…Георгий, знай, победоносец, знай,
Ты дом помог нам сохранить и май.
Валентин СОРОКИН.
Из поэмы «Бессмертный маршал»
В Государственно
музее Г.К. Жукова, что красуется над рекой Угодкой в бывшем заводском селе, а теперь райцентре Жукове экскурсоводы с гордостью рассказывают, что королевским орденом Бани чопорная Великобритания наградила лишь двух советских людей — маршалов Жукова и Рокоссовского. По одной из легенд Орден учредил Генрих IV при своей коронации в 1399 году как национальную награду за храбрость и отличную службу. В то время существовал обычай, согласно которому человек накануне посвящения в рыцарское достоинство был обязан выкупаться в доказательство чистоты своих помыслов и намерений. Первым русским почетным рыцарем Большого креста ордена Бани 30 августа 1815 года стал Главнокомандующий 1-й русской армией в Варшаве, князь генерал-фельдмаршал М.Б.Барклай-де-Толли. Но в ХХ веке, по исторической справедливости, королевского ордена удостоились два маршала из народа, доказавших чистоту помыслов советского солдата и хранящих поныне наш русский дом и победный май.
Правда, Константина Рокоссовского тот же писатель Борис Васильев постоянно называет шляхтичем и противопоставляет Жукову, хотя Константин Константинович (Ксаверьевич) Рокоссовский родился в семье поляка — железнодорожного служащего (или машиниста, по другим данным) и русской учительницы Антонины Овсянниковой. Вскоре после рождения Константина семья переехала в Варшаву, но отец умер, и семья осталась без средств. После окончания четырехклассного училища Константин пошел работать на чулочную фабрику, потом был каменотесом в мастерской мужа родной тетки — уж такой шляхтич…С началом Первой мировой, добровольцем вступил в Каргопольский драгунский полк. Уже через несколько дней службы за солдатскую смекалку и мужество ему перед строем вручили Георгиевский крест 4-й степени. За три года службы Константин дослужился до унтер-офицера, был удостоен трех Георгиевских медалей.
Двух Георгиевских крестов удостоился и Георгий Жуков, который родился в деревне Стрелковка Калужской области в семье крестьянина Константина Артемьевича Жукова. После окончания трех классов церковно-приходской школы (с похвальным листом) был отдан учеником в скорняжную мастерскую в Москве. Призван в армию 7 августа 1915 года и явился из родных мест в Малоярославец.
«С Г.К.Жуковым мы дружим многие годы, — вспоминал Рокоссовский. — Судьба не раз сводила нас и снова надолго разлучала. Впервые мы познакомились еще в 1924 году в Высшей кавалерийской школе в Ленинграде. Прибыли мы туда командирами кавалерийских полков: я — из Забайкалья, он — с Украины. Учились со всей страстью. Естественно, сложился дружеский коллектив командиров-коммунистов, полных энергии и молодости. Там были Баграмян, Синяков, Еременко и другие товарищи. Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату — все ползает по карте, разложенной на полу. Уже тогда дело, долг для него были превыше всего».
Как бы ни складывались их отношения дальше, эта армейская дружба, это высшее чувство долга привело их к Победе, к заслуженной славе. И 24 июня 1945 года в Москве, на Красной площади, когда состоялся Парад Победы, командовал парадом маршал Рокоссовский, а принимал его — маршал Жуков:
И белый конь несет его,
Копыта
Стучат у камнегранного Кремля,
И голос века слушает открыто
Планета под названием — Земля!
Так писал тот же Сорокин в поэме «Бессмертный маршал». Кто сегодня командует парадом и принимает его? — страшно сравнить. Но главное, что сегодня слышит планета и Россия?
Отчасти и за этим ответом поехал на родину Жукова — в Жуковский район.
