Рядовой Московского округа ПВО Николай Дмитриев целился в вождя, но пуля попала в машину Микояна, разбив фару.
В канун 24-й годовщины Великого Октября около 16 часов вечера 6 ноября 1941 года у Спасских ворот Кремля раздались выстрелы. Огонь вел одиночный террорист по выезжавшим из Кремля правительственным автомобилям. Лишь одна из пуль нашла цель, угодив в машину Микояна и разбив фару. Пострадавших не оказалось.
Самосуд над Верховным главнокомандующим
— Эту пренеприятнейшую историю сразу засекретили, и она оставалась таковой до недавнего времени,— рассказал мне бывший личный охранник Сталина майор в отставке Алексей Рыбин. — Да это и понятно. Случай, как говорится, из ряда вон.
Стрелявший был схвачен охраной. Им оказался рядовой Московского корпуса ПВО Николай Дмитриев — молодой парень из рабочей семьи, коренной москвич. Самые интенсивные методы допросов и проверка знакомых Дмитриева полностью исключили его связь с какими-либо политическими или криминальными организациями. Стало очевидно, что был он террористом-одиночкой.
О мотивах преступления на допросе он сказал так: «До войны наши руководители в газетах и по радио всегда утверждали, что если начнется война, мы будем драться на территории противника. А вышло наоборот — немец все дальше идет, уже до Москвы дошел. Сколько людей полегло. Вот я и решил устроить свой личный суд над верховной властью за обман народа».
Дмитриева, конечно, судил трибунал корпуса ПВО и приговорил к высшей мере. Хотя, безусловно, никакой серьезной опасности для Сталина этот деморализованный пэвэошник не представлял. Настоящие террористические акты готовились за рубежом.
В Центральном архиве ФСБ мне довелось ознакомиться с материалами нескольких террористических актов против Сталина. Есть среди них настоящие, немало бутафорских, случались и вовсе курьезные, которые, тем не менее, для отдельных участников обернулись трагедиями. Личный охранник Сталина майор в отставке Алексей Рыбин и комендант кунцевской дачи вождя Петр Лозгачев рассказали мне подробности некоторых «курьезов».
Спектакли на озере Рица
В 1933 году Сталин приехал на озеро Рица отдыхать. Сопровождал его Берия, который тогда еще работал в Грузии, но мечтал о больших чинах в Москве. По мнению рассказчиков, Берия и организовал первое «покушение» на вождя, чтобы показать свою прозорливость и незаменимость.
Когда выехали на озеро Рица, Берия вдруг остановил кавалькаду автомобилей и попросил Сталина пересесть из второй в четвертую машину, мотивируя просьбу «нехорошими профессиональными предчувствиями». Действительно, вскоре при переезде моста через реку Лашупсе автомобиль, в котором должен был ехать генсек, вдруг провалил настил и рухнул в воду. «Террористов» тогда не нашли, но вождю запомнился «нюх» Берии.
Последний не преминул тут же закрепить успех. Через несколько дней Сталин совершал водную прогулку на катере. В районе погранзаставы «Пицунда» раздались выстрелы (как позже выяснилось, стреляли вверх). Берия «отважно» бросился к вождю и прикрыл его своим телом. Охрана принялась искать «террориста». Им оказался командир отделения пограничников сержант Лавров. Он действовал совершенно по инструкции. Катер не был заявлен (в результате головотяпства охраны или по коварному умыслу Берии) для прохода мимо погранзаставы. Лавров выстрелами вверх пытался заставить пристать к берегу неопознанный катер. Следствие в отношении «теракта» никак не могло вылепить из сержанта пособника идейных врагов вождя. И Ягода квалифицировал случившееся как обыкновенное разгильдяйство. Лаврову, на всякий случай, дали пять лет лагерей. Но через некоторое время Ягоду самого арестовали, вместо него наркомом внутренних дел стал Ежов. В поисках компромата на Ягоду Ежов с подачи Берии вернулся к делу о покушении на вождя. Лаврова объявили международным террористом, «орудием троцкизма» и расстреляли. Ягоду, как попытавшегося скрыть «такие дела» под видом обыкновенного разгильдяйства, но главным образом, конечно, за другие прегрешения, тоже расстреляли. Берия же стал первым замом Ежова.
Впрочем, вскоре и последнему нашлось место у стенки, а Берия сменил его на посту наркома.
