Признав независимость Абхазии и Южной Осетии, Россия не пошла на признание Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) — то ли оставив этот ход в геополитической игре с Западом на потом, то ли руководствуясь какими-то другими соображениями. Однако то, что вот уже несколько месяцев ПМР живет в условиях кризиса власти, объясняется вовсе не внешними факторами, но исключительно внутренними противоречиями.
На первый взгляд, конфликт между президентской командой и парламентом не стоит выеденного яйца: подумаешь, большое дело — перераспределение полномочий при полной схожести (если не сказать идентичности) взглядов по всем политическим вопросам. Однако в никем не признанной ПМР с её спецификой такого рода конфликт может привести к довольно серьёзным последствиям — и не только для самой республики, без году 20 лет живущей в условиях непризнанности.
…И никакого национализма
Есть анекдот. Врач, осмотрев неврастеника, говорит:
— Назначаю вам режим: отказ от острой и жирной пищи, а также ежедневные прогулки перед сном. Да, и никакого национализма!
В Приднестровье живут разные по происхождению и при этом очень спокойные люди. Жить вместе в мире — это, наверное, привычка, выработанная самой историей.
При императрице Екатерине II существовал неписаный закон: если сбежавший от помещика крепостной добирался до некоего рубежа на правом берегу Днестра, его переставали преследовать как беглого. Раз смог оказаться здесь — живи и осваивай новые территории.
В те же далекие времена на рубеже невозврата возникло даже село с характерным названием Незавертайловка, которое стоит по сей день.
Таким же (или подобным) образом на свободных землях на месте нынешнего Приднестровья оказывались не только русские, но и молдаване, украинцы, болгары, гагаузы и представители других народов. Можно спорить о том, существует ли такой народ, как приднестровцы, но то, что он находится в стадии активного формирования, — это точно.
В Приднестровье бросаются в глаза две вещи: отсутствие проявлений даже бытового национализма (а здесь есть сёла, в которых живут представители 10-14 национальностей) и однозначная ориентированность подавляющего большинства приднестровцев на Россию. Вообще национальный вопрос как таковой местных жителей как-то не волнует, и спрашивать здесь человека о его национальной принадлежности — значит поставить в тупик и его, и себя.
Офицер-пограничник Сергей, подумав, честно ответил, что не знает, кто он по национальности. Один дедушка болгарин, другой — украинец, бабушки — русская и гагаузка, и при этом вся семья жила когда-то в Молдавии. Сам он, кроме русского, может объясниться по-молдавски и по-украински, а в сёлах не редкость люди, свободно говорящие на трёх или даже четырёх языках.
В селе Кицканы, например, существует даже подобие собственного языка. Это когда в одной фразе, состоящей, скажем, из семи слов, три произносятся по-молдавски, два по-украински и два по-русски. И все окончания при этом переделываются на русский манер. Понять такую речь человеку со стороны очень трудно, но и сами местные жители, если пытаются заговорить на каком-то одном языке, испытывают серьезные затруднения.
Василию Секрию 78 лет (на вид немногим больше 60), он хорошо помнит и советскую, и румынскую власть, под которой Бессарабия оказалась во время Второй мировой войны.
— Нет, при румынах было хуже. Настолько хуже, что от румын люди к немцам бежали, — Василий угощал собственным вином и самогоном (градусов 60, не меньше), настоянным на ореховых перегородках, так что кицканский язык постепенно становился всё понятнее и понятнее. — Я, перед тем как пришли румыны, ходил в русскую школу, там и научился русским песням. Ну и как-то раз запел в румынской школе «Катюшу». Били меня за это так, что до сих пор помню.
Василий говорит, что жизнь в Приднестровье и Молдавии примерно одинакова и никаких претензий к тираспольской власти у него нет. Правда, пенсия всего 1000 рублей (1 доллар равен примерно 9 рублям ПМР) на двоих с женой, но это ничего. Есть своё хозяйство, которое всегда прокормит, да и дети всегда помогут. Оба сына живут в России: один — священник, другой — водитель автобуса.
