы что-то поменялось, необходим внешний толчок грандиозной силы.
Впрочем, для того, чтобы свершилась революция образования, прежде всего, нужно понимать, что именно и зачем нужно менять. Для этого беды школы должны быть проговорены, осознаны социумом и обсуждены на разном уровне. Мы же, почему-то, боимся даже назвать большую часть из них.
К примеру, разве не проблема то, что через несколько лет детей в школе станет намного меньше, при том, что учителями школа укомплектована сейчас очень неплохо? В 1999 году в школе обучалось 22 миллиона детей. Сейчас в школах менее 13 миллионов. Меньше на 9 миллионов! Число учителей сейчас составляет 1,4 млн человек, то есть, на одного учителя приходится 9 учащихся. Раньше на учителя приходилось 13 учеников. Что делать с этим количеством учителей через несколько лет, учитывая то, что тенденция к снижению числа детей будет продолжаться из-за нашей демографической ситуации? Всплеск рождаемости конца перестройки остался в прошлом. Нового такого всплеска не предвидится. Это грандиозная проблема. Но как ее решать, если она даже не проговаривается?
Следующая тема — школа совершенно не выполняет функцию воспитания, сосредоточившись исключительно на образовании детей (впрочем, и с последней она справляется кое-как). Но ведь воспитательная роль школы даже важнее, чем образовательная! Что делать со школой, чтобы она, наконец, взяла на себя функции воспитателя детей? Об этом точно так же никто не говорит, пуская дело на самотек.
Еще один вопрос — качество образования. Не секрет, что часто школы выпускают попросту диких детей. Люди практически не умеют сами писать, плохо читают, не говоря уж о познаниях в географии, которые, как известно, воспринимаются лишними, так как «до нужного места довезет кучер» на видавшем виды продукте отечественного автопрома. Об этой стороне проблемы тоже почти никто не говорит, но ведь то, что школы штампуют одичавших людей, неспособных ни выражать свои мысли, ни рационально мыслить — это ни для кого не секрет. Достаточно зайти на Одноклассники.Ру или на сайт Вконтакте, чтобы убедиться в потрясающей безграмотности детей.
Наконец, базовые учебные планы — в настоящее время их содержание настолько перенасыщено ненужными подробностями, что не только учителя, но и сами специалисты-составители этих планов признают, что обучить в соответствии с ними детей за то время, которое предусматривает школьная программа, нереально. Интеллектуальная нагрузка на детей чрезмерно высока. Знания, которыми их пичкают, зачастую не систематизированы, подаются в отрыве от осознания их практической ценности. Поэтому дети неспособны усвоить те объемы материалов, которые им пытаются засунуть в голову.
Вот та небольшая часть проблем, с которыми столкнулась наша школа. Еще раз — большая часть из них замалчивается, не осознается как проблема, не обсуждается ни профессиональным сообществом, ни обществом в целом. Любые предложения по совершенствованию системы образования, шире — любые разговоры об образовании — натыкаются на массированную критику одного конкретного аспекта, который к реформе образования не имеет ровно никакого отношения — к критике ЕГЭ.
Единый государственный экзамен стал жупелом и красной тряпкой, сослужив очень плохую службу нашей системе образования. Ведь сейчас, как только произносишь слово «школа», тут же в голову приходит страшная аббревиатура из трех букв: «ЕГЭ». Но ведь ЕГЭ — это лишь система оценки знаний! ЕГЭ сам по себе не может быть плох или хорош! Если нет знаний, то какой бы ни была совершенной или несовершенной система их оценки, не имеет смысла рассматривать ее плюсы или минусы.
Таким образом, обозначить проблемы и провести по ним широкую общественную дискуссию — это уже значительный шаг вперед. Но дело в том, что и решения этих проблем вполне очевидны. Я позволил себе набросать конспект той радикальной реформы образования, которая должна рано или поздно состояться, чтобы спасти российскую школу.
Главное — это утверждение за школой воспитательной функции. Для этого необходимо увеличить время, которое ребенок должен проводить в школе до 12-14 часов в день. Возможен переход на пансионную систему. Школа обязана обеспечить досуг и занятость ребенка. Учитывая, что число детей сокращается, двух и трехсменки остались в далеком прошлом, это вполне реально сделать, к тому же дав часы преподавателям, которые из-за падения численности учащихся могут иначе быть сокращены. Вся вторая половина дня должна состоять из экскурсий, походов и прогулок, сочетающих в себе функции воспитания и физического развития. Особую роль здесь играют учителя физкультуры, истории, литературы, иностранного языка, изобразительного искусства, музыки и труда. Но есть здесь место, чтобы развернуться и преподавателям естественных наук. Сюда же необходимо включение производственной практики. Уже класса с 5-6-го дети должны иметь возможность работать, получать за это деньги, осваивать профессии.
