Кому на Руси пить хорошо

«Что было раньше: Россия или водка? Вопрос теологически некорректен. Потому что в России нет и не должно быть культуры пьянства, что есть метафизика, презирающая латинское отношение к вину, баварские пивные выкрутасы, но ценящая строгий набор ритуальных предметов: стакан, пол-литра, огурец» (Виктор Ерофеев)

Тема питейной культуры и алкогольной политики российского государства весьма обширна, чтобы уложить ее в рамки монографии, а тем паче одной статьи. Но главное другое, писать о пьянстве нужно «изнутри», языком самих поклонников Бахуса. Что выводит саму проблему в область «алкогольной метафизики» (вспомним хотя бы образ философствующего Кузьмича в фильмах «Особенности национальной охоты» и «Особенности национальной рыбалки») и народного фольклора. Дореволюционные исследователи отмечали, что в низших сословиях детей начинали приучать к водке уже в грудном возрасте. Делается это с благою целью, так как в простом народе сильно распространено было поверье, что «если маленьким детям давать водку, то, сделавшись взрослыми, они не будут пьяницами».

Большей научной строгостью обладает тема государственной алкогольной политики, но и здесь картина остается неполной без учета отношения к зигзагам этой политики населения. Следует признать, что в русской традиции многие стороны повседневности тесно связаны с употреблением спиртного. Вряд ли можно понять алкогольную ситуацию в России без учета «пьяного календаря». Ведь в России водка всегда была чем-то большим, нежели просто выпивкой. Алкоголь был и остается частью народной обрядности (свадьба, поминки и прочее) и ментальности. Более того, за столетия он стал частью системы государственного управления. Вспомним в связи с этим шутку Михаила Жванецкого: «А теперь все чаще сборка трезвая, и конструктивно хорошо, и смежники, и организация хороша – полезли огрехи всей системы жизни в стране. Не надо было водку трогать».

Сегодня, в разгар дискуссии о роли государства в сфере производства и реализации алкоголя, объектом конъюнктурных спекуляций стала винная монополия С.Ю. Витте. Тем более что при огромном количестве циркуляров министерства финансов по вопросам питейной монополии, ее результаты оказались достаточно скромными. Не помогло даже освящение питейной реформы авторитетом самодержавной власти, которую «крайне мучило и смущало» пьянство русского народа.

Если не вдаваться в историю царского кабака, замечательно описанную Иваном Прыжовым в «Истории кабаков России», очевидно, что роковую роль в спаивании населения сыграла замена в 1765 г. государственной винной монополии откупной системой. Для увеличения сборов в казну от торговли алкоголем, причем деньгами, выплаченными заранее, а не собранными постепенно в результате розничной торговли водкой, правительство отдавало его продажу на откуп частным лицам. Откупа (иногда целыми уездами и губерниями) давались наиболее энергичным людям, исходя из того, что они сами найдут способ собрать с народа деньги, дав государству заранее установленную сумму. При этом, стремясь подавить конкуренцию казенной водке со стороны пива, государство стало взимать высокий налог с производства пива и с пивных лавок. В результате пивоваренные заводы стали закрываться, а с 1845 г. везде, кроме Петербурга и Москвы, пивные лавки были запрещены. В 1848 г. в 19 губерниях страны не осталось ни одного пивоваренного завода. Тем самым структура потребления алкогольных напитков непоправимым образом ухудшилась: произошел переход от потребления населением преимущественно слабоградусных напитков (пива, браги и вина) в сторону крепких алкогольных напитков и, главным образом, водки.

Но правительство больше беспокоили не здоровье и нравственность народа, а получение откупщиками огромных прибылей. Что и подтолкнуло Александр II на реформу питейного дела. Введенная с 1 января 1863 г. министром финансов М.Х. Рейтерном акцизная система действовала на принципах свободы производства и торговли спиртными напитками частными лицами. Тогда как правительство ограничилось фискальным надзором и извлечением казной дохода путем обложения сырого спирта (акциз) и мест продажи спиртного (патентный сбор). В результате массовое промышленное производство водки в условиях свободной конкуренции привело к снижению ее цены и, соответственно, увеличению продаж. Только за один 1864 г. потребление водки возросло почти в 2 раза. То есть акцизная система уничтожила последние препоны к безграничному развитию пьянства. Новые кабаки росли как грибы после дождя: питейными домами становились даже овощные лавки. При этом качество винно-водочной продукции, в том числе считавшихся лучшими водок братьев Смирновых, практически у всех российских производителей, по заключению председателя Комитета по изучению качества «высших питей» Д.И. Менделеева, было очень низким.

К сожалению, в распространении водки в народе качество не всегда имело значение. Большую роль в создании торговой репутации играло умение фирмы придать выигрышную внешность этикеткам и форме бутылок, выдумать благозвучное, повышающее доверие название, вроде «Императорской». Нередко производитель прибегал к простому повышению цены одного и того же состава водки, налитой в бутылки с различными этикетками, что вводило в заблуждение неразборчивого покупателя.