— Главное, чтобы войны больше не было, — сказала жена Василия тетя Зина.
Вообще же, политической жизнью Приднестровья она интересуется мало, зато с увлечением следит за предвыборной ситуацией на соседней Украине. Симпатизирует Януковичу и не любит Тимошенко, «потому что баба должна у плиты стоять, а не политикой заниматься».
Тётя Зина старалась изъясняться на понятном для гостей языке и, скорее всего, полагала, что говорит по-русски. На самом же деле говорила она по-украински.
Важнейшая отличительная особенность Приднестровья от тех же Южной Осетии и Абхазии — отсутствие даже намёка на этническую подоплеку бывшего конфликта. В 1992 году друг в друга стреляли и молдаване, и русские, и украинцы. Сейчас возможности новой войны никто не допускает даже в мыслях — вокруг другая реальность. Образ внешнего врага со временем достаточно стёрся и потускнел, да и само приднестровское общество уже не так монолитно, как 20 лет назад.
Новая буржуазия против красных директоров
Практически любой житель Тирасполя — если, конечно, он не принадлежит к числу приближённых и допущенных, — непременно скажет, что Игорь Смирнов засиделся в президентах, что 20 лет пребывания у власти даром не проходят и что свита, если и не играет короля, то возможности имеет поистине королевские.
Местные шутники расшифровывают ПМР как «попы, менты и рэкетиры», имея в виду чекистское прошлое местного епископа и милицейские погоны, которые носили в прошлом хозяева самой крупной в Приднестровье фирмы «Шериф», монопольно занимающейся автозаправками и многими другими прибыльными видами бизнеса.
К созданию «Шерифа» имел отношение один из сыновей Смирнова, ныне живущий в Москве, другой сын президента руководит приднестровской таможней и, по слухам, большую часть времени живет в Европе.
Но это, как говорится, к слову и для общего представления. Протекционизм и семейственность — явление мировое, встречающееся даже в самых уважаемых и давным-давно всеми признанных государствах. В них же случаются и кризисы власти — как сейчас в Приднестровье.
Впрочем, глубокого антагонизма сторон пока не наблюдается, поскольку конфликт не затрагивает самого главного — основ государственности, а именно: курса на независимость и на сближение с Россией. Спор идет вокруг системы управления и перераспределения властных полномочий.
Кризис такого рода был неизбежен. Игорь Смирнов и его окружение, которые создавали республику, — это, по сути, красные директора и прочие руководители советской формации. Они и руководили чисто по-советски — ведь неслучайно Приднестровье называют заповедником, где можно изучать жизнь уже давно несуществующего Советского Союза.
Обилие советских символов и памятников здесь действительно поражает — точно так же, как уже позабытая нами ненавязчивость сервиса, когда в магазине вас встречают с таким лицом, как будто вы пришли просить у продавщицы деньги.
Но жизнь не стоит на месте даже в заповедниках, и в результате приватизации в республике появились «новые приднестровские» — это главным образом торгово-закупочная буржуазия, не связанная (или почти не связанная) с красными директорами старой формации.
В результате выборов 2005 года «новые» прошли в парламент, создав фракцию, а потом и партию «Обновление», и сейчас из 43 депутатов 37 выражают ее интересы (формально членами фракции являются 25 человек, что тоже немало).
Понятно, что, имея такое преимущество, «обновленцы» захотели делать свою игру. В апреле этого года фракция внесла так называемые «поправки 16», которые упраздняли пост вице-президента и делали исполнительную власть, в том числе и президента, в значительной степени подотчётными парламенту.
Однако тогда Игорю Смирнову удалось переломить ситуацию, в результате чего парламент отозвал свои инициативы, а спикер Евгений Шевчук (он же лидер «Обновления») даже ушёл в отставку.
