Ночью я проснулся от странных, непривычных для слуха звуков. С улицы доносился усиленный динамиками азан муэдзина, призывающий правоверных совершить ночной намаз. Выйдя на балкон, окинул взором ночной город. Красиво! Внизу сверкал огнями безлюдный проспект Имама Шамиля. Справа едва просматривалось в темноте казавшееся уснувшим море. Слева угадывались очертания подступавшего к самому городу хребта Тарки-Тау. Интересно, кто еще, кроме меня и муэдзина, не спит в это время в Махачкале?
Таких, как я, любопытных «смельчаков», добровольно приехавших в Дагестан, здесь сегодня немного. Наплыва туристов в считающиеся курортными приморские города — Махачкалу, Избербаш, Дербент не наблюдается. Причина ясна — страх. Ведь российские СМИ пестрят сообщениями о заказных убийствах, ограблениях, подрывах, обстрелах и операциях по уничтожению бандгрупп. Неудивительно, что о терроризме в республике не знает только ленивый…
Но вот что характерно: когда пытаешься заговорить на эту щекотливую тему с местными жителями, наталкиваешься на ответный вопрос: «А у вас в Москве разве меньше стреляют и убивают?».
Дагестанцы болезненно воспринимают критику местных порядков из уст приезжих, зато сами охотно бранят свою власть предержащую. По мнению ряда независимых экспертов, в республике больше, чем где-либо еще на Северном Кавказе, присутствует вожделенное достижение демократии — свобода слова. Здесь, не в пример соседям, издается много альтернативных и оппозиционных изданий. Вот только не уверен, что это идет на пользу процессу стабилизации обстановки в регионе.
Так, в Чечне, где критиковать Рамзана Кадырова далеко не безопасно, ему, действуя жестко и последовательно, довольно быстро удалось навести порядок — экстремисты заметно попритихли. По данным опроса, проведенного независимыми источниками весной этого года, всего 10% чеченцев лояльно относятся к ваххабитским идеям, а 86% воспринимают их негативно. Добивается этого Кадыров не только личным участием в спецоперациях, но и принятием целого ряда мер, поддержанных духовенством и основной массой населения республики. Все эти меры объединяет то, что они направлены на повышение в народе религиозности и нравственности. Правда, для этого Кадырову пришлось наступить на горло песне о демократии. Ну и что с того? Порой и правда кажется, что Россия, а особенно Северный Кавказ и демократия — вещи несовместимые.
С избранием в прошлом году президентом Дагестана Магомедсалама Магомедова там тоже взяли решительный курс на наведение порядка и начали с борьбы против аморальности и за нравственность с опорой на религию. Первый заместитель председателя правительства республики Ризван Курбанов заявил в интервью одной из газет: «Власть намерена похоронить проституцию и игровой бизнес».
На мой взгляд, это говорит о понимании истинных причин дестабилизации общества. Ведь нравственность народа — одно из определяющих условий его существования в будущем. Между тем мертвящий дух вседозволенности давно и глубоко проник в души людей. Однако разница в глубине его проникновения в Дагестане в сравнении с Москвой очень заметна. Помимо отсутствия привычных ныне для Белокаменной шумных злачных мест и саун с набором «дополнительных услуг» здесь не встретишь наглой, провоцирующей на нарушение норм морали уличной рекламы и хулиганского граффити — размалеванных похабными надписями стен и заборов.
На улицах города не видно готов, панков, скинов и прочих представителей сходящей с ума молодежи с татуировками, разноцветными прическами, проколотыми и выставленными на показ различными частями тела. Не попадались мне люди, распивающие на ходу пиво, целующиеся взасос на виду у всех пары, сильно декольтированные и курящие «девушки», а также женоподобные мужики с косицами, кольцами и серьгами в ушах.
Порадовало наличие на городском пляже турников, к которым периодически подходили мальчишки, соревнуясь, кто из них больше подтянется. Несколько молодых ребят боролись прямо на песке, кто-то совершал пробежку вдоль кромки моря. С болью в сердце вспомнил пляжи в «русской России», на которых мне доводилось бывать: ни турники, ни занимающуюся спортом молодежь (шахматы и пляжный волейбол не в счет) там не удалось заприметить ни разу (если ошибаюсь, поправьте, приведите примеры и я порадуюсь вместе с вами). Гораздо чаще был свидетелем (да и участником, чего греха таить) вино- и пивовозлияний.
