А.ВЕНЕДИКТОВ: Я же хотел несколько слов сказать о нем сам, и я, и наши журналисты работали как журналисты с Егором Гайдаром и как с исполняющим обязанности премьер-министра, и как с первым вице-премьером, и как с лидером партии, и как с экономистом. Поэтому Егор Гайдар – это тот человек, о котором у нас осталось много воспоминаний, поэтому я хотел бы вам сказать, что, на самом деле, Егор уже вошел в историю. Он вошел в историю, конечно же, до сегодняшнего дня, и недаром гайдаровские реформы, которые пишутся с маленькой буквы, они уже гайдаровские реформы.
И я когда-то разговаривал с его папой, адмиралом Тимуром Гайдаром, который говорит «Вот раньше говорили Егор – это сын Тимура Гайдара и внук Аркадия Гайдара, а теперь говорят: Тимур – это отец Егора Гайдара. Ну что это такое?» Так обижался, но достаточно шутливо Тимур Аркадьевич. Ну, тем не менее, обижался, задевало его это, что Егор становился все более и более популярным. Причем, именно популярным.
И даже те люди, которые политически его не принимали – а очень много людей, политические его противники обманывали и продолжают это делать, эти так называемые «лихие» 90-е, связанные с именем Гайдара, хотя, напомню, что Гайдар возглавлял правительство полгода. И стал он исполняющим обязанности в тот момент, когда в стране был голод и разруха. А в июне 1992 года уже намека на голод и разруху не было, когда Егор покинул пост исполняющего обязанности премьер-министра. И в этом его историческая роль.
Что запомнилось мне о Егоре? Мне запомнилось то, что он какой-то был абсолютно бесстрашный. Причем, вот, с виду такой Винни-Пух, такая, вот, мягкая плюшевая игрушка. Абсолютно бесстрашный, несгибаемый. И был момент, когда физически – это был октябрь 1993 года – за его жизнь не давали бы и медного гроша. Я напомню, что путчисты 1993 года – не 1991-го, а 1993-го года – обещали развесить, начиная с Гайдара на фонарях. Вспомним всех этих героев. Так, мне пришлось в эту ночь, в частности, несколько часов быть с Егором. Я как журналист был, скажем, аккредитован при нем, там мы ходили, лазили. Не моргнул глазом, поверьте мне. Глазом не моргнул, хотя, прекрасно понимал, что его может ожидать.
Еще поговорим, конечно, но вот это качество, которое совершенно не вязалось с его внешним обликом такого плюшевого медвежонка, бесстрашие. Я не говорю «непреклонность», я не говорю «железная воля», я говорю именно бесстрашие, личное бесстрашие мне очень импонировало. И своими историями, своими воспоминаниями о Егоре Гайдаре с вами поделится Ольга Бычкова, такая молодая корреспондентка, которая столкнулась с могущественным премьер-министром, и вот что из этого вышло.
О.БЫЧКОВА: С Егором Тимуровичем Гайдаром у меня связана совершенно удивительная история, одна из историй, которую я вспоминаю чаще всего, может быть. Хотя, конечно, не одна была история в связи с Гайдаром. Но вот эта вот, которую я хочу рассказать, она мне кажется удивительной до сих пор, или, может быть, еще более удивительной она кажется сейчас.
Самое начало 90-х годов. Егор Гайдар – исполняющий обязанности премьер-министра, фактически он возглавляет правительство. Все знают, что исполнял он обязанности, вот это название с исполнением обязанностей – оно было в большей степени названием, продиктованным какими-то политическими обстоятельствами. Глава правительства.
Я работаю юной корреспонденткой в газете «Московские Новости» и пишу какой-то текст. Пишу какой-то материал, посвященный какому-то законопроекту – я даже сейчас уже не помню, честно говоря, о чем шла речь, потому что это абсолютно не имеет ровно никакого значения, какой был повод. Я написала какую-то статью про какой-то закон, который проходил там какие-то согласования в Государственной Думе, там, Дума, правительство, депутаты принимают какие-то поправки. Ну, что-то такое, имеющее отношение к экономике или к финансам.
И выходит номер газеты, которая выходила еженедельно. Я приезжаю в редакцию и звонит телефон. Секретарь редакции мне говорит: «Тебе звонит Егор Гайдар», премьер-министр фактически. Я говорю: «Ну, хорошо, соедини, пожалуйста. Пускай звонит». Он мне говорит: «Здравствуйте, — говорит мне Гайдар. – Это Егор Тимурович вас беспокоит. Вот, в сегодняшнем номере опубликован ваш материал, посвященный такому-то закону. Дело в том, что вы там все правильно написали, но вы не учли такое-то обстоятельство и поэтому, вполне возможно, что этот материал можно было дополнить еще такими-то фактами и соображениями. Если вы не против, может быть, вы могли бы приехать ко мне завтра, я бы вам объяснил, как все было на самом деле».
Я, конечно, совершенно в обалдении в полном говорю: «Конечно, я не против. Конечно, я приеду». Я приезжаю на Старую площадь к премьер-министру фактическому, который тратит примерно полтора часа своего драгоценного премьерминистрского времени для того, чтобы объяснить юной корреспондентке «Московских Новостей», что там, в действительности, следовало еще не упустить в этом материале.
Ну, надо сказать, что это были резонные соображения, которые, действительно, были мною по молодости лет упущены и, действительно, их тоже надо было включить туда. Я все это, разумеется, написала, и очень гордая собой написала текст в следующий номер.
Эту историю я вспоминаю до сих пор, потому что представить себе в последующие годы, чтобы премьер-министр в такое время, когда столько всего происходит, когда все так сложно, когда все меняется, как это было во времена Егора Гайдара, чтобы он звонил маленькой девочке из газеты и собственноручно объяснял ей, что нужно делать и в чем она была не права. Потому что какие-то есть маленькие нюансы, которые нужно иметь в виду. Мне кажется, что по сегодняшним временам эта история абсолютно нереальная. Она совершенно фантастическая.
И она характеризует, с одной стороны, безусловно, времена, которые бесконечно невозможно и совершенно необратимо, судя по всему, изменились, но она также характеризует человека, которому было совершенно неважно, кем он занимался, какой кабинет красивый на Старой площади он занимал, какой у него был пост – «и.о.», не «и.о.», «премьер-министр» или кто-то еще – кто к нему пришел. Ему было важно сделать то, что он считал нужным на уровне страны, на уровне государства, на уровне маленького корреспондента с его скромной статьей в газете. То есть для него важнее всего было добиться того, что он считал истинным и правильным. Мне кажется, это самое главное.