В свою очередь, распространению алкоголизма способствовала давняя кабацкая привычка пить водку без закуски или почти без всякой закуски. Именно кабак сформировал питейные установки типа «После первой не закусывают». Способствуя атмосфере терпимости к пьяницам, он превратил выпивку в атрибут национального образа жизни. Ситуацию с пьянством не улучшила даже замена в 1885 г. в большинстве местностей кабака винной лавкой – заведением исключительно для выносной торговли. В винных лавках также спаивали население. Идею розничной бутылочной торговли не удалось воплотить в жизнь из-за отсутствия развитой стекольной промышленности. Появившиеся трактирные заведения нижнего разряда, где торговали преимущественно водкой с распитием ее на месте, и можно было купить закуску, также во многом напоминали прежние кабаки. Весь ректификованный спирт или вывозился за границу или потреблялся состоятельными клиентами, а простой народ продолжал пить водку холодной очистки, часто с вредными искусственными примесями, призванными устранить неприятный вкус или замаскировать слабость спиртового раствора. Например, в самые распространенные среди народа смирновские водки для улучшения вкуса добавляли азотную кислоту, различные эфиры и соли.

Надо учитывать, что введение винной монополии, устанавливавшей исключительное право Казны на продажу спирта, вина и водочных изделий, задевало интересы слишком большого и влиятельного (в том числе при дворе) круга людей. Всего в этот бизнес было вовлечено до 140 000 семейств. Заинтересованные в питейных доходах лица оказывали давление на великого князя Владимира Александровича, не стесняясь пугать его возможным восстанием. Но была еще одна, весьма обширная группа «лоббирования» существующей системы. Сельские общества и некоторые землевладельцы получали от виноторговцев плату за разрешение питейной торговли на их земле.

Вводя винную монополию, исходили из того, что пьянство не находится в прямой зависимости от потребления алкоголя и может существовать и при его малом потреблении. Поэтому был принято решение взять в руки Казны ректификацию спирта (частью на казенных заводах, а частью на частных, но под надзором государства), а очистку вина производить только в казенных складах. Преследовалась цель по возможности полностью уничтожить места распивочной торговли и сделать потребление алкоголя домашним, чтобы поставить его под контроль семьи. В качестве компенсации кабака, как места общения, специально создаваемым попечительствам о народной трезвости предлагалось устраивать чайные, столовые и читальни, где простой народ мог бы свободно общаться. Но на практике чайные и книги не выдерживали конкуренции с трактирами. В общем, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.

Как и подавляющее число реформ второй половины XIX – начала ХХ вв. питейная монополия 1895 по 1914 гг. вводилась постепенно. Начавшись в 1895 г. с эксперимента на территории четырех заволжских губерний (Пермской, Уфимской, Оренбургской и Самарской), к 1903 г. распространилась почти на всю территорию империи. Вне сферы казенной монополии оставались только Закавказье, среднеазиатские владения империи, Восточная Сибирь, Приамурская и Камчатская области. То есть уже в ходе реформы возникла трудно разрешимая проблема введения винной монополии в одной «отдельно взятой губернии», точнее группе губерний. Основные положения реформы зачастую нарушались при явном попустительстве местных властей. Более того, существовали и другие возможности обходить винную монополию. Например, контрабандный ввоз вина из немонопольных губерний в монопольные, или походы рабочего люда пьянствовать «за границу».

Помимо того, винная монополия начала нарушаться с началом русско-японской войны, когда новый министр финансов В.Н. Коковцов в фискальных целях изменил ценовую политику: «была назначена цена на вино, которая доступна всему населению, но разорительна для него». Одновременно почти вдвое было увеличено число винных лавок, результатом чего стал всплеск пьяного разгула. То есть фискальные (а в условиях революции и полицейские) нужды государства в очередной раз взяли верх над заботами о здоровье и нравственности российских подданных. И, наконец, русские люди так и не приобрели культуру пития водки, упорно препятствуя любым реформам, направленным на ограничение потребления спиртных напитков.

На первый взгляд, все вышесказанное свидетельствует о полном провале реформы. Но не будем торопиться с выводами. Хотя смертность от алкоголя в районах монопольной торговли снижалось медленно, однако рост смертей от пьянства (24 человека на 1 млн жителей обоего пола) был отмечен только в немонопольных губерниях. Значительно сократилось, благодаря введению питейной монополии, пьянство в общественных местах. Возрастание качества крепких напитков за счет лучшей очистки спирта от вредных примесей благотворно сказалось на здоровье населения, а упорядочение торговли водкой способствовало искоренению процветающих при частной торговле позорных явлений, как пропитие беднейшими слоями населения хлеба, скотины, одежды и домашней утвари.

Я не ставил перед собой цель проводить прямые аналогии с современной российской политикой, дабы не быть обвиненным в лоббировании интересов тех или иных властных или предпринимательских групп. Тем более что современные попытки реформировать сферу алкогольного производства и продажи происходят в другой стране и других исторических условиях, преследуют иные цели и опираются на другие ценности. Это, скорее, приглашение к разговору о перспективах развития российского общества, которым до сих пор управляют с помощью нефтяного, газового и водочного вентилей.