Нельзя дать элитам заболтать модернизацию

–Двадцать лет назад, когда в России повеял «ветер перемен», многие из нас были уверены, что страна движется в правильном направлении. Естественно, я не был исключением. Но за два десятилетия мир изменился до неузнаваемости, а Россия, увы, так и не проделала того пути, которого многие из нас ей желали. Демократические реформы не создали устойчивого гражданского общества, а «раскрепощение инициативы» привело лишь к краху хозяйственной системы советского типа, а вовсе не к становлению цивилизованной рыночной экономики. Надо признать, что демократические нормы так и не стали стержнем жизни людей, а экономика конца

1980-х до сих пор кажется многим образцом технического совершенства. Почему же не сбылись надежды тех, кто верил в «социализм с человеческим лицом»? И стоит ли надеяться, что Россия придет к лучшему будущему?..

девяностые

«Олигархи с радостью помогли окружению Ельцина обокрасть демократию» –На мой взгляд, наши надежды конца 1980-х были, увы, иллюзорными. Демократическую систему предполагалось построить в обществе, давно забывшем традиции частной собственности и к тому же находившемся в состоянии углубляющегося экономического кризиса. Демократия того времени имела слишком много черт популизма, чтобы не воплотиться в тот или иной тип авторитарной власти. Среди самих демократов было мало людей, которые отстаивали саму демократическую идею, а не пользовались ею в интересах своей политической карьеры. Неудивительно, что они «демократически» избавились от законно избранного парламента в 1993-м и «демократично» обеспечили победу своему кандидату на президентских выборах 1996-го.

Настоящие демократии формируются десятилетиями – по мере того, как «взрослеют» народы. Появившись же случайно, они редко оказываются жизнеспособными. Парадоксально, но движение в сторону демократии либо начинается элитами, либо подготавливается действиями элиты. И в обоих случаях оно оказывается устойчивым тогда, когда общество уверенно идет по пути экономического прогресса.

Кроме того, в обществе должен возникнуть обширный класс людей, которым жизненно важны разумные и предсказуемые правила игры, создающиеся ответственным выбором большинства граждан, а не прихотью отдельных вождей. Класс людей, уверенных, что они не вызывают у остального общества эмоций, исключающих возможность обратиться к нему за поддержкой.

Это означает следующее: демократия имеет прочные основания лишь в обществе, которое на протяжении определенного времени демонстрирует уверенное развитие, а его элита не является паразитической. К сожалению, о России последних двадцати лет это сказать невозможно – в стране сложилась порочная олигархическая система, порождающая чудовищную коррупцию, сковывающая частную инициативу и враждебная даже элементарной модернизации.

Само слово «олигарх» вошло в обиход (с легкой руки тогдашнего вице-премьера Бориса Немцова) в 1990-е годы. Тогда была заключена самая масштабная в истории России сделка между крупным бизнесом и властью, в результате которой Борису Ельцину чудом удалось сохранить президентский пост. Это еще не было переворотом, который знаменовал бы собой немедленный переход к классической олигархической, основанной на «власти немногих» (по Аристотелю), модели управления. Но утверждение этой модели было лишь вопросом времени.

Летом 1996 года сторонники некогда демократически избранного президента решили, что правила игры надо поменять. Одни, как Александр Коржаков, готовы были пойти на отмену или перенос выборов. Другие, как Анатолий Чубайс, ради сохранения «демократического курса» пошли на то, чтобы выхолостить демократическую процедуру.

Крупный бизнес сразу же оценил открывшиеся перед ним перспективы: поддержать в критический момент политическую элиту значило обеспечить себе право активно вмешиваться в процесс принятия политических решений. Это позволяло им оттеснить от государственной кормушки конкурентов – как уже существовавших, так и будущих. И олигархи с радостью помогли окружению Ельцина «обокрасть» демократию – удалить из нее суть, оставив одну видимость.

В 1996–1999 годах – хотя крупная собственность еще не была сращена с государством, а чиновники еще не до конца превратились в бизнесменов – олигархический тип правления сложился окончательно. При этом сохранялась иллюзия, что внутри как бизнеса, так и политической элиты есть конкуренция, являющаяся залогом обновления. Но кризис 1998 года расставил точки над «i»…

А к середине 2000-х годов система окончательно закостенела. Чиновники успешно отстроили свои бизнес-империи, записанные на родственников либо доверенных лиц, а допуск в сонм олигархов был прекращен: в последние три-четыре года там не появилось ни одного нового лица. Вклиниться в сферы, поделенные между бизнес-верхушкой и властью, создать новое дело стало практически невозможно. Лояльность элит друг к другу была проплачена и закреплена.