Камикадзе в России
— Первые по-настоящему серьезные покушения на Сталина были разработаны японскими спецслужбами после позорного поражения на озере Хасан, — рассказал мне Алексей Рыбин (кстати, его рассказ подтверждается и в вышедшей недавно в Токио книге Хияма Есиаки «Японские планы покушения на Сталина»).
Летом 1938 года к японцам перебежал начальник НКВД Дальневосточного края Георгий Люшков. Во время допросов выяснилось, что чекист-предатель хорошо знал систему охраны Сталина и мацестинский курортный комплекс, где в начале осени планировался отдых советского руководителя. Японские спецслужбы срочно сформировали из осевших в Маньчжурии белогвардейцев отряд террористов. После длительных детальных инструктажей, которые провел с добровольными помощниками самураев Люшков, их перебросили в Турцию. Оттуда террористам предстояло самостоятельно перебраться через границу, найти потайной вход в подземные коммуникации, ведущие в правительственный павильон мацестинского комплекса, где будет принимать процедуры Сталин. Тому, кто сумеет пробраться туда, предлагалась честь стать камикадзе, то есть расстрелять Сталина в упор — без малейших шансов самому остаться в живых.
Но акция провалилась. Внедренный в японскую разведку еще в годы гражданской войны чекист, работавший под псевдонимом «Лео», заблаговременно передал в Москву подробные данные на террористов. Все «камикадзе» были схвачены, как только ступили на российскую землю.
Однако японцы не успокоились. Весной 1939 года они заслали в Россию еще одну группу «камикадзе», которые должны были пронести на себе в район Мавзолея взрывчатку. В 10 часов утра 1 мая 1939 года эта «коллективная бомба» должна была взорваться и отомстить советскому руководству за японский позор Хасана. Но Лео снова был начеку, и террористов обезвредили далеко за уральским хребтом.
Откровения Шелленберга
С еще большей, чем у японцев, настойчивостью взялись за дело устранения Сталина фашистские спецслужбы. История с предотвращенным советской контрразведкой терактом в отношении Сталина, Рузвельта, Черчилля на Тегеранской конференции общеизвестна. Один из фашистских бонз Вальтер Шелленберг в своих воспоминаниях поведал о том, что Гитлер утвердил еще одну операцию по уничтожению Сталина в ходе другой международной конференции. По этому плану германский министр иностранных дел Риббентроп должен был выступить с инициативой такой международной конференции, которая могла бы заинтересовать лично советского лидера. «Главное — заманить Сталина на конференцию с участием немецкой стороны, — откровенничал задним числом Шелленберг, — а там — дело техники, дело профессионалов». Позже Шелленберг писал: «Наши специалисты для уничтожения Сталина разработали и изготовили взрывное устройство… Внешне оно походило на ком грязи. Его следовало прикрепить к машине Сталина. Заряд приводился в действие с помощью коротковолнового передатчика… Выполнить задание согласились двое военнопленных. Долгие годы они провели в Сибири в лагерях. На руку было и то, что один из них был знаком с механиком сталинского гаража. Они были отправлены транспортным самолетом и сброшены на российской территории. Больше о них ничего неизвестно… Скорее всего, они были схвачены на месте приземления или добровольно явились в НКВД».
Дело Таврина
Разработал свою операцию и абвер. В Центральном архиве ФСБ хранятся три пухлых папки уголовного дела о подготовке покушения на Сталина в 1944 году. Недавно мне довелось с ними познакомиться.
5 сентября 1944 года в 6 часов утра в поселке Карманово Смоленской области были задержаны два парашютиста, которые оказались диверсантами, засланными на советскую территорию для организации покушения на Сталина. Командиром группы был бывший командир роты Красной армии Петр Таврин, сдавшийся в фашистский плен в 1942 году. Его обучали террористической деятельности в разведцентре «Цеппелин». Сначала предполагалось, что операцию Таврин должен провести в одиночку. Но в конце 1943 года в Пскове, где располагался штаб “Цеппелина”, он познакомился с Лидией Шиловой, и это обстоятельство внесло коррективы в сценарий операции.