———————————-
На одной из предпраздничных телеговорилен режиссер Владимир Меньшов, когда опять принялись демагогически твердить: «Победу одержали не Сталин и не партия коммунистов, а народ», — вспылил: «Да что вы все — народ, народ! Кто должен повести народ, поднять его на великий подвиг, организовать, вооружить, перебросить те же заводы или скот на тысячи километров?» Вспомнилась эта тирада на Киевском вокзале столицы: рано утром, до отмены всех дальних электричек, шла лишь скоростная калужская — с продажей билетов по паспорту. Работали всего две кассы, очередь росла. Старший кассир не помогала, а только огрызалась на возмущение нервных пассажиров. В результате многие, как и я, даже с билетами на руках, увидели хвост единственного состава. Доехал до Нары, потом на двух раздолбанных маршрутках, с набитыми против всех инструкций стоящими пассажирами. В мирное время в столице-то организовать ничего не можем, зато легко судим о годах самых страшных испытаний…
Наконец прибыл в Жуков. Успел на торжественную линейку у памятника маршалу, где собрались перед музеем поисковые отряды Калужской области, чтобы открыть новый полевой сезон. Не случайно еще первый Всесоюзный слет поисковиков проходил на Калужской земле. За последние годы найдено 36 тысяч незахороненных солдат, обнаружено 2 тысячи медальонов, которые помогли вернуть имена и могилы защитникам Москвы. Теперь в областном реестре — 50 отрядов. Казалось бы, огромная армия единомышленников и патриотов. Их и решили собрать в Государственном музее Г.К.Жукова на торжество и конференцию.
Открыла ее в красивом лекционном зале Маргарита Нефедова — заместительница директора музея. Она напомнила, что музею — 50 лет. Он родился в декабре, как и Жуков, и сперва помещался в комнате размером 12 квадратных метров, был создан стараниями единственного сотрудника Александра Терешина еще и для того, чтобы представить книгу о подпольном райкоме Угодско-Заводского района: «Пароль — Родина». Теперь круглое красное здание, с Георгием Победоносцем на фронтоне, поражает размахом продуманной экспозиции, громадной диорамой «Взятие Берлина», а начиналось-то все с энтузиазма краеведов, с работы красных следопытов. «Я работаю в музее тридцать лет, — сказала Маргарита Александровна, — отвечаю за массовую работу, встречи, контакты и вижу, как с уходом ветеранов, становится все труднее работать. Нет в нашем поколении единения, вот и каждый из вас действует порой, по-партизански.
На днях возвращалась домой, а какой-то мальчишка пишет на асфальте: «Мы вернулись», — и ставит свастику в конце. Значит, моя работа прошла напрасно? Помню, как Александр Дмитриевич Терешин с одной рукой в походы нас водил по местам боев, а сегодня мужика не найдешь, чтобы в турпоход ребят отправить!»
Увы, ее слова оказались пророческими, начались вдруг непонятные споры: «Ты скольких поднял? А ты скольких захоронил?» — прозвучала даже дикая в этих стенах оговорка: «У нас — разные цели!» Конечно, цели у этих увлеченных, порой тщеславных мужиков — общие, но, видимо, сама атмосфера в стране — сродни погоде того холодного весеннего дня — с резким ветром, с нависшими свинцовыми облаками. Конечно, и много плодотворного, объединительного прозвучало. Впечатлил рассказ Александра Сорокина из Юхнова о том, как на территории Национального парка «Угра» создается к 9 Мая уже третья мемориальная тропа — «Павловский плацдарм». Две первые — «Русиновский берег» и «Штабная землянка» производят огромное впечатление на ребят: укрепления, рубцы войны на откосах наглядно показывают, какой ценой доставался крутой берег Победы. Почему же нам это не показывают, не зовут молодых в путь — ведь тот же Алексей Пивоваров дважды снимал на берегах Угры свои антиисторические фильмы. И — ни кадра!
Руководитель поискового отряда из Подольска Игорь Красильников привез составленную им книгу: «Сорок третья армия в 1941-м». Командир военно-патриотического объединения «Память», он вместе со своими бойцами уже 19 лет занимается поиском и захоронением останков солдат и офицеров Красной Армии.
Игорь будет работать с отрядом у деревни Горка, на поле, где шли страшные бои, но его уже продали под коттеджи, и надо срочно вести раскопки, пока окопы и воронки не стали частными. Он так и сказал с трибуны, что это — самая большая трудность в поисковой работе на бывших боевых рубежах Подмосковья, теперь господство собственников и на Калужской земле воцаряется.
—————————————
Директор музея Александр Филимонов выкроил время, чтобы свозить меня под пасмурным небом в Стрелковку, где приводился в порядок Жуковский мемориал. Деревня расположена очень живописно, в долине между всхолмиями. Но деревня ли это? Вспомнилось, как Ирина Софронова из Калуги, директор школьного Музея боевой славы прочитала на торжественной линейке стихи неизвестного автора:
Медленно история листается,
Летописный тяжелеет слог.