финансовый кризис «После поучительной истории с Пикалево Россия должна стать постолигархической» –Однако нынешний кризис смешал все карты. Предшествовавший ему долгий период финансового благополучия и отсутствие конкурентной среды привели к тому, что олигархи потеряли всякое чувство реальности. Одни, ослепленные быстро растущей капитализацией своих компаний, принялись скупать все и вся, для чего набрали многомиллиардные кредиты. Другие ринулись лоббировать наращивание бюджетных расходов, с которых хорошо кормились. Но резкое изменение конъюнктуры осенью прошлого года привело к снижению выручки ведущих российских корпораций на 35–70 процентов и падению их стоимости в 4–12 раз. В результате сегодня у таких компаний, как XK «Мечел», ОАО «АвтоВАЗ», ОАО «СУАЛ» и многих других задолженность сопоставима с суммой чистых активов.

К тому же в преддверии кризиса владельцы олигархических структур вывели «от греха подальше» колоссальные средства через дивиденды и кредиты в свои офшорные компании. И поскольку бизнесмены фактически отказались сохранять на своих предприятиях рабочие места и поддерживать зарплаты на приемлемом уровне, «вечный мир» между олигархами и государством оказался под угрозой. Многие представители крупного бизнеса, особенно близкие к власти, сочли, что в изменившихся условиях государство обязано прийти им на помощь. И государство, опасаясь народных бунтов, согласилось кинуть предпринимателям «спасательный круг». Оно с готовностью перекредитовало крупные компании более чем на 30 миллиардов долларов, выделило значительные объемы невозвратной помощи, накачало деньгами неэффективные банки. Только вот деньги эти плохо работают. Падение ВВП на 10,4 процента за первые семь месяцев текущего года, а промышленного производства на 14,2 процента показывает, что ответ на кризис оказался малоэффективным. Государственная поддержка российской экономики выродилась в игру между чиновничеством и бизнес-олигархией, в которой выигрывают обе стороны, но зато проигрывают экономика и население, что чревато политической нестабильностью.

Как только закончились суперприбыли от цен на энергоносители, олигархическая система тут же обнаружила абсолютную беспомощность и неэффективность. Все это усугубляется тем, что если в 1990-е российская элита чувствовала себя не слишком уверенно, то за последние годы она преисполнилась такого самодовольства, что почти полностью утратила способность трезво оценивать ситуацию. И сегодня власти, похоже, не собираются существенно сокращать госрасходы и повышать эффективность бюрократической системы. А бизнес не намерен отказываться от комфортной жизни, которую ему обеспечивает неконкурентная среда. К тому же и ведущие бизнесмены, и политики давно создали себе «островки безопасности» далеко за пределами собственной страны.

Я уверен, что Россия после весьма поучительной истории с Пикалево должна стать
постолигархической. Но для этого нам нужно срочно менять сложившиеся правила игры, начинать реальную, а не показушную борьбу с коррупцией и запускать масштабный проект модернизации страны. Причем последний фактор, на мой взгляд, является ключевым. Ведь нынешний кризис доказал исчерпанность модели инерционного развития, основанного на простом восстановлении части советского потенциала (в основном в сырьевых отраслях) при полной деградации промышленного производства. Модернизация в наши дни является такой же «кричащей необходимостью» для России, какой она была в 1950-е годы для Японии, в 1960-е – для Южной Кореи и Тайваня, в 1970-е – для Бразилии, во второй половине 1980-х и в 1990-е – для Китая.

Похоже, наша элита начинает осознавать необходимость перемен – нашумевшая статья президента Дмитрия Медведева «Россия, вперед!» и его же послание Федеральному собранию не могут не вселять оптимизм.

модернизация «Инновационный прорыв невозможен без развитой промышленности» –Для того чтобы модернизация не выродилась у нас в очередную кампанейщину и избу-говорильню, нужно в первую очередь определиться в понятиях. То есть ясно поставить цели и наметить пути их достижения. Пока истории известны три главных типа модернизации, которые можно назвать «тотальной», «государственнической» и «программируемой».