Обеспечив плотную занятость ребенка, общество получает сразу же несколько выгод. Детей убирают с улиц, тем самым существенно сокращая преступность как среди несовершеннолетних, так и направленную против несовершеннолетних. Дети находятся все время под присмотром взрослых профессионалов. Родители получают возможность спокойно работать, не отвлекаясь на сидение с ребенком — в современном капиталистическом обществе это очень дорогого стоит. Важна здесь и образовательная функция — внеучебный школьный досуг позволяет также углубить познания в интересующих предметах, получить более гармоничное развитие.
Помимо увеличения продолжительности учебного дня, необходимо сократить периоды каникул. В настоящее время дети проводят вне школы порядка 200 дней в году (если считать выходные). В развитых странах дети учатся от 230 до 250 дней в году. У нас же общее время обучения составляет около 170 дней в году. Очевидно, что столь длительное пребывание детей на каникулах не ведет ни к чему хорошему — учебная программа забывается, дети слишком долго болтаются без занятий. Ситуация откровенно абсурдная, тем более, что в настоящее время возможностей для проведения полноценного отдыха у детей намного меньше, чем в СССР. И если богатые родители могут позволить себе обеспечение нормального отдыха своих отпрысков, то в массе своей граждане России такой возможности не имеют.
Ничто не мешает сократить время каникул, праздников и выходных до 120-130 дней в году. Это даст дополнительно 70 учебных дней для усвоения материала, который сейчас по объективным и субъективным причинам освоить практически нереально. Базовый учебный план в российской школе рассчитан менее чем на 10500 уроков, что на 2000-4000 уроков уступает базовым учебным планам в развитых государствах, Китае и Индонезии.
Время, которое так удастся выкроить, необходимо потратить с умом. Нет никакой нужды в существенном расширении школьной программы, во введении каких бы там ни было новых предметов, пожалуй, за исключением логики. Логика в том объеме, в котором она преподается в институте, детям, конечно, не нужна, но, думается, что в 5-11 классах по 1 уроку логики в неделю существенно изменили бы и уровень образования, и его качество.
Учебные планы по каждому из предметов нуждаются в существенной корректировке. В частности, учебные планы по математике, по признаниям самих учителей, крайне усложнены. Фактически учителя не успевают пройти весь курс за отведенное им время. Поэтому, с одной стороны, необходимо соответствующее увеличение времени, выделяемого на освоение каждого предмета за счет сокращения каникул, с другой стороны, нужно облегчение базовых учебных планов по всем предметам. Лучше дать меньше знаний, но быть уверенным, что ученики твердо их усвоили, чем набить голову ребенка прорвой информации, которую он не способен ни осмыслить, ни переварить.
Базовые учебные планы должны стать логичными, непротиворечивыми, а главное — дети должны быть способны в массе своей усвоить материал. В настоящее время все эти условия не выполняются. Как результат, учителя и дети бегают «галопом по Европам» и, пытаясь объять необъятное, до конца не знают ничего.
При этом очевидно, что часть одаренных детей нуждается в особом внимании. Представляется, что необходимо создание сети новых спецшкол углубленного преподавания, вдобавок к уже существующим. Каждая спецшкола должна отвечать за округ, где учится до 20-30 тысяч человек. Наиболее одаренные дети из таких спецшкол могут попадать в спецшколы более высокого уровня — регионального масштаба. И, конечно, необходимо создание нескольких элитных федеральных спецшкол, где бы учились последние два года самые способные ученики.
Вообще, специализация нуждается в серьезной проработке — дети должны все-таки получить возможность концентрироваться на наиболее важных направлениях, где они делают самые серьезные успехи.
Все сказанное выше вполне очевидно. Но также очевидно, что эти предложения встретят жесточайшее сопротивление со стороны учительского сообщества. Поэтому перед обществом встает задача по убеждению союзников в педагогическом социуме. В конце концов, новая система существенно повысит статус учителя в обществе и усилит роль школы. Если же на эти реформы не пойти, то нас ждет дальнейшая деградация образования, одичание наших детей и лишь воспоминания о бывшем когда-то величии советского образования.
