Сижу на скамье вокзала железнодорожной станции Портимао. На улице — жара под 40 градусов (Португалия все-таки), я только что с пляжа, с океана, и сейчас жду электрички обратно домой.
Напротив меня, лицом почти к солнцу, стоит у двери старик. Лет ему где-то под 70, одет в довольно поношенные, но опрятные вещи — словом, видно, что это обычный португальский пенсионер. В руке у него аккуратный, маленький бокал, а в нем на солнце переливается золотым светом какое-то вино.
Портвейн, наверное, а может, и нет. Хотя, скорее всего, портвейн.
Он смотрит в сторону океана, на залитый солнцем город, отойдя от компании таких же пенсионеров, как и он сам. И в глазах у него — счастье.
А я думаю о том, что завтра моему дедушке исполняется 68 лет.
Мой дедушка родился 22 июня 1941 года. В самый день Великой Отечественной Войны. Он всю свою жизнь прожил сначала в Союзе, потом в России. Работал, как вол. Доработался до инсульта годам к 60 с лишком. Упал просто на улице, и все. Хорошо, это было в поселке, где все друг друга знают, и его успели спасти — а так бы прошли мимо, приняли бы за пьяного. Кто у нас когда-нибудь пытался помочь лежащим на траве старикам?
Завтра ему исполняется 68 лет, а я смотрю на стоящего в свете южного вечернего солнца старика и думаю — да, мне жалко, мне до боли жалко моего деда и вообще всех пенсионеров бывшего СССР. Они не знают, что это такое — просто стоять на солнце с бокалом дешевого портвейна и при этом быть счастливым.
Не подумайте плохо, я люблю свою страну. Даже сейчас, прожив четыре месяца в Португалии, я по-прежнему сильно люблю Россию. Я не буду писать про то, сколько нервов съедают нашим старикам проблемы медицины, реформы льгот, маленькие пенсии, высокие цены. Я не буду про это писать просто потому, что понимаю — изменить это все сразу, одним махом, невозможно. А тенденция к лучшему есть — и я верю, что нынешнее поколение сорокалетних уже будет гораздо более счастливым, чем сегодняшние старики.
Но завтра моему дедушке исполняется 68 лет, и я не думаю о поколении сорокалетних.
Я думаю просто о том, что европейским старикам везет. Если они живут в довольно богатых странах — они запросто могут позволить себе каждое лето прилично отдыхать, например. На рейсе Дюссельдорф — Фару я чувствовала себя несколько не в своей тарелке — 95% пассажиров были старше 50-60 лет. Мои соседи по креслу, которых я осторожно спросила о цели поездки, радостно сообщили — играть в гольф! Только на неделю, потому что дороговато. Целой компанией из 6 человек — три семейные пары в возрасте.
В странах победнее, к которым относится и Португалия, пенсионеры вряд ли могут себе позволить такие «немецкие каникулы». Но они другие — они вечером на лавочках играют в карты, оккупируют дешевые бары, веселятся, спорят. Они какие-то беззаботные. Я даже не знаю, как это объяснить, но это ощущается. Вот такая беззаботность… Такая беззаботность встречается у нас очень редко. У наших стариков совсем другие глаза. Совсем другое отношение к жизни. Да и к ним, к старикам, совсем другое отношение…
…Год назад у себя дома, в Калининграде, мы с подругой шли по аллее. И вдруг впереди нас упал мужчина — пожилой мужчина. И стал пытаться подняться, но вот никак. Судя по всему, он был пьян, и моим первым порывом было — пройти мимо. Мы переглянулись с подругой… Я не знаю, о чем подумала она, но я вспомнила про своего деда, как он тоже вот так вот упал тогда. И мы подошли, не прошли мимо. Помогли мужчине сесть, подняться. Да, он действительно был просто пьян. Но, вспоминая его шок оттого, что к нему кто-то подошел, что незнакомые молодые девчонки предложили вызвать скорую, вспоминая, как он встал и все-таки пошел в сторону хрущевок, я думаю: хорошо, что мы не позволили себе пройти мимо. Ведь равнодушие к проблемам других людей — эта колыбель всех пороков — начинается с мелочей…
Мне очень хочется, чтобы в нашей стране жили счастливые люди. Чтобы наши старики имели право на достойную жизнь. Право на радость. Право на защиту. И — право на неравнодушие…
