Если мы по-прежнему будем прощать власти и ее самозваным оппонентам вялую болтовню и непрофессионализм, у нас будут украдены не только миллиарды долларов и процентные пункты роста ВВП, но и будущее страны
«Можно сказать, что кризис закончился — в том смысле, что ситуация понятная, предсказуемая, что можно совершать обычное деловое планирование. Мы за эти месяцы перешли из одного макроэкономического состояния в другое макроэкономическое состояние, оно более-менее устойчивое», — сказал первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев. «Кризис не закончился, мы только на дне, и выходить из него еще придется. Главная часть, наиболее сложная, впереди», — уже глава Минфина Алексей Кудрин. Впрочем, на самом деле, противоречия в их словах нет — экономические власти, похоже, уверены в том, что долгожданное дно кризиса достигнуто, новое равновесие найдено, теперь начнется восстановительная фаза.
Доступная статистика вроде бы их слова подтверждает. По словам Кудрина, ВВП в июне и июле рос на 0,4 — 0,5% к предыдущему месяцу (надеюсь, что очистка от сезонности была сделана корректно). Данные Росстата о динамике промпроизводства в августе и июле тоже рисуют достаточно оптимистичную картину во многих отраслях (за явным исключением автомобилестроения): спад по сравнению с уровнем прошлого года уже меньше, чем в среднем за первое полугодие, а кривая тренда с учетом сезонной очистки уже норовит загнуться вверх. Впрочем, даже если отбросить манипуляции со статистикой, логично предположить, что уже прошло достаточно времени, чтобы и предприятия, и население могли более или менее приспособиться к новым реалиям, найти новые уровни запасов, производства и потребления, сбережений и инвестиций.
Все, конечно, может быть и не так радужно. Падение реальных доходов может продолжиться, а с ним и снижение конечного спроса на российские товары и услуги. Предприятия могут предпочесть не восстанавливать докризисный уровень запасов (тем более что при более низкой инфляции в высоких запасах меньше смысла). Никто не застрахован и от повторного снижения внешнего спроса на российское сырье: в конце концов, нынешние — прямо скажем, высокие — цены на нефть в значительной степени обусловлены снижением экспорта Саудовской Аравии. Наконец, как минимум, не до конца прозрачной остается и ситуация с плохими долгами. Показной оптимизм регуляторов не должен вводить в заблуждение: банковская система еще может преподнести немало неприятных сюрпризов — особенно, если окажется, что объем безнадежных долгов сопоставим с совокупным капиталом российских банков.
Впрочем, предположим, что риски не реализовались: нефть не становится дешевле газировки, банки устояли, повышение пенсий за счет сбережений тучных лет поддержало доходы населения. Чего ждут экономические власти в этой ситуации, как обосновывают структуру основного инструмента экономической политики — федерального бюджета? В 2009 году ВВП снизится на 8,5% (в первом полугодии 2009 — минус 10,4%). В 2010 году в зависимости от цены на нефть ВВП вырастет на 0,2 — 4,4%, реальные располагаемые доходы — от -0,6 до 2,4%.
Сценарии из проекта «Основных направлений денежно-кредитной политики», как и положено, в этой части практически повторяют прогнозы Минэкономики, на основании которых строится бюджетный прогноз, так что не стоит здесь искать чего-либо принципиально нового. Можно лишь еще раз обратить внимание на то, что наиболее реалистичный сценарий — среднегодовая стоимость нефти примерно такая же, как в 2008 году — де-факто означает стагнацию, рост доходов на десятые доли процента явно неразличим, инвестиции остаются на том же уровне, что и в «голодном» 2009 году.
Куда интереснее сопровождающие эти цифры комментарии экономических властей. Кудрин говорит, что после кризиса экономика выйдет на среднегодовые темпы роста ВВП в 3,5 — 4%, успокаивая, что все равно Россия останется «крупным локомотивом мировой экономики», Улюкаев упоминает 5 — 6% роста как «нормальные». Разница лишь кажется копеечной — на временных интервалах в 10 — 20 лет она огромна. При 3,5%-ном росте за 20 лет ВВП удвоится, при 6%-ном — более чем утроится. Лишь последний показатель примерно соответствует нынешнему уровню развитых стран, которые, впрочем, вряд ли будут стоять на месте.