После столь сокрушительного поражения, нанесённого оппонентам, президентская команда перешла в контрнаступление. На рассмотрение парламента был внесён проект новой Конституции, призванной максимально сосредоточить власть в руках президента. В проекте, в частности, предусмотрено право главы государства распускать парламент, формировать правительство и назначать глав местных администраций всех уровней. По замыслу президента, референдум по новой Конституции должен был быть проведён в Приднестровье уже в конце нынешнего года.
Но парламент нанёс неожиданный удар: на сессии 18 ноября депутаты выступили против проведения референдума. Президент стал настаивать, и тогда три или четыре раза в разных выступлениях прозвучали требования его отставки.
Кончилось тем, что решили создать специальную согласительную комиссию, куда войдут представители как законодательной, так и исполнительной власти.
— Но противоречия никуда не делись, и точку поэтому ставить рано, — говорит руководитель международной молодежной корпорации «Прорыв» и одноимённой народно-демократической партии Дмитрий Соин. — До 18 ноября инициатива была у президента, потом её вроде перехватил парламент, сейчас ситуация снова уравновесилась. Но маятник раскачивается всё сильнее и в конце концов может ударить по государственности Приднестровья.
— Раскол в верхах может привести к краху ПМР как государства, — продолжает лидер «Прорыва», известного как самая пророссийская, организованная и активная из независимых общественных организаций Приднестровья. — И здесь есть один очень важный момент. Игорь Смирнов по-прежнему воспринимается многими как символ независимости республики, и его уход под шквалом критики будет расцениваться как поражение самой идеи государственности. Президент обязан уйти с почётом, его уход должен быть эволюционным, а не революционным.
По мнению Соина, в условиях непризнанности ПМР раскол элит в республике опасен тем, что им сможет воспользоваться третья сила — например, враждебные России внешние игроки.
Несколько иную точку зрения на происходящее высказал бывший член правительства ПМР, а ныне политолог Андрей Сафонов. По его мнению, конфликт назревал уже давно, и остаётся только сожалеть, что парламент не заявил о своей позиции раньше.
— Выход один — компромисс, — говорит Сафонов. — Но не временное соглашение, а серьёзные изменения в системе власти. Нам нужен сильный президент, подконтрольные парламенту премьер-министр и правительство и выборные судьи. В противном случае неизбежно отставание ПМР от всех, в том числе и не самых развитых государств. — Нынешняя политика Приднестровья носит конъюнктурный характер. Все заявления о верности России и стремлении войти в состав РФ делаются с целью выпросить всё новые и новые транши. Все прекрасно понимают, что присоединение к России невозможно: между нами тысяча километров территории Украины и ни одного метра общей границы.
По мнению Сафонова, ПМР следует вести крайне взвешенную внешнюю политику. Россия должна остаться стратегическим партнёром и гарантом безопасности республики, в которой нужно сохранить российское военное присутствие. Не меньшее значение имеют для Приднестровья и добрые отношения с Украиной, через территорию которой осуществляется связь с внешним миром.
— Что же касается стран Евросоюза, — говорит Андрей Сафонов, — то на них приходится 50% экспорта нашей продукции, и эта цифра имеет тенденцию к росту. А раз так, то почему бы не развивать отношения с государствами, которые относятся к нам с симпатией? Например, с Польшей, где чеканили первые приднестровские монеты?
Молдавию, как и Приднестровье, политолог назвал «боксёрами в лёгком весе», имея в виду, что с помощью различных мер доверия Кишинёв и Тирасполь смогут продвинуться в переговорном процессе.
Где начинается Молдавия?
Как уже было сказано, конфликт между Молдавией и Приднестровьем не носил этнического характера, а потому сегодняшние отношения между двумя странами на несколько порядков мягче, чем на Кавказе или Балканах. Мы как-то захотели взглянуть на линию соприкосновения и были искренне удивлены, увидев, что никакой линии нет.
После войны населённые пункты на берегу Днестра поделили — причём так, что некоторые сёла на левом берегу (например, Кочиеры) находятся под юрисдикцией Кишинёва и, в свою очередь, ряд сёл правобережья контролирует Тирасполь. На зоны влияния поделен даже город Бендеры, в центре которого находятся приднестровское ГОВД и молдавский комиссариат полиции.
