Размышления священника о духовной составляющей Великой Победы
Главная причина войн, которым Господь попускал совершаться на нашей земле, — духовная. Люди начинают забывать о Боге, увлекаются материальными ценностями, и тогда такой дорогой ценой Господу приходится напоминать нам о главном нашем сокровище – о вере, о смысле существования народа нашего в истории.
Знатный наш полководец, генералиссимус А.В.Суворов так учил нас: «Молись Богу — от Него победа!»
Лидия Сергеевна Запарина (1903-1996 гг.) в своих дневниковых записях, вошедших в ее книгу «Непридуманные рассказы», вспоминала:
«С первых же дней Великой Отечественной войны 1941-45 годов среди москвичей появилась такая молитва:
Господи Боже наш! Тебе вручаем мы в сию тяжелую годину судьбы наши и на Тебя возлагаем надежду нашу. Призри на нас с небесной высоты Своей. Простри нам Твою мощную благодеющую руку и изведи из глубины постигшего нас бедствия, дабы мы вечно прославляли Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
И затем псалом 120». (Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю.)
Обратим внимание на слово «вечно» в этой молитве. Оно относится непосредственно к нам, живущим ныне — после тех, кто вымаливал Великую Победу в дни войны и кто за нас обещал Богу в случае дарования нам Победы благодарить Его за эту милость вечно.
В этой благодарности — и наша сопричастность Победе. Глядя на эту высоту, мы становимся лучше, становимся сильнее. Мы лучше понимаем, в какой стране живем, какой мы народ, какой ценой оплачена наша независимость.
Родитель мой рассказывал, как думал в начале войны:
— Ясно, что убьют. А дальше — каждый день, как подарок. Ну, а те, кто останутся жить, будут наслаждаться плодами Победы.
Вот какое наследство мы имеем. Мы — дети и внуки Победы.
Да, Господь даровал нам Победу, как предсказал Митрополит Сергий (Страгородский) еще 22 июня 1941 года в своем послании «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви».
И какую Победу!
В благодарность Господу за победу над Наполеоном и нашествием дванадесяти язык в Москве был построен величественный Храм Христа Спасителя. Не нам Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу, — было выбито на его стенах. И начало этого стиха из 113-го псалма стояло на медали в честь той победы.
А чем, каким храмом отблагодарили мы Господа, Царицу Небесную, всех русских святых за самую великую Победу в истории человечества — в Великой Отечественной войне?
Храм Христа Спасителя был разрушен богоборцами в 1931 году. Через десять лет грянула новая, еще более страшная Отечественная война. В 2000-м году от Рождества Христова Храм был восстановлен — словно напоминание о том, что и нам нужно быть благодарными Христу Спасителю за еще большую милость к нам, за еще более великую Победу.
Может быть, потому мы и растеряли многие завоевания Победы, может быть, потому и не завершился отвоеванный бесчисленными жертвами оплаченный, начатый во время войны поворот нашего народа, страны нашей к самой себе, что мы с самого начала не благодарили и не благодарим в полной мере Господа за эту Его милость.
Ударом по нашей Победе было и так называемое «разоблачение культа личности Сталина», начатое Первым секретарем ЦК КПСС Н.С.Хрущёвым в 1956 году, которое склоняло наш народ ко греху неблагодарности по отношению к тому человеку, который возглавил защиту Отечества в роковой час его истории.
Да, народ совершил великий подвиг. Но он хорошо знает, что даже каждому взводу нужен командир, чтобы он успешно выполнял свои боевые задачи.
Когда стало официально запрещено говорить что-либо положительное о Верховном Главнокомандующем армии-победительницы, а потом и вовсе упоминать его имя, когда город-герой Сталинград, символ нашей воинской славы для всего мiра (в Париже до сих пор есть станция метро «Сталинград»), был переименован в безликий «Волгоград», то дальше уже можно было подвергать сомнению любую высокую правду о войне — и дойти, наконец, до возвеличивания в качестве «героя» предателя Власова.
То есть, перевернуть нравственные ориентиры.
Между тем, сами враги наши открыли этот секрет, почему мы победили: прежде всего, потому что выше были нравственно.
Дело не только в том, что безнравственным со стороны врага, захватническим был его поход на русскую землю, а наше дело было правое (поэтому ни о каком уравнивании «двух режимов», якобы на равных столкнувшихся в этой войне, не может быть и речи). Но и потому, что наш народ был тогда морально чище. Когда немцы освидетельствовали наших девушек, которых угнали на работу в Германию, то подавляющее большинство из них оказались девственницами. И они сделали вывод о том, что при такой нравственности русский народ непобедим.
Мы победили, потому что возлюбили свою Родину больше себя. Потому что народ понял, ясно почувствовал, что без Родины ему не жить. Потому что он совершил высоконравственный подвиг самоотверженности.