Еще больше удивился, когда узнал, что нынешняя молодежь Дагестана за то, чтобы их призвали в армию… платит деньги! На республиканском призывном пункте мне объяснили, что так происходит оттого, что в последние годы квота на дагестанских новобранцев снижается, а число юношей призывного возраста, наоборот, растет. Поэтому образуется своеобразная очередь. Могут направить в Вооруженные Силы сразу, как стукнуло 18, а могут дать отсрочку, потом еще одну и т. д. Однако без военного билета с отметками о прохождении службы устроиться куда-нибудь на работу сложно…
Конечно, далеко не вся местная молодежь предпочитает спорт спирту, а службу в армии — прожиганию жизни на родительские деньги. В магазинах и многочисленных кафе бойко идет торговля винно-водочными и коньячными изделиями, не пустуют местные бары и рестораны, а на пляже и в других местах побережья, особенно в вечернее время, можно встретить целые группы молодых людей, распивающих под шумную музыку пивко или что покрепче. Слышалась от таких компаний и крепкая матерная брань, что еще раз подчеркивало: Дагестан — это неотъемлемая часть России.
«Когда русские слабеют…»
В один из таких откровенно неприятных моментов мне почему-то вспомнился памятник русской учительнице, открытый в Махачкале как раз в мой первый приезд сюда. Характерно, что русский народ воспринят в Дагестане именно в образе педагога. «Для многих дагестанцев незабываем первый урок русской учительницы русского языка. Лучшие годы своей жизни многие русские девчата-учителя провели в высокогорных районах, далеких аулах, неся свет знаний и любовь нашим детям», — считают местные социологи Н. Гасанов и К. Язачесов.
Вклад русских в экономическое и культурное развитие Дагестана велик. Этот факт не оспаривает сегодня практически никто. Вот как оценивает его тот же тандем ученых: «Дагестанцы, как старшее, так и молодое поколение, благодарны Российской Федерации, русскому и другим народам, братская помощь которых позволила республике строить свои заводы и фабрики, школы и вузы, театры, библиотеки и музеи… Наставниками рабочих-дагестанцев были русские рабочие, что закладывало основу глубокого уважения и взаимного доверия между ними. Рост численности рабочих — представителей народов Дагестана являлся важным фактором совершенствования межнациональных отношений».
Но эта оценка присуща в большей степени дагестанцам старшего поколения, реально видевшим и ощущавшим плоды интернациональной дружбы, принимавшим вместе с русскими активное участие в создании экономической базы своей Родины и ее защите в годы войны. Увы, молодежь, выросшая в эпоху развала страны, безработицы и кризиса, не готова принимать на веру данные постулаты, надеяться на большого и мудрого старшего брата, который обязательно придет и выручит.
Что мы, русские, несем народам Дагестана сегодня? Какую истину? Какой свет? Какую любовь? От нас ждут реальной помощи и примера — как правильно строить жизнь. А готовы ли мы стать примером? Если нам удастся в ближайшее время удовлетворить эти чаяния, можно надеяться на продолжение добрососедских отношений. Ну а если нет? Вопросы эти очень сложные, болезненные, но они требуют скорейшего разрешения, ждут ответа. И отвечать на них нам все равно придется.
Надо отдать должное руководству, ряду общественных организаций Дагестана, которые не раз публично заявляли о своей поддержке русских как полноправной части населения республики. Учитывая, что сегодня их здесь насчитывается менее 120 тысяч человек (около 7% жителей), они достаточно широко представлены в государственных структурах. Доля русских чиновников в органах власти — более 11,5%, столько же, сколько, например, кумыков и лезгин. В дагестанском парламенте — Народном собрании 8,3% мест принадлежит русским депутатам. Их больше, чем, скажем, лакцев, табасаранцев или азербайджанцев. 23% руководящих должностей в федеральных органах территориального управления занимают русские. Им отданы, например, ключевые посты в УФСБ и воинских формированиях, подчиняющихся центру и дислоцированных в республике.
Несмотря на это, проблемы у русских в Дагестане, конечно, есть. Именно поэтому, заявил недавно Вячеслав Паламарчук, глава администрации Кизляра — города, где русские составляют около половины населения, их отток из Дагестана, начавшийся в конце 80-х годов, не уменьшается до сих пор (тогда в республике проживали более 165 тысяч русских). Основные причины отъезда связаны, как нетрудно догадаться, с «напряженной общественно-политической и криминогенной ситуацией на Северном Кавказе в целом и тяжелым экономическим положением в Дагестане в частности». В числе иных причин Паламарчуком были названы перевод многих бытовых и имущественно-финансовых споров на межнациональную почву, недостаточное реагирование правоохранительных органов на отдельные преступления, жертвами которых становятся русские.
