Итак — полицай! Так и только так будут теперь величать недавних «ментов» и подростки, и пожилые, и молодые и старики. Почти семьдесят лет произносили это слово в нашей стране с ненавистью и презрением.На века оно связано в народной памяти с нашествием коричневых гадин, с великим бедствием и горем миллионов людей. Полицай, зондерполицай….
Ах, как же ненавидели их подростки в оккупированных городах и деревнях, стараясь, как могли, сделать им какую-нибудь пакость, а то и казнить именем Союза Советских Социалистических Республик. Вспомните, как Сережа Тюленин и Радик Юркин повесили изменника Родины полицая Фомина. Именно Сережа Тюленин настоял на совершении народного приговора. Не удивлюсь, если кое-где на стенах домов появятся надписи обиженных полицейским участковым подростков: «Хайль Гитлер, полицай!».
Наш президент недавно поделился с нами своими литературными вкусами (он смеялся, читая Гоголя и отдыхал от политики, читая Чехова), но он, явно, никогда не читал «Молодую гвардию» А.Фадеева.
Посоветуем ему познакомиться с начальником полиции Соликовским, с жандармами и полицейскими, изменниками Родины, выдававшими фашистам наших подпольщиков, пытавших, вешавших, расстреливающих партизан. Этого нашему народу не забыть никогда.
Откуда у наших властей такое упертое желание унижать свой народ. Сначала флаг поменяли, затем, проигнорировали многочисленные требования ветеранов Отечественной войны не допускать прохождения натовских солдат по Красной площади.
Никто из руководителей стран — союзниц не откликнулся на приглашение почтить своим присутствием праздник нашей Великой Победы, но солдатиков своих промаршировать по Красной площади (святому месту русской земли) отправили.
У многих сразу же возник вопрос: а почему не пригласили промаршировать солдат из Китая, Монголии, которые воевали, как и мы, с милитаристской Японией (союзницей Германии), не говоря уж о Сербии, которая оттянула на себя столько дивизий гитлеровцев!
А приглашали ли страны — союзницы наших солдат пройти маршем по своим святым местам (может, я просто не в курсе)?
Почему одиозные личности, презираемые нашим народом, пользуются почетом у наших властей: Чубайс, Швыдкой, Абрамович, Зурабов, Собчак….
Как можно именем Ельцина наградить библиотеку и для чего? Ведь ясно, что народ никогда не смирится с тем, чтобы библиотеке присвоили имя человека, который расстреливал из танковых орудий всенародно избранный Верховный Совет, высший орган государственной власти, расстреливал в центре Москвы на глазах всего мира, а «цивилизованный мир» это проглотил. Все равно придется опять библиотеку переименовывать.
С именем Ельцина связана трагедия миллионов людей трех братских народов, члены семей которых оказались по разные стороны границы. Нельзя смириться с тем, что крымская земля, Севастополь, обильно политые кровью предков, оказались за границей (ведь пока у нас была одна страна, никто и подумать не мог, что такое возможно).
Сколько почетных званий не давай Собчаку, народ почитать его все равно не будет, а жену так и будут называть собчаковной, Чубайса «рыжим котом», а об Абрамовиче и говорить не будем.
Президент объявил, что ряды бывших милиционеров будут сокращены на 20%; пусть, объяснил он, блюстителей порядка будет поменьше, но зато в их рядах останутся лучшие и более обеспеченные. А кто сказал, что будут лучшие? Мы это уже проходили. Путин, будучи президентом, поднял до заоблачных высот зарплаты судьям (да и прокурорам немало досталось). Он мотивировал это тем, что хорошо обеспеченные судьи не будут брать взятки. И что мы имеем в итоге? К зданиям суда и прокуратуры мы пробираемся (как через джунгли) через ряды Мерседесов, БМВ и пр., а коррупция выросла в разы. Со стороны Путина это предположение было более чем наивно. Судьи, прокуроры (после получения юридического образования) — это уже сложившиеся личности. Если судья или прокурор порядочные люди, они никогда, ни при каких условиях не будут взяточниками. А если они потенциальное ворье, то даже при самой высокой зарплате они будут брать взятки, им все будет мало, как поется в песне, «сколько ни давай». Ведь в советские времена шли на юридический факультет, не надеясь в будущем на высокую зарплату. Теперь многие судьи и прокуроры, чтобы удержаться на службе, выполняют любые заказы вышестоящих лиц. Ведь для того, чтобы «отрываться по полной», нужны деньги немеренные.
В.М.Ковалев в своем открытом письме Президенту Медведеву назвал это баснословное денежное содержание прокурорских и судейских чиновников безнравственным государственным подкупом.