«Тотальная» предполагает развитие промышленности любой ценой и полное пренебрежение к народу, его интересам и потребностям. Примеры: сталинская индустриализация 1928–1938 годов (тогда промышленное производство в СССР выросло в 3,9 раза) или рывок Третьего рейха (объем выпуска промышленной продукции в Германии впервые после прихода Гитлера к власти снизился только в августе 1944 года).
«Государственническая» модернизация основана на создании компаний, получающих неограниченный доступ к бюджетным средствам и нацеленных на решение прорывных задач. Так возникли знаменитые японские кейрецу после Второй мировой войны или корейские чеболи в 1960-х годах, а также государственные компании в странах третьего мира. В этом случае на передний план выходили инвестиции и четкие целевые ориентиры, которых государственные компании должны были достигать. То есть власть загоняла предпринимателей в жесткие условия: «Мы даем вам деньги и создаем режим наибольшего благоприятствования, а вы в кратчайшие сроки учитесь делать лучшие в мире машины, станки, телевизоры, музыкальные центры и т. д. Кто не справился – просим на выход!»

Можно ли реализовать один из этих двух сценариев в современной России? Опыт «тотальной» модернизации, хочется верить, уже ушел в историю. А «государственническая» требует эффективной бюрократии, но печальный опыт отечественных госкорпораций не обнадеживает: банальное воровство, «распил» бюджетных средств, косность структур, забюрократизированность и нулевая производительность с самого начала стали их отличительными свойствами. К примеру, АвтоВАЗ даже в успешном 2007 году получил выручку в 13 раз меньшую, чем германская компания BMW, обладающая таким же количеством работников.

Где же выход? На мой взгляд, нынешний уровень развития экономики России и сформировавшаяся в стране структура собственности требуют «мягкой», или «программируемой», модернизации, элементы которой применяются во многих развитых странах. Речь идет о выделении стратегических направлений «индустриального прорыва» (в России ими могут стать повышение энергоэффективности, использование более современных строительных и производственных материалов, реализация инфраструктурных проектов, а также ряд других), в которых государство должно четко наметить желаемые ориентиры. Инструментами «побуждения к модернизации» могут стать санкции, применяемые к нарушителям. Либо допуск тех, кто отвечает требованиям, к системе государственного заказа. Этот метод прост и используется в десятках стран.

Так, например, ЕС с начала 1990-х годов принял пять директив, снижающих выбросы углекислого газа на километр пробега легкового автомобиля. И уклониться от исполнения этих норм производители шансов не имеют. Вот они и вынуждены шевелить мозгами, изобретать и внедрять свои изобретения в производство! В России же все иначе. Государство не готово использовать самый распространенный инструмент понуждения бизнеса к инновациям. С советских времен не менялись нормативы строительства автодорог, требования к качеству железнодорожных путей, а также нормы износоустойчивости промышленных материалов. Введение даже убогих стандартов автомобильного топлива многократно откладывалось под влиянием лоббистов!

