Многие действия российской власти и тех, кто возле нее, вызывают возмущение, насмешки, изумление. Ибо власть эта оценивается не по ее собственным меркам, критериям и понятиям, а по представлениям об идеальной власти, соответствующей нормам, принципам и ценностям тех стран, которые принято называть цивилизованными и развитыми. Там тоже все далеко не идеально, но идеал-то есть. Есть представления об идеальной власти. Причем, что самое главное, эти представления являются всеобщими. Они конвенциональны — по умолчанию приняты и властью, и обществом.
Ничего подобного в России не наблюдается. Ни образа идеальной власти, ни чего-то такого, что было бы похоже на молчаливый консенсус в определении ее принципов и функций. И тем интереснее наблюдать за тем, как ведет себя эта власть, как формирует правящую элиту, как управляется с обществом, а точнее, с населением — с этим очень неприятным, в нагрузку данным довеском ко всему тому, чем власть располагает.
Именно наблюдать, а не конструировать некие концепты. Понять происходящее в течение долгого времени, уловить тренд можно на основе новостей за неделю-две. Но при одном условии: не применять для их толкования информационные приоритеты, принятые в других странах, а напротив, стремиться понять событийные приоритеты наблюдаемой политической системы.
Так, например, из того, что происходило в последнее время, удивительной представляется скорость, с которой депутаты отреагировали на вроде бы безобидную акцию с синими ведерками. Молниеносно был подготовлен законопроект, ограничивающий и без того уже почти несуществующую свободу собраний. Плюс к этому — расширение полномочий ФСБ. Да, все верно, репрессивные законы. Но неужели ведерки — это так страшно?
Из всего, что происходило в последнее время, это самое страшное, что прекрасно понимают не политологи, а специалисты, занимающиеся проблемами транспорта и городской среды, Михаил Блинкин, например, давно уже объясняет, что проблема пробок и преимущественного проезда порождена не дурными правилами дорожного движения, а архаичными правилами общественного устройства. Для власти неприемлем любой протест против важнейших ее привилегий, то есть против изъятия из общих правил. А все остальное — бюджеты, кризисы, положение в армии, даже внешняя политика — совершенно второстепенно. Даже отношения милиции с населением. Вот ограничить права этого населения на самооборону, ужесточить правила приобретения травматического оружия — это серьезнее и важнее любой реформы МВД.
Но это и так было ясно. Однако в парламентских событиях последнего времени проявляется и другое. То, что можно назвать динамическим равновесием внутри правящей элиты и управляемой ею политической системы, в чем-то схожей с советской, но ей не тождественной, не тоталитарной, а неототалитарной.
Речь тут идет о той части элиты, что занята публичной политикой. Силовики и главы корпораций не рассматриваются, хотя их интересы публично-политическая элита представляет и защищает, как в случае с законом о расширении полномочий сотрудников ФСБ. Земщина прекрасным образом сосуществует и взаимодействует с опричниной. И от советской — тоталитарной — системы ситуация отличается гораздо большей гибкостью, подвижностью и неформальной сплоченностью, хотя и ситуативной. Исторические уроки усвоены.
Вспомним, что происходило в Госдуме в последние несколько недель. От законопроекта, реформирующего бюджетную сферу, открестились все партии кроме «Единой России». Ничего страшного — всем надо пиариться. Но на защиту мигалок и против свободы собраний встали и единоросы, и справоросы, и жириновцы. Тут не может быть разногласий.
И так во всем и на всех уровнях. Нынешняя элита воплощает принцип единства в многообразии — особенно это видно на примере региональных властей. Что позволено Юпитеру, не позволено быку: Юрий Лужков, наплевав на все попытки обсудить Генплан развития Москвы, проводит его через Мосгордуму, а Рамзана Кадырова совершенно не беспокоит возможность быть объявленным в международный розыск властями Австрии. Это два крайних примера, а есть еще необычайное многообразие в отношениях центра с региональными властями на одном только Северном Кавказе, не говоря уже о всей стране.
А критерии лояльности, если присмотреться, исключительно стилистические. Как для партийных лидеров, так и для региональных. По стилю высказываний можно судить о переменах в позиции политических деятелей и партий. Например: «Яблоко» — гражданская партия, представляющая общественные интересы широких слоев населения, а не маргинально-отвязный проект уличных крикунов». Стиль «Молодой гвардии», именно такими словами кроющей оппонентов, очевиден. Ханжеские упреки по адресу «несогласных» в том, что они много ругаются матом, а значит, будут править так же, как Путин, тоже близки кремлевскому агитпропу. Так что политическая эволюция одной из политических партий, похоже, уже идет.
И в этом тоже особенности неототалитаризма: он оставляет возможности для кооптации в элиту, формируя порой забавные ниши. Например, «Правое дело» попало в нишу мальчиков для порки — чтобы агитпропу было кого представить в образе никуда не годных либералов. Но гарантий власть не дает никаких. Слова «общественный договор», да и просто «договор» у людей во власти расцениваются как нецензурные. Никакого договора не может быть не только с обществом, но и с элитой. Но если судьба партий-спойлеров или интеллектуалов, копирующих стиль гопников, особого значения не имеет, то для региональной элиты все обстоит серьезнее.
Тут уже речь должна идти не о событиях последних двух-трех недель, а о происходившем в течение двух-трех лет. Похоже, федеральный центр весьма избирательно поддерживает региональные власти в социальных конфликтах, которые нарастают и будут нарастать в стране. Силовая и политическая поддержка гарантирована только там, где затрагиваются личные интересы первых лиц и приближенных к ним олигархов. Путин приехал в Пикалево, а в Иркутске по распоряжению местного УВД на улице появились броневики с пулеметами, потому что тамошние выступления касались предприятий Дерипаски. Подмосковный ОМОН полетел во Владивосток, потому что автопром — зона личных интересов Путина и его друзей.
Боос в Калининграде справился сам. Как это отразится на его судьбе, неизвестно. Слишком способный оказался.
Внутренняя динамичность и идеологическая эклектичность правящей элиты безусловно усиливают ее позиции. Она вполне может обойтись без образа идеального государства, без принципов и ценностей. Но последнее означает и невозможность внутренних договоренностей, исключает доверие друг другу, делает правящую элиту крайне неустойчивой перед лицом внешних (то есть исходящих от населения, которое она считает биомассой и более ничем) проблем. Не говорю «угроз». Этого нет.
Но это элита правящая. А есть еще политическая элита, находящаяся в оппозиции. О ней следует поговорить особо.
