Киргизская двусмысленность

Просьба Розы Отунбаевой о введении российских войск на территорию Киргизии для прекращения разгорающегося конфликта ставит Россию в более чем неприятное и двусмысленное положение. Если не иметь ввиду, что конфликты утихнут просто под моральным воздействием введения войск, это, возможно, означает новую локальную войну. Четвертую за последние двадцать лет и вторую за время президентства Дмитрия Медведева.

Война – вещь малоприятная, хотя в ряде случаев необходимая. Но как минимум тогда, когда соглашающийся на войну четко сознает свою правоту, а идущие в бой солдаты ясно понимают, за что они могут умереть.

В 2008 году, в Южной Осетии все было предельно ясно: есть агрессор, есть наглая выходка фашистского режима, нарушившего международные обязательства и развязавшего войну против собственных регионов, да еще и совершившего нападение на миротворческие подразделения России.

С Чечней тоже все было ясно – подавление сепаратистского мятежа и восстановление территориальной целостности страны.

В Киргизии все сложнее. Если бы к России с просьбой о военной помощи обратилось законное правительство дружественного государства, ситуация была бы достаточно стандартной. Хотя, лучше, конечно, чтобы твой союзник был достаточно силен и мог контролировать собственную территорию.

Однако правительство Отунбаевой само по себе не является законным. Юридических оснований у его власти нет, оно – продукт почти такого же мятежа, как и тот, который развивается сегодня в Оше. При этом оно само обвиняет в организации мятежа на Юге сторонников прежнего правительства и непосредственно самого Бакиева и его сына.

Если Россия не оказывала помощи в удержании контроля над страной законной власти Бакиева, то почему она должна оказывать такую поддержку незаконной власти Отунбаевой?

Еще можно понять, если бы старое правительство было недружественно настроено по отношению к России, а новое оказалось результатом пророссийской революции. Но и этого нет: режим Бакиева не был антироссийским, а Розу Отунбаеву многие считают проамериканским политиком. Но даже, если это не так, получается, что одно дружественное России правительство сменяется другим. Вот только, если первое в целом до последнего момента удерживало власть самостоятельно, то второе уже с первых месяцев своего существования нуждается в поддержке.

Внешне это очень напоминает ситуацию в Афганистане в конце 1970-х гг. Ясно, что войска тогда вводить было все-таки нужно, но очевидны также и последствия их введения. И они во многом оказались такими потому, что принимая принципиально верное решение о введении войск, руководство страны неверно оценило то, какие задачи на деле придется этим войскам решать. Рассчитывали во многом, что ситуацию стабилизирует сам факт ввода, что воздействие будет сугубо политическим, а в итоге втянулись в долговременный военный конфликт.

Что касается Киргизии, то даже самый благоприятный исход – прекращение конфликта под политическим воздействием факта введения войск – чреват для России минусами.

До сих пор Киргизия при всех постсоветских режимах была активным участником реинтеграционных процессов. И ее роль была важна тем, что она выступала в этих процессах в качестве государства, независимость которого никто не подвергал сомнению.

Обратившись за военной помощью к России, Отунбаева поставила эту независимость под сомнение. Легитимность ее правительства более чем спорна. В юридическом плане его не существует, поскольку отсутствуют какие-либо основания для его признания. Оно не избиралось народом, не получало власть от имени старого руководства, не утверждалось тем или иным конституционным органом старой власти. Сторонники нового режима не только свергли Бакиева, но и распустили прежний парламент, отказавшись от взаимодействия с ним. Они не создали и никаких новых представительных органов, так или иначе оформляющих их претензии на власть.

Правительство может существовать и в таких условиях, если его власть подтверждена широкой массовой поддержкой, то есть, если его властвование не подвергается сомнению, либо подвергается, но правительство способно этому противостоять.

После обращения Отунбаевой и возможного введения российских войск Киргизия на ближайшее время перестанет восприниматься как суверенное государство. А значит, ее участие в реинтеграционных процессах внешне будет выглядеть как недобровольное, потеряв свою авторитетность и значимость.

Если же участие России в данной операции затянется, это приведет к заметному сужению ее возможностей в плане применения вооруженных сил в других регионах, где оно стратегически более важно. Не стоит забывать о том, что проблема Южного Кавказа не решена, новая война может быть начата режимом Саакашвили в любой момент.

Поход в Киргизию сейчас явно не ко времени. Он двусмыслен, чреват неоднозначными и не вполне предсказуемыми последствиями, он связывает России руки и мешает ей развивать реинтеграционное наступление на других направлениях.

Самое же печальное – это то, что не вводить войска может оказаться невозможно: иначе Россия действительно получит военно-политическую язву в Центральной Азии, тяготеющую к расползанию.

Если их все же вводить, то не «ограниченным контингентом» с целью поддержки Отунбаевой, а мощной группировкой войск, сводящей на нет любой намек на сопротивление, рассчитанной на то, чтобы решить вопрос в предельно сжатые сроки. Одновременно необходимо создание устойчивой, пользующейся поддержкой населения системы власти в Киргизии.