Лидия – молодая красивая женщина – до войны работала бухгалтером в жэке. Во время оккупации, как и тысячи других, отбывала трудовую повинность по разнарядке немецкого коменданта. Поначалу ее направили в офицерскую прачечную, потом в швейную мастерскую. Вышел конфликт с одним из офицеров. Он предлагал Лидии разделить с ним постель, а она не могла пересилить омерзение к нему. Фашист в отместку добился того, что Шилову стали посылать на лесозаготовки. Хрупкая и не подготовленная к такой работе, она таяла на глазах. И тут случай свел ее с Тавриным. В беседах наедине он поносил немцев, обещал помочь освободить Лидию от тяжелых работ. В конце концов, предложил выйти за него замуж. В то время она не знала, что Петр – немецкий агент, а позже он ей сказал об этом и предложил такой план. Она оканчивает курсы радистов и вместе с ним переходит линию фронта, а на советской территории оба затеряются и с немцами прервут всякую связь. Война идет к концу, фашистам будет не до того, чтобы мстить беглым агентам. Лидия согласилась. Позже в ходе следствия было установлено, что она совершенно не знала о террористическом задании Таврина и была уверена в том, что он не собирается работать на немцев на советской территории.
После детальных допросов Таврина и Шиловой чекисты разработали радиоигру под кодовым названием “Туман”. Шилова регулярно поддерживала двустороннюю радиосвязь с немецким разведцентром. Этими радиограммами чекисты “туманили” мозги сотрудникам немецкой разведки. Среди множества ничего не значащих телеграмм была и такая: “Познакомился с врачом – женщиной, имеет знакомых в Кремлевской больнице. Обрабатываю”. Были и телеграммы, в которых сообщалось о выходе из строя батарей для радиостанции и о невозможности достать их в Москве. Просили о помощи и поддержке. В ответ немцы благодарили агентов за службу и предлагали объединиться с другой группой, находившейся в нашем тылу. Естественно, эту группу вскоре обезвредили.
Последнее сообщение, отправленное Шиловой, ушло в разведцентр 9 апреля 1945 года, но ответа получено не было: приближался конец войны. В мирные дни предполагалось, что на конспиративную квартиру Таврина и Шиловой выйдет кто-либо из оставшихся в живых бывших сотрудников немецкой разведки. Но так никто и не пришел.
1 февраля 1952 года в закрытом судебном заседании Военной коллегией Верховного суда СССР без участия гособвинения и защиты было рассмотрено уголовное дело по обвинению Таврина и его жены в измене Родине. Обвиняемых приговорили к исключительной мере наказания – расстрелу. Приговор в отношении Таврина приведен в исполнение 28 марта 1952 года, в отношении Шиловой – 2 апреля того же года.
Из досье:
Выписка из хранящегося в Центральном архиве ФСБ протокола допроса Петра Таврина:
Вопрос: – Кто персонально должен был совершить террористический акт?
Ответ: — Совершение террористического акта было поручено мне лично. Для этой цели руководителем органа «СД» в Риге, именуемом главной командой «Цеппелин» («Норд») майором КРАУС Отто, я был снабжен отобранными у меня при задержании пистолетами с комплектом отравленных и разрывных пуль, специальным аппаратом под названием «панцеркнаке» и бронебойно-зажигательными снарядами к нему.
Вопрос: — Что это за аппарат?
Ответ: – «Панцеркнаке» состоит из небольшого ствола, который при помощи специального кожаного манжета закрепляется на правой руке. Аппарат портативный и может быть замаскирован в рукаве пальто. В ствол помещается реактивный снаряд, который приводится в действие путем нажатия специальной кнопки, соединенной проводом с электрической батареей, спрятанной в кармане одежды. Стрельба производится бронебойно-зажигательными снарядами.
Перед переброской через линию фронта, я тренировался в стрельбе из «панцеркнаке», при этом снаряды пробивали бронированные плиты толщиной 45 мм.
Вопрос: — Каким образом вы намеревались использовать это оружие?
Ответ: — Подготовлявший меня для террора, названный мною выше, майор «СС» КРАУС Отто предупредил меня, что машины, в которых ездят члены советского правительства, бронированы и снабжены специальными непробиваемыми стеклами. «Панцеркнаке» я должен был применить в том случае, если бы мне представилась возможность совершить террористический акт на улице во время прохождения правительственной машины.
Вопрос: — А для какой цели предназначались отобранные у вас при задержании отравленные и разрывные пули?
Ответ: — Этими пулями я должен был стрелять из автоматического пистолета в том случае, если бы очутился на близком расстоянии от И. В. СТАЛИНА.