Очевидно, это и есть проявление того, что принято называть русофобией. Много ли таких случаев? Согласно результатам опроса, проводившегося в 1993 году Региональным центром этнополитических исследований Дагестанского научного центра РАН под руководством профессора А. К. Алиева среди русских жителей Дагестана, с фактами национальной дискриминации или оскорбления национального достоинства по отношению к себе или близким столкнулись около 14%, а отрицали их 81,6% респондентов. Среди причин оттока русского населения 19,4% назвали ущемление их прав по этническому признаку.
Изменились ли ситуация и статистика за минувшие 17 лет? Лично мне, например, о фактах притеснения и унижения русских по национальному признаку за время нахождения здесь слышать не приходилось. Дагестанцы, которых я об этом спрашивал, уверяли меня, что дорожат своими русскими соседями, друзьями, сослуживцами, тепло отзывались о них.
И все же русофобия в Дагестане существует и повод к ней, пусть даже косвенно, дают, как это ни грустно, сами русские.
Основные причины, которые, по моему мнению, этому способствуют, я назвал выше — снижение кредита доверия к русским, потерявшим авторитет учителя и старшего брата: «Старший брат, который вел хозяйство, был строг, но справедлив. Теперь он забросил дом, забыл про семью и запил. За что же его уважать?». Под этими словами, уверен, подпишутся многие. Обидный, но объективный факт. Лучше всего, казалось бы, решать проблему таким образом — помочь брату вновь встать на ноги, поддержать его. По-семейному, по-братски. Однако желающих это сделать немного. И пока русский народ самостоятельно пытается подняться, большую активность проявляют враждебные ему силы.
Итак, русофобия — следствие нашей слабости. В связи с этим вспомнилась замечательная фраза Василия (Фазиля) Ирзабекова, крещеного азербайджанца, педагога и писателя, автора книги «Тайна русского слова»: «Когда русские слабеют, остальные — звереют».
Слово неправды
Ползучая русофобия насаждается незаметно, исподтишка. В первую очередь со страниц печатных СМИ и посредством телерадиовещания. Подтверждения этому я нашел, пролистав лишь несколько газет и журналов, свободно купленных в газетных киосках и мечетях Махачкалы.
Например, журналист Абдулла Алисултанов в майском номере популярного республиканского еженедельника «Черновик» (тираж 17 450 экземпляров) озаботился вроде бы вполне мирной проблемой: «Чему учат в школе?». Однако взявшись разбирать учебники «Русская азбука» и «Родное слово», автор статьи показал свою истинную цель — посеять семена раздора и ненависти к русским. Он словно забыл, что живет в многонациональном, многоконфессиональном и светском государстве, полноправным субъектом которого является Дагестан, и что сам он работает в общественно-политическом, а не специальном религиозном издании.
Русофобская позиция Алисултанова проявляется, например, в том, что во всем хорошо известной русской народной сказке «Мужик и Медведь» он обнаружил то, что не замечалось на протяжении веков. Оказывается, на примере Мужика в русских детях воспитываются хитрость и коварство — ловко же он «кинул» своего делового партнера Медведя, подсунув ему вместо съедобных корешков вершки!
Откровенно не нравятся журналисту и русские былины. «Из них мы узнаем, — сообщает читателю Алисултанов, — как русские богатыри боролись с кочевниками: Соловьем-разбойником, Змеем Горынычем и другими чудовищами. А ведь не секрет, что упоминаемые в этих сказках кочевники — предки изрядной части населения Дагестана!». Получается, русские былины — это не народный исторический эпос, отражавший представления народа о борьбе добра со злом. На самом деле они будут покруче экстремистской литературы и крайне вредны для общественной безопасности в республике, а посему их надо запретить!
Есть у автора претензии и к догматическому содержанию учебников. По его мнению, в русской азбуке недопустимо называть святых Кирилла и Мефодия — учителей словенских «равными апостолам самого Господа, Иисуса Христа». Возможно, это утверждение является кощунством для истинного мусульманина, каковым себя считает г-н Алисултанов. Но ведь никто не просил его совать нос в русскую азбуку и тем более разворачивать публичную дискуссию на эту деликатную тему, вынося ее на страницы популярного светского издания да еще без учета специфики региона и контингента читателей. Представляю, как справедливо возмутились бы читатели его родной газеты, опубликуй там редактор, к примеру, мои рассуждения на тему, является ли Мухаммед истинным пророком Аллаха?