На окраине Бендер стоят приднестровские пограничники и приднестровский же таможенный пост. Через несколько метров будка с молдавскими полицейскими — что-то вроде наших гаишников. Они лениво перебрасываются словами с несколькими местными парнями, стоящими тут же, и, так же не торопясь, останавливают для проверки отдельные машины. Здесь уже село Варница, Молдавия.
Интересная деталь: с приднестровской стороны граница вроде бы есть, раз стоят пограничники и таможня. А с молдавской — нет. Иди куда хочешь. Если бы не камера, полицейские не обратили бы на нас ни малейшего внимания.
— Иди хоть до Кишинева, — сказал старший, — только снимать нельзя. Надо поехать в комиссариат в Бендеры и взять разрешение.
— А это потому, что молдаване считают нас своими «восточными территориями», — сказал приднестровский офицер. — Поставить пограничников — значит признать ПМР, хотя и косвенно, конечно. А таможня у них есть, только внутренняя.
Придираются к товару, когда местные торговать ходят. Мучаются люди — внутри одного города несколько таможен!
Полицейский комиссариат располагался в одном здании с военной комендатурой. Сюрреалистическая картина: за одним столом сидели трое в форме — молдавской, приднестровской и российской. Перед каждым лежала амбарная книга, наверное, для записи посетителей, которых, впрочем, не было. Исключением был всклокоченный алкаш, которого мимо нас поволокли на приднестровскую половину.
Местный милиционер, с которым разговорились во дворе, отзывался о молдавских коллегах несколько пренебрежительно:
— Создают видимость присутствия, а сами ничего не делают, только сами себя охраняют. Ну, улицы иногда патрулируют…
— Никуда мы отсюда не уйдём, — сказал парень в полицейской форме. — Это приднестровцы нарушили договорённость, потому что Бендеры наш город. Им здесь быть не положено, но раз уж они тут, то и мы будем тоже.
Комиссар разрешения на съёмку не дал, сославшись на необходимость аккредитации молдавского МВД. Садитесь, сказал, на маршрутку и через час будете в Кишинёве. Совсем рядом.
Оказывается, многие местные жители даже ездят на работу в Молдавию, а некоторые молдаване каждое утро приезжают в Тирасполь и Бендеры.
Японский интерес
Когда говорят о недружественных России внешних игроках, имеют в виду, естественно, не Молдавию. Как выразился лидер партии «Прорыв» Дмитрий Соин, время работает не на Приднестровье. Пока уровень жизни в Молдавии и ПМР примерно одинаков, но в Молдавии уже наблюдается тенденция его роста. Для этого имеются объективные причины: Кишинёв, в отличие от Тирасполя, получает щедрую помощь. В экономику Молдавии, хоть пока и слабо, но уже начали инвестировать, тогда как фактор непризнанности не даёт ПМР шансов на нормальное развитие. Короче говоря, если соседи начнут жить хорошо, то настроения в Приднестровье могут измениться. Для этого уже сейчас делается очень многое.
— Известно, что только по линии Еврокомиссии приднестровским НПО выделено 2 млн евро, — рассказывает Дмитрий Соин, — а есть ещё посольства различных стран, фонд Сороса в Молдавии и другие структуры, которые не жалеют денег.
На всевозможные акции, на поездки молодежных групп за границу и т.д. Нашим НПО активно помогают скандинавские страны и Голландия, хотя где они, а где Тирасполь. Да что скандинавы — японцы выделили миллион долларов на поддержку румынских школ в Приднестровье! Особое значение уделяется регулярным встречам сотрудников неправительственных организаций из Молдовы и Приднестровья — необязательно для работы, часто просто для совместного отдыха и общения.
Цель всего этого — переформатировать общество. Пока, по словам Соина, дело продвигается со скрипом, но чем дальше, тем оно пойдёт быстрее. В ПМР уже появились ростки новой субкультуры — в виде групп молодых людей, ориентированных на Запад.