Потому что патриотизм стал государственной, церковной и народной идеей в стране.
Мы победили, потому что народ наш был единым — как это и бывало не раз в нашей истории в грозный ее час, перед лицом смертельной опасности. Мы победили потому, что усилия всего нашего народа: духовные, военные, трудовые, хозяйственные, дипломатические, научные, культурные, — объединял «Богом поставленный на свой подвиг служения нашей Родине в эту годину испытаний» Верховный Главнокомандующий, как говорил о нем во время войны митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич). Потому что наш народ верил ему, уважал его, любил его, сердцем почувствовав, разумом убедившись, что главной целью всей жизни его была сильная, независимая наша держава, что и подтвердило во всей силе военное испытание. «Он любит Россию, он всю душу свою положил в войну», — говорила о нем святая блаженная Матрона Московская.
Мы победили, потому что молились. Потому что Православие соединилось с государственностью, потому что Церковь Православная стала занимать подобающее ей, традиционное место в нашей жизни — как ее основу, как скрепу.
Мы победили потому, что воедино собрался молитвенный, воинский и трудовой подвиг нашего народа.
Молилась Церковь. Молился фронт. Молился тыл. В Москве молилась блаженная Матрона. Под Питером — преподобный Серафим Вырицкий.
Прихожанка нашего храма, ныне покойная Валентина Николаевна Фомичёва, которая во время Великой Отечественной войны и войны с Японией была санитаркой, вспоминала, что из операционной тазами выносили крестики, иконки, ладанки.
С самого начала войны в наших храмах служился «Молебен в нашествии супостатов».
Митрополит Вениамин (Федченков) писал в 1941 году, что Церковь наша «и в лице своего Первоиерарха, и в массе московского духовенства, и при огромном стечении народа горячо молилась… «о даровании победы русскому воинству». Молитвенный дух, по словам очевидцев, был «потрясающим»… А как сообщил мне Блаженнейший Патриарший Местоблюститель в телеграмме от 27 июня, в таких же молениях приняла участие вся Русская Церковь: «По всей стране служатся молебны». Везде «большой религиозный и патриотический подъем».
В храмах читалась особая молитва — составленная еще во время Отечественной войны 1812 года.
Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, начальник Генерального штаба нашей армии в 1941-42 годах, каждый день молился с земным поклоном:
— Спаси, Господи, мою Родину и русский народ.
Православный маршал носил ладанку с крестиком и финифтевым образком святителя Николая.
С ними и на прием к И.В.Сталину ходил, с которым у него были особые отношения: его одного Верховный называл по имени-отчеству (видимо, не с руки было Иосифу Виссарионовичу называть его «товарищ Шапошников», поскольку он знал, что Борис Михайлович — верующий, и у Верховного, возможно, были откровенные разговоры именно с ним на эти темы). Сталин знал, что Шапошников не расстается с этой ладанкой — об этом невестка маршала Светлана Александровна, как она мне рассказывала, знала от маршала А.М.Василевского. У Бориса Михайловича были слабые легкие, и он, когда работал, чтобы легче дышалось, снимал китель, так что под рубашкой можно было увидеть эту ладанку.
«Ситуация решительно изменилась, — вспоминал один из очевидцев тех событий, В.Сидоров. — Сталин своей самодержавной властью (именно самодержавной, ибо сомневаюсь, чтобы начетчики, окружавшие его, могли решиться на такое) восстановил в своих правах Православную Церковь. Объявились священники, уцелевшие от расстрелов, притаившиеся в подполье, вернувшиеся из ссылок, и народ, как в старину, толпами повалил в храмы. Я сам был на одной службе и слышал молитвенные песнопения о даровании победы полководцу Иосифу и видел, как краснознаменные командиры, не стесняясь присутствия публики, осеняют себя широкими крестными знамениями…»
То, что якобы решения в пользу Церкви во время войны И.В.Сталин принимал чисто прагматически, не соответствует исторической правде. Подобные решения он принимал еще и до войны, но он был в Кремле не один, и вынужден был это делать осторожно и негласно.
Исторически более верно будет сказать, что во время войны Сталин приобрел значительно большую власть в стране, и потому он и смог дать большую свободу Церкви.
Недаром после его смерти начались лютые гонения на Церковь. Главное решение — о выборах Патриарха — он принял тогда, когда уже произошел решительный перелом хода войны в нашу пользу — после Москвы, Сталинграда и Курска, 4 сентября 1943 года, на встрече с тремя митрополитами: Сергием, Алексием и Николаем.
Перед этой встречей Сталин, видимо, советовался со своим единомышленником в этом деле Б.М.Шапошниковым, поскольку маршал говорил об этом со своей супругой, Марией Александровной.
