Для всех экономически мало-мальски развитых стран мировой кризис стал экзаменом по «гамбургскому счету». Рушатся кредитные рейтинги даже «старых» государств ЕС, однако с особой силой рецессия ударила по бывшим республикам СССР, ни одна из которых не сумела создать конкурентоспособной экономики. Если ирландцам или грекам кризис грозит «всего лишь» исключением из еврозоны, то отказ международных финансовых институтов в кредитных траншах той же Украине может привести ее к социальному взрыву с вытекающей отсюда сменой внешнеполитической ориентации.
О новой геополитической ситуации политолог Александр Черницкий беседует с председателем Комитета Государственной Думы России по экономической политике и предпринимательству Евгением Федоровым.
Не скроем, позицию г-на Федорова вполне можно назвать и излишне оптимистичной и, скажем так, дискуссионной. Тем не менее она представляет, на взгляд KM.RU, несомненный интерес, почему наш портал и знакомит с ней наших читателей.
– Евгений Алексеевич, в феврале 2009 года мы с вами встретились в одной из телевизионных студий, где обсуждалось будущее СНГ в условиях кризиса. Тогда на мой вопрос о перспективах воссоединения России с ее разбежавшимися национальными окраинами вы ответили, что оно произойдет поразительно быстро – в течение нескольких лет. Более того, вы подчеркнули, что следом за странами СНГ в единое государство с высокой вероятностью потянутся Литва, Латвия и Эстония. И это несмотря на то, что они входят в Евросоюз! Как прошедшие десять месяцев повлияли на вашу точку зрения – не поколебалась ли она?
– Моя позиция осталась прежней, а следовательно, окрепла, поскольку на нее работает время. В этом году создано европейское государство, что по сути своей фактически означает начало формирования второго полюса мира в лице ЕС.
– Очевидно, вы имеете в виду избрание в ноябре первого «президента» ЕС (постоянного председателя Европейского совета), «министра иностранных дел» ЕС (высокого представителя Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности) и вступление в декабре в силу первой «конституции» ЕС (Лиссабонского договора)?
– Разумеется. Как все мы знаем, после Советского Союза мир был однополярным, но сейчас он начинает складываться как двухполярный. Это, кстати, результат экономического кризиса.
– Кризис резко ослабил США, а Китай при всех своих успехах и при всем своем потенциале пока вообще недостаточно могуч, поэтому Европа умудрилась «сунуть ногу в дверь»?
– Ну да, логика достаточно близкая. Так вот, создание двухполярного мира по своим геополитическим последствиям будет сопоставимо как минимум с крушением Советского Союза. Это означает, что мир сейчас пошел по парадигме, в которой у России совершенно другие роль и место, нежели в течение последних восемнадцати лет. Неслучайно европейцы раз – и разрешили «Южный поток», а потом вдруг раз – и разрешили «Северный поток». Это же последствия создания Евросоюза.
– Точнее сказать, что это последствия консолидации Евросоюза образца 2009 года, как-никак, формально путь к нынешнему ЕС проложил еще Маастрихтский договор…
– Итак, запущена идеология двухполярного мира, в котором Россия не просто одно из мелких государств, с которыми можно считаться или не считаться. Сейчас Россия – уже некий существенный противовес или, если угодно, довесок в системе координат двух полюсов, Америки и Европы. Европейский полюс еще не сложился, но уже понятно, что он сложится, обратного пути нет. И для Америки это четкий сигнал.
– О чем сигнал? В Вашингтоне должны осознать, что если сильная Россия нужна Европе, то не менее сильная Россия нужна и США?
– В ходе глобального кризиса созданы предпосылки для усиления России, которая в этом своем «сильном» качестве нужна одновременно и Америке, и Европе. А это снимает барьеры к восстановлению единого национального пространства России, Белоруссии и Украины. Складывается ситуация, при которой Россия всем нужна, и с ней надо договариваться, причем договариваться с сильным российским государством.