Все стареет — Родина не старится,
Не пускает старость на порог.
Смотрю на Родину, в том числе и на малую родину Жукова, гадаю: старится она или не пускает старость на порог? Деревня-то русская точно состарилась, вымирает, а еще — переродилась в нечто непонятное. Вот и в Стрелковке у дороги стоит родной дом маршала, правда, с металлической крышей, которой не было при его рождении, а дальше над прудом — дома и особняки горожан. В конце деревенского порядка — яркий замок с башнями. «О, это у нас зовется Диснейленд, — рассказал спутник. — Какой-то генерал из Москвы построил. Он вроде всеми армейскими горюче-смазочными материалами заведовал, так что деньги есть. А вот счастья нет. Жена молодая умерла, сына от первой жены наркотики погубили. Так что не в дворцах счастье-то».
Упоминание про ГСМ вдруг выхватило рассказ писателя Владимира Карпова, как он, подполковник Генштаба, приезжал по делам в Свердловск, ему очень хотелось увидеть сосланного по существу Георгия Жукова. Он сказал об этом начальнику штаба, тот понимающе улыбнулся: «Иди докладывай, если примет». В приемной маршала ждал полковник из управления ГСМ (горюче-смазочные материалы). Адъютант пригласил их в кабинет вместе. «Жукова мы увидели поседевшим и располневшим, — вспоминает будущий автор книги о маршале. — Он сделал нам знак садиться, спросил о цели визита. Полковник из ГСМ стал докладывать первым и то ли увлекся, то ли хотелось ему свою особую наблюдательность показать, но говорил он о мелочах и длинно. Жуков, чуть наклонив голову, внимательно слушал, не перебивал. Потом спросил: «Все?» Полковник сказал: «Так точно». Жуков молча набрал номер начальника отдела ГСМ. И, назвав его по имени-отчеству, сказал: «Я очень тебя прошу, не присылай ко мне таких…» Полковника, думаю, бросило в жар, а я похолодел — теперь была моя очередь докладывать… Уложился я, помню, в пять-шесть минут. Жуков внимательно меня разглядывал, спросил: «Героя за что получил?» Я сказал. «Да, разведка — дело нелегкое…» — он как-то сразу повеселел, помягчел. Прощаясь, вышел из-за стола, пожал руку…»
В послевоенное время Жуков занимал пост Главкома сухопутных войск, командовал Одесским, затем Уральским военными округами. После смерти Сталина стал первым заместителем министра обороны СССР, а с 1955 по 1957 год — министром обороны СССР. Авторитет его в народе и в армии угрожающе рос. 29 октября 1957 года состоялся хрущевский Пленум ЦК КПСС, посвященный улучшению партийно-политической работы в Советской Армии и Военно-Морском Флоте. Он постановил, что Г. К. Жуков «нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над армией и Военно-Морским Флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства…» Этим же постановлением Жуков был выведен из состава Президиума ЦК и ЦК КПСС; кроме того, указом Президиума Верховного Совета СССР он был освобожден от должности министра обороны СССР.
В марте 1958 года Жуков и вовсе был уволен в отставку из-за разногласий с Никитой Хрущёвым. Кстати, в 1962 году маршал Рокоссовский отказал Н. С. Хрущёву написать «почерней и погуще» статью против И.В.Сталина и на следующий день его сняли с должности заместителя министра обороны. Люди, близкие к Рокоссовскому, в частности бессменный адъютант Рокоссовского генерал-майор Кульчицкий, объясняли упомянутый выше отказ глубоким убеждением полководца в том, что армия не должна участвовать в политике, но, думаю, и Верховного Главнокомандующего никто из народных маршалов, как и многие из их подчиненных сегодня, не хотел предавать.
Находясь в отставке, Георгий Константинович совершил свой последний подвиг. Невзирая на слабое состояние здоровья (инфаркт, инсульт, воспаление тройничного нерва) он проделал поистине гигантскую работу, написав правдивую книгу о Великой Отечественной войне — «Воспоминания и размышления». Книга начиналась словами: «Советскому Солдату посвящаю. Г. Жуков». В Советском Союзе она выдержала 12 изданий общим тиражом около 8 млн экземпляров. Она издана более чем в 30 странах мира на 19 языках, причем первое зарубежное издание вышло в 1969 году в ФРГ. На обложке немецкого издания было указано: «Один из выдающихся документов нашей эпохи».
