Возможно, всё, что написано ниже, покажется Вам банальностью, и Вы уже всё это знаете. Если так, тогда я рад за Вас: Вы интеллигентный и умный человек. Однако, боюсь, что из-за постоянной нехватки времени Вашим единственным источником информации может быть Интернет, а в Интернете профессиональный комментарий историка встречается не так уже и часто. Во всяком случае, не будет вреда, если я напишу на эту тему ещё раз — тем паче теперь, когда она становится предметом политических манипуляций.
Да, в действительности, есть очень не много вещей, которые я умею делать хорошо. Я не то что не смогу отремонтировать машину — я даже не сяду за руль. Предпочитаю, чтобы это делали другие — те, кто действительно знает и разбирается в машинах. Взамен, я надеюсь, что водитель такси не будет поучать меня, как писать историю — разве что этот водитель в прошлом профессор истории (знаю один такой случай, но он скорее исключение, чем правило).
Не так давно появились комментарии профессора Московского университета Михаила Дмитриева под звучным названием «В МГУ считают, что у украинских историков нет доказательств Голодомора».
Дмитриева знаю давно, а последние несколько лет даже преподаю с ним совместный курс в Центрально-европейском университете. Сразу же скажу — он очень хороший специалист. Только не по XX столетию и не по советской эпохе. Дмитриев занимается церковной историей 16-18 веков. Поэтому просить его комментировать Голод 1932-1933 годов — это всё равно, что просить меня прокомментировать «Киевский Патерик»: конечно, я могу что-то сказать по этой теме, но никогда не буду делать вид, что могу сказать что-то как специалист и авторитетно. Это для меня то же самое, что сесть за руль машины.
Однако NEWS.ru.ua пишет о Михаиле Дмитриеве как об «эксперте в российско-украинских отношениях и щедро цитирует его высказывания: Голод не был геноцидом, Москва в действительности помогала украинским голодающим «во вред другим регионам СССР» (!), а украинские партийные органы и украинское (!!) ГПУ вводило Кремль в заблуждение (!!!) относительно действительных масштабов Голода в Украине. Эти высказывания оставлю, как говорят, без комментариев. Единственное, что могу посоветовать своему московскому коллеге, — так это бросить этот руль и пересесть на более подходящее для него место пассажира. А уже оттуда прислушаться к голосам действительно специалистов.
Из них я имею наибольшее доверие к трём: известному историку советской эпохи итальянского профессора Андреа Грациози и более молодым американским историкам Терри Мартину и Тимоти Снайдеру. Они не украинцы и не россияне, поэтому не заинтересованы говорить в пользу Банковой или Кремля.
Кратко их точку зрения сформулирую таким образом: Голод не был геноцидом до лета 1932 года, когда Сталин захотел наказать крестьян за сопротивление коллективизации. Поскольку это сопротивление было большим в нероссийских, чем в российских регионах СССР — Казахстане, Кубани, Поволжье и Украине — вот тогда уже Голод имел национальное измерение. Но, понятно, к этому измерению не сводился.
В тоже время летом 1932 года Сталин пришёл к убеждению — справедливому или нет, это уже другая история — что за бунтовщическим украинским крестьянством будто бы стоит сговор украинских националистов с Пилсудским, чтобы оторвать Украину от Москвы и тем самым нанести смертельный удар коммунистическому режиму. С этого времени политика Кремля приобретает выраженно антиукраинский характер а, таким образом, мы можем говорить об украинском геноциде.
Однако даже тогда геноцид не был направлен против украинцев как этноса: Сталин не думал об уничтожении всех украинцев. Его целью было помешать превращению украинцев в нацию — то есть, в политическое общество, которое, согласно с международным правом, могло претендовать на полную независимость.
Соответственно, он уничтожал, в первую очередь, те группы, которые, по его мнению, были носителями национальной сознательности и могли стать основой украинского общества: интеллигенцию, зажиточное крестьянство, местную партийную элиту.
К сожалению, термины «геноцид», как и «фашизм» и «антисемитизм», используются сейчас настолько широко и неразборчиво, что подлежат неминуемой девальвации. Это, по-моему, очень угрожающая тенденция. Из-за их частого употребления на них перестают серьёзно реагировать — подобно сюжету одной известной басни о пастухе и волке. Надо помнить, однако то, что в международной практике слово «геноцид» имеет два толкования: узкое и широкое. Согласно узкому, оно означает уничтожение всех членов той или иной группы. Под это определение подпадает только уничтожение нацистами евреев, цыган и гомосексуалистов. Кремль делает всё для того, чтобы подвести украинский Голод 1932-1933 годов под это определение и таким образом доказать, что Голод геноцидом не был. И, понятно, что в этом он прав.
Узкое толкование не исключает, однако, другого, более широкого. Принятое в 1948 году ООН официальное определение геноцида среди других его признаков перечисляет «сознательное нанесение вреда условиям существования группы, что может привести к её полному или частичному уничтожению» (перевод и подчёркивания мои). Сам создатель этого термина Рафаэль Лемкин предостерегал, что вообще геноцид может не обязательно стремиться к немедленному уничтожению нации — геноцид может также представлять скоординированный план, направленный на уничтожение по сути оснований для жизни национальной группы. В таком отношении Голод 1932-1933 годов геноцидом, безусловно, был.
Что бы я мог посоветовать что-либо сегодняшней киевской элите (при условии, конечно, что она вообще готова что-то слушать!), так это перестать играться в сомнительные сравнения между украинским Голодом и Холокостом. Отказ от этой забавы не преуменьшает масштабы украинской катастрофы 1930-х годов или унижает память о её жертвах. Вовсе нет. Он, однако, выводит украинскую сторону с того тонкого льда, на котором она, украинская сторона, неизменно будет проигрывать в спорах с Кремлём и будет выглядеть довольно неуклюжей в глазах всего мира.
Что она, однако, должна была бы сделать, так это настоять на введении расширенного понятия геноцида. Такую возможность не исключает, а даже предусматривает международное право. Это не девальвирует само понятие геноцида — наоборот, это скорее сделает мир более чувствительным к каждому акту коллективного насилия.