— Надо отдать должное, — говорит Соин, — они работают грамотно. И при этом никуда не торопятся. Редкий день к нам не приезжают иностранные дипломаты, которые стараются пообщаться с как можно большим числом людей, чего не скажешь об их российских коллегах. Мы не ощущаем поддержки пророссийских сил со стороны РФ, хотя регулярно обращались в посольство в Кишинёве. Там, конечно, проводят круглые столы и конференции, но этого мало, а здесь мы вынуждены зарабатывать на наши акции и издание партийной газеты сами.
— Летом ребята (а у нас три тысячи членов партии плюс сторонники) работают в поле, с ними рассчитываются натурой, которую надо ещё продать. Ещё зарабатываем на выпуске печатной продукции в нашей типографии и занятиями йогой и фитнесом, которые проходят у нас в офисе.
Мягкая сила
— В отношении Приднестровья имеет место применение того, что называется «мягкой силой», — сказал в интервью «Однако» министр государственной безопасности ПМР генерал-лейтенант Владимир Антюфеев. — Это планомерная и долговременная работа по втягиванию нашей экономики в европейскую экономическую систему. Условия для этого имеются: 90% произведённой в Приднестровье продукции идёт на экспорт, в том числе в Европу и США. А вообще, 40% промышленного потенциала Молдавии осталось в ПМР — прежде всего это Молдавская ГРЭС, Молдавский металлургический завод и другие объекты.
Существует хитрая схема по методу кнута и пряника: чтобы получить право экспортировать продукцию, приднестровское предприятие должно быть зарегистрировано в Молдавии. Но при этом налоги в Кишинёве платить не надо, хотя и без этого только на всевозможных согласованиях и взятках Приднестровье ежегодно теряет 30 млн долларов.
Молдавия, как известно, член ВТО, что предполагает некоторые преференции, автоматически распространяющиеся и на приднестровских экспортёров. По мнению генерал-лейтенанта, Приднестровье представляет собой важнейший плацдарм, откуда Россия может оказывать свое влияние на юго-востоке Европы и в перспективе — витрину РФ, на которую будут смотреть не только из Молдавии, но и с восточной Украины.
Министр считает неизбежным объединение Молдавии и Румынии, а значит, придёт время, когда ПМР станет буферным государством между Румынией и Украиной. От Тирасполя до Одессы всего 100 километров, и навряд ли Киев будет рад такому соседству — с учетом амбиций Румынии на Чёрном море. Так что Украина, как и Россия, должна быть заинтересована в независимом и стабильном Приднестровье, однако не всё так просто.
По словам генерала, в Москве есть силы, которые желали бы возвращения Приднестровья в состав Молдавии. Аргумент: России нужен не только левый берег Днестра, а вся Молдавия, и вхождение в её состав территории с многочисленным русскоязычным населением автоматически сделает страну лояльной и чуть ли не подконтрольной Москве.
Такую точку зрения министр госбезопасности считает ошибочной.
— Это приведет к тому, что вместе с Молдавией в Румынию уйдёт и Приднестровье — со всем своим русскоязычным населением. Воистину — нелегко защищать интересы России, особенно если Россия этого не хочет.
Есть, правда, совсем уж простенькая точка зрения на происходящее в Приднестровье. Её озвучил игумен (а также писатель, поэт и автор нескольких книг) Савватий Баштовой в винном погребе Ново-Нямецкого монастыря, что в селе Кицканы:
— Понимаешь, в Кишинёве не хотят Приднестровье обратно. Зачем? Это же чёрная дыра: контрабанда, краденые машины и другой незаконный бизнес. Начальники в Кишинёве и Тирасполе большие друзья, их этот туман очень устраивает.
Ново-Нямецкий монастырь и все его 50 монахов не относятся ни к Молдове, ни к Приднестровью. Монахов неоднократно называли экстремистами и сепаратистами, но Савватий сказал, что они просто не хотят дружить с властью, которую не уважают.