— Я сказала Борису Михайловичу, — рассказывала она своей невестке: — «Если надо ему (Сталину) встречаться с духовенством, то пусть встретится с Симанским».
М.А. Шапошникова была дочерью митрофорного протоиерея Александра Вьюкова, который служил инспектором духовных учебных заведений в Туле в то время, когда там же ректором духовной семинарии был архимандрит Алексий (Симанский), одновременно — председателем местного отделения Союза русского народа, главой губернского монархического движения. Видимо, у Марии Александровны был опыт личного общения с ним.
Митрополит Ленинградский и Новгородский, затем — Патриарх Московский и всея Руси Алексий I во время войны неоднократно бывал в Кремле.
С.А. Шапошникова рассказывала, что, въезжая в кремлевские ворота, Борис Михайлович встречался с выезжавшим оттуда Патриархом Алексием, и тот через окно машины благославлял его.
По воспоминаниям келейника митрополита Сергия, в 1943 году на Волге, в Ульяновске, где они тогда находились, «в день Богоявления Господня Святейший возглавил крестный ход на Иордань. Это были дни решающих боев за Сталинград, и Святейший особенно горячо молился о ниспослании небесной помощи нашему доблестному воинству. Неожиданная болезнь заставила его слечь в постель. В ночь на 2 февраля 1943 г. Святейший, пересилив свой недуг, попросил меня помочь ему подняться с постели. Встав, Владыка с трудом положил три земных поклона, воссылая благодарение Господу. Когда я помогал Святейшему снова лечь в постель, он мне сказал: «Господь воинств, сильный в брани, низложил восстающих против нас. («Против нас»! — «Радости и успехи» родины — «наши радости и успехи», — как было в известном Послании, Декларации 1927 года тогдашнего Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, которая считалась и сейчас еще кое-кем считается чуть ли не главным его грехом — но так чувствовал всегда великий патриот нашей Родины митрополит, с 1943 года Патриарх Сергий). Да благословит Господь людей Своих миром! Может быть, это начало будет счастливым концом». Утром мы по радио услышали радостную весть о разгроме немецких войск под Сталинградом».
Митрополит Тетри-Цкаройский Зиновий, в схиме Серафим (Мажуга; 1896-1985 гг.), был единственным русским иерархом за всю многовековую историю Грузинской Церкви. В годы войны он служил в Тбилисском Сионском Успенском соборе и Ольгинском монастыре во Мцхете. Во время блокады города на Неве, когда казалось, что дни священного города сочтены, он горячо молился о страждущем граде.
«В это же время, — впоследствии рассказывал владыка, — мне под утро в тонком сне привиделось, как святая Нина предстоит перед Престолом Божиим на коленях и молит Господа пожалеть и помочь страждущим людям осажденного города одолеть врага и супостата. И при этом из ее глаз катились крупные, величиной с виноградину, как бы хрустальные слезы. Я это растолковал, что Божия Матерь дала послушание святой Нине быть споручницей этому осажденному городу».
Снятие блокады Петрова града совершилось в день святой равноапостольной Нины.
«Жители города на Неве, — говорил старец, — в знак признательности в каждом храме должны иметь образ святой Нины с соответствующей надписью в память полного снятия блокады, чтобы потомки помнили и знали о наших скорбях и радостях. Ну, а если и храм созиждут в память святой Нины и всех мучеников блокадных, то благо будет им и их потомкам».
Протоиерей Валентин Бирюков, пройдя войну, в книге «На земле мы только учимся жить» вспоминал о том времени:
«Мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, все с крестиками) решили:
— Давайте, ребятки, будем жить с Богом.
Договорились, чтобы во всю войну никакого хульного слова не произносить, никакой раздражительности не проявлять, никакой обиды друг другу не причинять.
Где бы мы ни были — всегда молились. Бежим к пушке, крестимся:
— Господи, помоги! Господи, помилуй! — кричали, как могли…
Ну, а когда Победу объявили, тут мы от радости поплакали. Вот тут мы радовались! Этой радости не забудешь никогда! Такой радости в моей жизни никогда больше не было.
Мы встали на колени, молились. Как мы молились, как Бога благодарили! Обнялись, слезы текут ручьем. Глянули друг на дружку:
— Ленька! Мы живые!
— Мишка! Мы живые! Ой!
И снова плачем от счастья…
И сейчас, когда другой враг угрожает Родине — враг, пытающийся растоптать ее душу, — разве мы не обязаны защищать Россию, не щадя жизни?..»
9 мая, в день Победы, мы совершали Божественную Литургию, благодарили Господа. Служили благодарственные молебны. Они включали в себя и молитву, составленную в нашей Церкви в благодарность Христу Спасителю за победу в Отечественной войне 1812 года — почти без изменений. Молитва эта звучит замечательно злободневно — кажется, она еще больше относится к Великой Отечественной, чем к первой Отечественной войне.