Есть и другой важный момент. У нас сейчас всю дискуссию по модернизации увели в сторону инновационности. Некоторые даже считают, что достаточно подтащить «новейшую» передвижную электростанцию на понтоне к Чукотке по Северному морскому пути, и все там сразу же станет замечательно. Однако понятия «модернизация» и «инновации» не являются синонимами. На деле они обозначают совершенно различные вещи – и эти различия прослеживаются как минимум в двух аспектах.
Во-первых, в теоретическом. Слово «модернизация» используется для обозначения процесса становления зрелого индустриального общества, для описания исчезновения архаичных структур. Понятие же «инновационная экономика» относится к более высокому типу общества, в котором, как писали Карл Маркс в XIX столетии и Дэниэл Белл в XX, «наука становится непосредственной производительной силой». Модернизация в ХХ веке неоднократно превращала аграрные и полуиндустриальные общества в промышленные державы, но еще нигде не приводили к становлению «экономики знаний». Последняя развивалась естественно, а на формирование ее уходило, как правило, несколько десятилетий.
Второе различие – сугубо практическое. Всякого рода модернизации имели и имеют место там и тогда, где и когда элиты осознают, что их страна настолько отстает в своем развитии от конкурентов, что этот разрыв становится нетерпимым. В данной ситуации акцент делается не на создание новых технологий, а на заимствование уже используемых за рубежом, на максимальной экономии сил и средств и обеспечении предельной эффективности. Инновации же – это не знакомство с хорошо известными технологиями, а создание качественно новых технических решений. Инновации не могут быть национальными: они либо являются инновациями (если не имеют аналогов), либо нет (если таковые уже предложены). И я не вижу ничего зазорного в том, чтобы брать технологии на Западе (в той же Европе), учиться применять их в своей стране и, пройдя стадию ученичества, на их основе создавать свои собственные. Таким путем прошли все «азиатские тигры» – Япония, Корея, Тайвань и Китай, чей опыт у нас часто предлагают копировать.
Сегодня президент Дмитрий Медведев ставит задачу модернизировать экономику страны. Поднимая тему модернизации, он говорит о развитии высоких технологий, создании суперкомпьютеров, начале полетов на Марс и строительстве технопарков. Но весь фокус в том, что еще ни одна страна не совершала инновационный прорыв без развитой промышленности, а наши предприятия за прошедшие двадцать лет почти полностью деградировали. Невозможно войти в постиндустриальную стадию, минуя индустриальную. Поэтому необходимо в первую очередь восстановить промышленность России – чтобы сделать ее экономику восприимчивой к технологиям. Тогда нам не придется контролировать их создание. У нас же ко всему, что касается промышленности, относятся с недоверием и даже каким-то пренебрежением. Отвечая на вопросы депутатов Государственной думы в сентябре, первый вице-премьер Игорь Шувалов даже заявил: «А мы что, стремимся к такой же экономике, как у Индии и Китая?» Абсурд, да и только!
Говоря о препятствиях на пути к модернизации, президент называет «вековую» отсталость, коррупцию и «исторически сложившийся» патернализм. На мой взгляд, проблема конкретнее: она в паразитизме и коррупции, безнаказанности представителей элит и банальной ограниченности их кругозора. Все это появилось не в XIX или первой половине ХХ века, а в последние двадцать лет. Причина – доминирование во власти людей с менталитетом временщиков. С ними нужно бороться – и тут государству надо бы начать с себя. Госкорпорации не должны работать через офшорные компании. Родственники чиновников – владеть дворцами в Европе. Государственные авиа- и судоходные фирмы не должны регистрировать самолеты и суда за рубежом. Идти вперед России мешают не абстрактные традиции. Мешают конкретные люди, относящиеся к государственной собственности как к своей, частной.

резюме

«Сторонники демократии не могут не быть адептами модернизации» –Итак, почему Россия за двадцать лет не превратилась в процветающую страну с развитой демократией? На мой взгляд, именно отсутствие успешной модернизации и предопределило провал позднесоветского демократического проекта, известного как «перестройка». Многие успешные демократии в последние десятилетия формировались там, где ради экономического успеха полуавторитарные режимы допускали – а чаще сами инициировали – модернизационные преобразования. Модернизация не приносила демократию сразу, но и популистская демократия никогда не вела к модернизации. Как отмечают сегодня многие западные исследователи, нелиберальная демократия хуже авторитарного либерализма. А ведь именно второй вариант и явился основной политической формой для большинства успешных модернизаций в Азии и Латинской Америке в конце ХХ столетия.
Сегодня в России сторонники демократических перемен не могут не быть адептами модернизации. Правда, соцопросы показывают, что ее лозунги пока готовы воспринимать всерьез лишь несколько процентов россиян. Но в Южной Корее в 1960-е годы и Бразилии в 1970-е модернизация тоже начиналась не с референдумов. Пока же надо не дать нынешним элитам «заболтать» модернизационную повестку дня, которая только и может превратить Россию в стабильную либеральную демократию. Разумеется, это случится не завтра. Двадцать потерянных лет пролетели как миг, и сегодня нам остается лишь сожалеть о том, что вольнолюбивые «перестроечные» мечты так и остались мечтами. Но теперь надо постараться, чтобы следующие двадцать лет были для нас гораздо более плодотворными.

досье «нв» Владислав Иноземцев всегда находится на острие актуальных общественных дискуссий, выдвигает собственные оригинальные идеи и при этом умеет доносить их до широкой аудитории. Он возглавляет Центр исследований постиндустриального общества, имеющий тесные контакты с крупнейшими аналитическими центрами Запада.

В этом году в политических кругах России наделал много шума доклад Никиты Кричевского и Владислава Иноземцева «Постпикалевская Россия: новая политико-экономическая реальность», посвященный исследованию пороков олигархической системы – теме, которая приобрела особую актуальность в свете провозглашенной президентом Дмитрием Медведевым всесторонней модернизации страны. И вот сегодня на страницах «НВ» Владислав Иноземцев возвращается к этой теме, раскрывая ее по-новому.