– А ему, вероятно, будет сложно обрести подобающую мощь без возвращения в свои исконные исторические пределы. Ведь речь идет о классической сухопутной державе, влияние которой суть функция ее территории. Однако как быть с амбициями республиканских «начальников», никак не желающих подчиняться Москве? Весь постсоветский период они служили практически единственным препятствием для реинтеграции. И по сей день они намертво держатся за свои «незалежные» властные полномочия депутатов, премьеров, президентов и аффилированных с ними бизнесменов-монополистов. Может быть, теперь национальные элиты рухнут в объятия «старшего брата» в силу непреодолимых экономических трудностей?
– Да не в этом дело. Изменилось пространство. Республики не хотели «назад в Москву», потому что мировая геополитическая конструкция поощряла раздробленность и отход от России ее национальных республик. Причем такая конструкция действовала не только в отношении России: по всей планете в целом приветствовалось возникновение множества мелких, формально независимых государств.
– Наверное, уместно вспомнить и Югославию, и Косово, и даже Восточный Тимор…
– Но теперь бывшим союзным республикам некуда деться, кроме как договариваться с российскими элитами о едином государственном пространстве. И в первую очередь это касается Украины. То есть меняется вся ситуация. Поскольку Украина не успела попасть в ЕС, значит, у нее нет другого выхода, кроме как договариваться с Москвой. Другое дело, что это не должно быть присоединением Украины к России, иными словами, поглощением Россией Украины. Я так не считаю. Хотя это уже и совсем другой уровень вопроса, я полагаю, что, скорее всего, мы будем двигаться по сценарию «Киевской Руси», то есть столица объединенной страны вполне может разместиться на Украине.
– «Народ Киевской Руси и создал Московское государство»,— невольно приходит на память Солженицын. Правда, штаб-квартира СНГ с самого начала находится не в Москве, а в Минске, но никаких интеграционных результатов в рамках Содружества достигнуто не было, получилось нечто аморфное – «лебедь, рак да щука». Даже Союзное государство при объективно немалых его достижениях (взять хотя бы равные права россиян и белорусов на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства) в деле реального воссоединения мало к чему привело.
– И не могло привести! До самого последнего времени просто не было условий для образования единого государства Россией и Белоруссией.
– То есть вы считаете, что сейчас толчок реинтеграции дало создание Европы как единого государства?
– Да. Да! Только уточню: оно не дало толчок, оно создало предпосылки для толчка. Сам же толчок произойдет в течение где-то пяти–шести–семи лет. То есть мы уже сейчас можем говорить о восстановлении единства России, Украины, Белоруссии, а может быть, и Грузии, и еще каких-то республик где-то к 2020 году.
– Недавнее создание Таможенного союза России, Казахстана и Белоруссии можно рассматривать как один из ранних шагов в этом направлении?
– Именно так.
– На днях Казимира Прунскене, первый премьер-министр независимой Литвы, возглавила пророссийскую, как ее сразу окрестили СМИ, Народную партию Литвы. Это сигнал о ностальгии тамошнего общества по советской стране или же чисто внутренние политические игры в границах бывшей Литовской ССР?
– Безусловно, это сигнал. Такого рода событий будет все больше, больше и больше. Начинается постепенный разворот геополитических тенденций на пространстве бывшего СССР, да и вообще во всем мире. Центробежные тенденции сменяются центростремительными, причем эта цикличность хорошо отработана в истории. И здесь, на пространстве СНГ, эти центростремительные тенденции привязаны к России. Они будут более жестко проявляться на Украине и в Белоруссии, менее жестко – в Прибалтике. Тем не менее я не исключаю, что те же тенденции и Прибалтику приведут в состав единого государства с Россией, точно так, как они приводили ее к нам неоднократно в прошлом. Понимаете, это исторические дороги, они прекрасно накатаны: вперед – назад, вперед – назад. А вот вправо – влево? Такого нет.