Типичные примеры русофобии можно найти и в «общественно-политическом и культурно-историческом» журнале «Ахульго», издаваемом человеком, скрывающимся под псевдонимом Доного Хаджи Мурад (он же по совместительству ведущий рубрики «Религия» в газете «Новое дело»). Журнал свободно можно приобрести в мечетях города. Почему же я так категоричен в своих оценках?
В публикуемых в «Ахульго» статьях всячески принижается и высмеивается все имперское и русское как тупое, жестокое и т. д. Действия же имама Шамиля и его последователей преподносятся исключительно как образцы стойкости, мужества и воинской чести. За образец подражания предлагается, например, некто Темирбулат Бейбулатов. До 1917 года он — офицер Дикой дивизии. В смутный период революции и Гражданской войны этот человек, сняв погоны, становится ярым врагом России, приветствует оккупацию турецкими войсками своей родины и объявляет себя непримиримым врагом советской власти. А еще через пару лет Бейбулатов уже переводчик при бюро печати Военно-революционного комитета Дагестана, актер и режиссер ведущего театра. Авторами «Ахульго» Бейбулатов назван «горячим патриотом своего края», что заводит внимательного читателя в тупик. Кому же он служил искренне: Российской империи, Турции, имаму Гоцинскому или все-таки большевикам?
Будущее принадлежит победителям
Под воздействием подобных публикаций, экстремистских лозунгов и идей недовольные и обиженные жизнью и властями «борцы за справедливость» уходят в горы и леса. Встречаются среди них авантюристы всех мастей и религиозные фанатики. Причем это необязательно коренные жители. Попадаются среди боевиков арабы, турки, граждане среднеазиатских республик и даже славяне. Что же помимо идеи — строительства халифата, справедливого исламского государства — объединяет этих людей? Те и другие совсем не прочь заработать неплохие деньги, в которых «идейные» люди всегда нуждаются. Как учит история, войны «за справедливость», финансируемые из-за рубежа, бывают долгими и кровопролитными.
Расхлебывать кашу, заваренную местными «религиоведами-филологами», «краеведами», «патриотами» и их зарубежными хозяевами, приходится военным и милиции. Мне удалось познакомиться с военнослужащими разведбата Внутренних войск. В его задачу входят как раз выявление и уничтожение бандгрупп по всему Дагестану. На счету этого подразделения уже несколько десятков уничтоженных бандитов.
Сам комбат родился на Украине, среди подчиненных есть русские, белорусы, казахи, но большинство — дагестанцы. И хотя в разведке, как и в спецназе, людей принято делить не по национальности, а по уровню профессиональной подготовленности, разведчики никогда не забывают, кто они и откуда родом.
За что воюют, во имя чего готовы сложить свои головы эти несуетливые, с обветренными лицами люди, в глазах которых читается достоинство обстрелянных, испытанных опасностями воинов? Деньги они получают относительно невеликие — чуть больше 30 тысяч рублей в месяц, что несопоставимо с каждодневным риском. Безопасность России? Да, за это стоит отдать жизнь. Но разведчиков вдобавок объединяет идея, которая на удивление проста, — чтобы на родной земле наступил мир, стало спокойно.
В числе последних потерь, которые понес батальон, — сержант Никита Нагорный. Он родом из Калининградской области. Кто его родители — неизвестно, воспитывался парень, как и почти миллион его сверстников, в детском доме. Считается, что только 10% детдомовцев становятся нормальными гражданами, и Никита, безусловно, относился к ним: он не пил, не курил, занимался спортом, заочно учился на юрфаке, недавно женился. Говорят, мечтал о большой, дружной семье, строил планы на будущее. Оно ведь всегда принадлежит победителям. Никита погиб, будучи уверенным в своей правоте, а значит, остался непобежденным! Боевые товарищи считали его братом. Русским братом.
***
Мой прощальный откровенный разговор с разведчиками происходил во время ночных стрельб на полигоне недалеко от Махачкалы. Горное эхо, усиленное ночной тишиной, далеко разносило треск автоматных очередей. Черноту бездонного неба расцвечивали яркие трассера, посылаемые в почти невидимые в кромешной тьме мишени. И вдруг из ближайшей мечети, откуда-то с окраин города донесся уже знакомый азан муэдзина. Его то и дело заглушали автоматные очереди, но когда они смолкали, голос продолжал настойчиво звать правоверных на молитву. Получается, чтобы сегодня спокойно жить и молиться в Дагестане, должны стрелять наши автоматы.