———————————————
Вокруг самих маршалов, и особенно Георгия Жукова, несмотря на выдающиеся документы сегодня по-прежнему много кривотолков, спекуляций, псевдоисследований. Например, один автор Балан на сайте «Люди» оставил сочувствующий очерк «Жуков и евреи». Ничего особенного он там не смог рассказать, привел факт, показывающий отношение Жукова к евреям, который был связан с его работой над упомянутыми воспоминаниями: «Литературным секретарем была у него еврейка Анна Давидовна Миркина. Это сотрудничество предполагает большую степень доверия и взаимную симпатию. Для такой работы необходим допуск более высокой категории, чем обычная служба в почтовом ящике. Наверно, Жуков добился его для своего сотрудника». Наверное… Но и тут, конечно, без стравливания маршалов не обошлось: «Помню очерк писательницы Елены Моисеевны Ржевской о посещении ею опального маршала. С ней Жуков был искренен в своем рассказе о боевом прошлом, поделился своей обидой на другого знаменитого маршала, которого он выручил в 1941 году после поражения его войск под Вязьмой, следствием чего была катастрофическая ситуация у порога Москвы. Жуков поручился за него перед Сталиным и взял его к себе заместителем, когда принял командование Западным фронтом. Ржевская не назвала его имени. Оно угадывалось. Это Конев. Не знаю подробностей, но, видимо, у Жукова были основания для переоценки этого человека».
А вот Василий Песков, который написал лучший очерк о Жукове «Народный маршал» и потом много с ним общался, вспоминал не так: «Я несколько раз бывал в загородном доме Жукова. Был он по болезни и жизненным обстоятельствам одинок, общался практически только с родными. Но хорошо помню: по разным поводам ему звонил Алексей Николаевич Косыгин. Я был свидетелем сердечного, дружеского разговора двух уважающих друг друга людей… В один из приездов Жуков сказал: «Был Конев. Приезжал объясниться по поводу одного горького послевоенного факта. Я сказал ему: забудем! Это мелочь в сравнении с тем, что мы сделали. Мы обнялись как старые боевые товарищи». Так подводились жизненные итоги…»
Кстати, ведь и Иван Конев — самый что ни на есть народный маршал. Он тоже родился в деревне Лодейно ныне Подосиновского района Кировской области в семье крестьянина. Окончил земское училище в соседнем селе Пушма и с 12 лет работал сплавщиком леса. Потом — Первая мировая, Великая Отечественная. Потерпел тяжелейшее поражение под Вязьмой; от суда и расстрела Конева и впрямь спас Жуков. Когда Конева назначили командующим Калининским фронтом, он встретил свою настоящую любовь. Это была скромная девушка по имени Тоня. Именно она стала добрым ангелом-хранителем Ивана Степановича и была рядом с ним в Московской и Курской битвах, при освобождении Правобережной и Западной Украины, во время Восточно-Карпатской, Висло-Одерской, Берлинской и Пражской операций.
Когда войска 1-го Украинского фронта освободили Дрезден, Коневу доложили, что в штольнях обнаружены картины всемирно известной галереи, в том числе и «Сикстинская мадонна» Рафаэля. Его поразило сходство его любимой девушки Тони с Мадонной. Маршал приказал сделать все, чтобы спасти полотна от разрушения. Но в условиях войны хранить полотна по всем правилам не было возможности. Было принято решение переправить их в Москву… Да, великие и живые люди были, потому и смогли победить. Сегодня от многих персон на подобных постах веет мелочностью и мертвечиной.
Когда стали обо всем этом рассуждать с Нефедовой — о неурядицах и сварах на пустом месте, о дуростях и несправедливостях, Маргарита Александровна сказала: «А мне одно помогает, чего бы ни случалось. Как вспомнишь, сколько великий полководец Жуков — четырежды Герой Советского Союза — незаслуженно претерпел, но нисколько на Родину не обиделся, так и поймешь, что нам расстраиваться — грех». Вот с этими напутственными словами я и отправился с просветленным сердцем в обратный путь. И выдался он — легким, недолгим. Дождь перестал, на весенних просторах между облаков заиграло солнце.
Майский дождик погибших оплачет,
Но останется с нами в веках:
Маршал Жуков по площади скачет
И Георгий парит в облаках.
Они хранят наш русский дом и победный май.
Маршалы Победы.