На самом деле, разговор идет о том, что будет после кризиса, о траектории развитии, а значит, и о стратегии долгосрочного развития. Кудрин осторожничает, прогнозируя рост на уровне среднемировых темпов (в предкризисные годы) и динамику экономики, слабо отличимую от стагнации. Улюкаев тоже не отличается чрезмерной амбициозностью, предполагая, что при жизни нынешнего поколения мы, — несмотря на разнообразные конкурентные преимущества, как в форме природных богатств, дарованных природой и унаследованных от предков, так и сравнительно высокого образовательного уровня, заложенного советской системой, — так и не войдем в число развитых стран. Увы, к тому времени преимущества будут во многом растрачены: углеводороды по большей части выкачаны, человеческий капитал утрачен, а демографически обусловленная налоговая нагрузка на экономику вряд ли позволит продолжать расти даже со среднемировыми темпами.
Осторожность понятна. До кризиса экономика росла примерно на 7% в год за счет постепенного перегрева: безработица была низка, доходы и зарплаты росли много быстрее производительности труда, а рост инвестиций вел не столько к увеличению выпуска, сколько к удорожанию активов (в первую очередь — недвижимости). Существовать эта система могла только при постоянно дорожающей нефти, постоянно увеличивающемся притоке экспортной выручки и растущей денежной накачки. Бум, как и положено, закончился, пришло время обсудить жизнь без излишеств.
Впрочем, возможно, я фантазирую, а на самом деле такого разговора и нет? Возможно, власти настолько заняты тактикой и ручным управлением экономикой, что о стратегических и долгосрочных проблемах и задачах никто всерьез не задумывается? Но нет же, вроде бы есть такой разговор. Помощник президента Аркадий Дворкович (пока я писал этот текст) Reuter»>рассказал, что можно (хотя и трудно) расти быстрее 5 — 6% в год, упомянув по дороге о необходимости снятия части барьеров на пути иностранных инвестиций. Сам Дмитрий Медведев опубликовал в «Газете.Ру» статью — нечто вроде конспекта предстоящего послания Федеральному Собранию, да и на встрече с Валдайским клубом немало говорил именно о стратегических вопросах и смене парадигмы развития.
Об этом уже много написано и еще больше будет написано, поэтому ограничусь только одним моментом: Медведев сказал, что власти намереваются победить коррупцию за 10 — 15 лет. Это, честно говоря, какой-то кошмар, пораженчество и свидетельство полной беспомощности власти. Сколько лет уже произносятся слова о необходимости борьбы с коррупцией? Десять? Пятнадцать? Да, трудная проблема, да полностью искоренить это зло, может, нельзя и за несколько поколений. Но что-то сделать-то можно? Сейчас, а не через два — три президентских срока?
И ведь невозможно сказать, что рецепты неизвестны, и что результат неочевиден. Можно снизить масштаб вмешательства государства в экономику, ограничить возможность чиновника влиять на бизнес, сузить поле для коррупции. Нет, только растет, сейчас кризисом и нехваткой средств оправдываем, до него — наоборот, выросшими финансовыми возможностями государства. Можно «взять за жабры» особо зарвавшегося коррупционера и устроить максимально открытый процесс, дать понять остальным, что риски растут. Да, избирательное правоприменение — не лучший путь, но в истории с Ходорковским это, кажется, никого особо не смущало. Так что же мешает сейчас внимательнее присмотреться к тем же, например, московским властям, неужели у контрольного управления и прокуратуры недостаточно улик? Можно обратиться к Интерполу и властям других стран с просьбой поделиться информацией о счетах крупных чиновников в иностранных банках и их собственности. Можно устроить локаут (массовое увольнение) в какой-нибудь насквозь коррумпированной структуре — той же ГИБДД-ГАИ. Много ли найдется автовладельцев, которые ни разу в жизни не давали взятки на дороге, и гаишников, живущих на одну зарплату? Можно добиться настоящей прозрачности процедуры госзакупок и сделать обязательным прозрачность и конкурентность закупок компаний с существенной долей госкапитала. Речь идет, кстати, о триллионах рублей в год.
Будем откровенны сами с собой: окно возможностей для того, чтобы превратить Россию в нормальную страну, в которой комфортно жить и работать, зарабатывать деньги, воспитывать детей и заботиться о стариках, — закрывается. Процветание, основанное на дорогой нефти, маскировало реальные проблемы, сковывало потенциал страны. Теперь сковывает настолько сильно, что может лишить ее будущего. Рано или поздно их придется решать — так лучше раньше. Время для вялой болтовни и непрофессионализма прошло: если мы по-прежнему будем прощать их власти и ее самозваным оппонентам, у нас будут украдены не только миллиарды долларов и процентные пункты роста ВВП, но и будущее страны.