Вот и теперь мы вряд ли можем надеяться, что в рядах полиции окажутся лучшие. Каждому ясно: среди милицейского начальства много коррумпированных элементов (ведь без этого не могли бы так вырасти преступность, беспредел, что особенно ясно показало хотя бы положение в правоохранительных органах на Кубани и в др. регионах). Естественно, эти коррупционеры в МВД постараются в первую очередь избавиться от действительно лучших, тех, что «взбрыкивают», требуют соблюдения законности, тех, кто не будет подхалимничать, а будет «резать правду-матку». Холуяж расцветет еще более пышно из-за страха потерять работу. Не забыть никогда, как в «лучших» у начальства ходил майор, открывший стрельбу в магазине, жертвами которой оказались невинные люди. Единичный ли это случай? К сожалению, нет. О скольких леденящих душу преступлениях, совершенных стражами порядка, мы узнаем только из газет? А сколько тех, что не стали достоянием гласности. События на Кубани показали, какие страшные последствия для страны, народа имеет тесное «сотрудничество» коррумпированных, а проще говоря, преступных следователей, прокуроров и судей. Кстати, ловить убийц, насильников, казнокрадов и прочих представителей преступного мира куда труднее, чем искать «экстремизм» в статьях журналистов, патриотов, которые пишут о нарушениях законов, вскрывают страшные язвы нашей действительности. Все большее количество журналистов приходит к выводу: самый страшные экстремисты — продажные судьи и прокуроры, которые окончательно подрывают веру народа в то, что возможно добиться справедливости законным путем, плодят недоверие и презрение к органам государственной власти, а в итоге это может привести к нестабильности в стране. В стране криминальный беспредел, а сотни милиционеров направляются разгонять мирные митинги защитников свободы слова.
Грустно жить при демократии, господа! А ведь было время, когда мы уважали милиционеров. Мундир его вызывал даже почтение, потому что он, мундир говорил о принадлежности его носителя к когорте тех, кто в любое время , рискуя жизнью, придет к нам на помощь. При любой опасности или даже неприятности мы кричали: «Караул, милиция!»
Часто вспоминаю случай, приключившийся со мной году в 63-64-м. Стою в Москве на Фрунзенской набережной у Крымского моста. Рядом мой малыш, чемодан, сумки. У меня билет на самолет, а время поджимает, ни троллейбуса, ни такси (болтливая тетушка, у которой я останавливалась, продержала меня до упора у входной двери, продолжая что-то рассказывать и давать наставления). Я в панике: чувствую, что если что-то не подвернется (а надежды уже нет), к рейсу я не успею, билет пропадет, деньги потеряны и к тете возвращаться нельзя: вечером приезжают из отпуска ее домочадцы. Вдруг вижу: идет милиционер. Бросаюсь к нему буквально со слезами на глазах. Он велит успокоиться, останавливает частную машину, загружает мои вещи и велит владельцу отвезти меня в аэропорт. Владелец машины — холеный молодой мужчина, видно, хотя не спорит, ему это не очень нравится. Едем, а я не спокойна: а вдруг выбросит меня с ребенком и вещами на дороге. В завуалированной форме я выражаю свое беспокойство, (ведь милиционер не узнает, довез он меня к месту назначения или нет), молодой человек сказал: «А я видел, что милиционер записал номер машины». И до сих пор не знаю, имел ли на это право милиционер. Деньги владельцу машины я, правда, заплатила, хотя он некоторое время отнекивался, но взял. На следующий год уже на Комсомольском проспекте моя подруга проездом через Москву попала в похожую ситуацию: увлеклась покупками, устала, а с ней дочка трех лет, которая уже не могла идти ножками, стала плакать, кричать на всю улицу, а мамы покупки, девочка в три года уже тяжела, чувствует, что ей не добраться далеко от центра, где она снимала комнату у хозяйки на окраине Москвы. Но, вспомнив мою историю, тоже бросилась к милиционеру, и тот остановил такси, посадил ее с дочкой (цены на такси тогда были доступны всем, а потому машины были нарасхват). Сейчас даже представить себе невозможно: обратиться с такой просьбой к милиционеру. В лучшем случае он посмотрит на тебя, как на сумасшедшую, а в худшем….
Но до наступления дерьмократических времен у милиции все — таки при всех имеющихся недостатках была тесная связь с народом. А полицию и полицейских народ ненавидел еще с царских времен.
Сейчас по привычке я бы еще крикнула, зовя на помощь: «Милиция»! Но…полиция, полицай! Нет! Никогда не забудет народ, кто предал его, у кого руки были по локоть в крови. Не забудет Хатынь. Это наша неизбывная боль. 149 заживо сожженных, 75 их них дети. Это сделал 118-й полицейский батальон. Сколько было таких батальонов, сколько сожжено ими деревень, сколько замученных. Как рассказывать преподавателю истории о Великой Отечественной войне и не рассказывать о предателях, о полицаях, полицейских батальонах. Наши ребята должны хранить память о наших героях и не забывать о том, что предательство самый страшный грех и прощения ему нет.
Звать на помощь полицейского, если придется? Не смогу. Пусть убивают. Иначе предам память. Буду кричать: «Люди, помогите!»
