Так сложилось, что последние десять с чем-то лет моя производственная жизнь протекает в молодежной среде. Как-то прикинув, я поняла, что сквозь мои глаза, уши и мозХ прошло минимум тысячи полторы студентов. Именно сквозь, преподаватели меня поймут. Это новое поколение, сильных, энергичных, накачанных, воспитанных виртуально и визуально. Сразу оговорюсь, я практически не знаю среза самых элитных вузов, но, во-первых, их ребята относительно штучны, а во-вторых, сдается мне, что и они в общем и в целом мало отличаются от остальных, если только игрушками. Лучшие из них не для нашей жизни, их выбирают и отбирают для кабинетной работы, в западном крыле земного полушария. Я говорю о массе. За двадцать лет в воспитательной сфере произошел тектонический сдвиг, который не заметили, да и не вглядывались особо, некогда. И вот пришли матросы-желязники формации 90-х и начала 2000-х.
До 90-х сохранялась преемственность. Да, нам казалось, что революция смела всё, нет, не всё. Что-то осталось, хоть крохи воспитания, полученного в семьях крепких середняков, семьях священников, мещанских, в семьях квалифицированных рабочих, мелких служащих. Не на знати стоит страна, она стоит на народе. Осталась великая литература, театр, школьные и районные библиотеки, даровые катки, много чего осталось, как теперь выясняется. Появилась новая идеология, но идеология, все знали не только про Павлика Морозова, все знали про Зою Космодемьянскую и Александра Матросова. Сейчас могут сколько угодно резвиться на костях этих бедных детей, но они стали символами, символами мужества и жертвенности для парочки послевоенных поколений, и с этим объективным фактом спорить невозможно. Я всегда знала, мой отец ушел на фронт, имея бронь, бронь Королёва. Это случайность, что он вернулся седой и с орденами, да и к тому же решил обзавестись потомством. Там, на фронте, он думал, что никого не оставил после себя, не успел. Не пришел бы, не читали бы. На мои вопросы он отвечал практически строчкой сегодняшнего слогана — «Если не я, то кто же?».
Все эти годы им, нашим детям, нужна была опора, нужна была вера, и этой веры им не дали. Даже конфессиональной, о чем тут может идти речь при таком резком изменении национального и конфессионального состава. В аудитории они все вместе, все рука об руку. Крестовый поход не их поход, а вот драка под любым предлогом — их.
Кого мы можем им предъявить, где герои, где примеры, кому верить? Может быть, лицами России могли стать три погибших в самом начале под танками мальчика, которых хоронила вся страна в солнечный день? Не стали, кто помнит их. У этого поколения отняли старых героев, не дав им новых. И эта пустота заполнилась, как любая пустота, виртуальными играми и телевизионными шоу, раздражающими их шоу, но заполняющими паузы в их жизни.
На протяжении примерно пятидесяти лет дети больших и малых городов росли в коммуналках с их пестрым людом и в пестрых дворах и скверах. И все знали, какова цена каждому. Росли под ногами старших, мешая им, но и сосуществуя с ними. Иногда я думаю, что-то человеческое, что проглядывает при пышных появлениях наших премьера и президента, оно корнями оттуда, из ленинградских коммуналок, и пока человек жив, оно неистребимо.
Сегодня выросли дети, которые визуально познавали мир. Неважно, где в это время были родители, за прилавками рынков, за офисными столами или в массажных салонах, в каких направлениях рулили. И неважно, где проходили выходные, в подвалах домов или на лужайках коттеджей. Дети, воспитанные чужими руками. Самостоятельные, толковые, индиго или какого другого цвета, я в этом не разбираюсь, но очень самостоятельные. Маленькие не ждут священнодейственной установки экрана и бережной заправки диафильма в проектор. Правой они лениво нажимают кнопку дивидюшника, а левой лопают вытащенный из холодильника йогурт и стибренные чипсы. Больших мамы не одевают в дефицит, они точно знают, что они хотят носить, как стричься, чем краситься… и угадывают. Красивые ребята выросли. Единственное, что они не умеют, — это общаться со старшими. С ними не говорят. Их не берут за руку в единственный выходной и не ведут не спеша, показывая и рассказывая. Дедушки и бабушки заготавливают плесневеющие от избытка банки с соленьями и вареньями, а родители отрываются в пьянстве, или с друзьями и шашлыками, или на пляже зарубежных курортов, пристроив их зарубежным массовикам. Забыла, еще семейный шопинг, когда ребенок свисает из каталки, причем если он великовозрастный, то его ноги торчат параллельно французским батонам. Эти детские комнаты гипермаркетов с шарами и игрушками, куда сгружают малышей сотнями облизывать одни те же мячики.
В 90-х государство бросило учителей на произвол судьбы. Что и сказалось на качестве образования, только элитные школы и вузы смогли относительно сохранить преподавательский состав, но не состав учащихся. Прежние студенты ушли навсегда, умных синих очкариков теперь не найдешь. Зато найдешь таких, как тот, чей папа сказал моей коллеге: «Вы ему пятерку нарисуйте, если не можете его научить, а я за свои деньги найду преподавателя, который может научить мальчика».
В силу специфики экономических предметов я не могу преподавать недоучкам, мне необходимо опереться на математику — но они плохо берут даже процент, на историю — но им по барабану, когда кто жил, фараоны, Рикарды и Смиты, Гитлеры и Наполеоны у них живут в одном временном измерении. Кстати, Леонардо — это черепашка ниндзя, если кто не в курсе. География — о, это песня, какая там мировая экономика, весь мир — это ненавистная Америка. И я им рассказываю, в ущерб предметам рассказываю. Они это ценят и рассказывают мне о своих проблемах, главная из которых в силу юношеского возраста и специфики времени — одиночество. Поэтому я в теме.
В безбрежной Сети они живут узкими ограниченными поселениями, пройдите по их сайтам, почитайте. Сайты, их любимая «аська», как, впрочем, и моя, улица и качалки, неважно — в подвале или в дорогом клубе. А жизнь, жизнь они познают визуально, прекрасно обращаясь с техникой, с компьютерами, умея водить машину с момента, когда их ноги вытягиваются настолько, чтобы дотянуться до педали. Лет пять назад один студент от моих увещеваний и вопросов, что случилось в последние полгода, хандра, любимая девушка беременна или еще какие ужасти, спекся, заплакал и под клятвенное заверение, что никому и никогда, рассказал мне, что в 11 вечера, взяв, как обычно, с другом машину его отца, когда была его очередь ее вести, газанул и убил переходившего дорогу пьяного. Парень очень любит родителей, они правда у него очень милые и интеллигентные, я их знала, поэтому им ничего не рассказали, а через пацанов нашли других пацанов, которые за 5 тыс. баксов отмазали, закрыли дело и поставили на счетчик. И я, irin_v, оказалась со своей клятвой, парнем, счетчиком и остатками своей совести.
Они стали большие, наши дети, и они хотят заявить о себе теми способами, которым их научила жизнь. Вот они со старым оружием пролетариата — булыжником и новым оружием детей индиго — бейсбольной битой. Встречайте на всем постсоветском пространстве.
