Сначала колодец, потом поле — так монастырь отбирает имущество у селян.
Деревни Жуки (ее еще называют Сорокино) находится в двух километрах от Святогорского монастыря (того, где могила Пушкина), недалеко от Михайловского заповедника. Вот эти самые «псковские дали» из тихого, идиллически живописного места превратились в место нешуточного раздора.
Деревенька совсем маленькая, несколько домов оставшихся местных жителей, да дачники, которые приезжают сюда на лето из Петербурга. Вера Игнатьева и ее муж Саша — фермеры, самые зажиточные в округе. У них большое по местным меркам хозяйство: несколько гектаров земли, два трактора, коровы, овцы, куры, сад, крепкий, справный дом. Воду берут из колодца. Но с недавних пор вот этот колодец-то и стал источником нервного напряжения.
Он расположен в низине, рядом с родником, который издавна славился на всю округу. Вода в роднике удивительно вкусная, холодная, чистейшая. Лет десять назад местные жители скинулись и недалеко от колодца, на пригорке, построили небольшую деревянную часовню. Что-то хотелось им сделать для Бога, сотворившего такое чудо.
Но недавно вокруг колодца началась какая-то странная суета. Рассказывает Вера Игнатьева:
— Из Святогорского монастыря стали приезжать священники, ходили вокруг колодца, что-то высматривали, потом местные чиновники появились с какими-то бумагами. Мы стали спрашивать, что они ищут? А они говорят, что собираются колодец с родником огородить, освятить, возить сюда паломников, воду разливать в бутылки и продавать. Как же так, говорим? Это ж наш колодец, всю жизнь к нему ходим, триста лет, как деревеньку тут построили, рядом с родником-то! А мы где будем воду брать?
А вы себе новый колодец выроете, говорят священники с чиновниками.
«СП»: — Но земля-то принадлежит деревне?
— То-то и оно. Земля наша, по всем документам. Начались у нас собрания, сходы… Чиновники из администрации Пушкинских Гор прячут глаза, а священники заявляют: вода тут святая, чудотворная, и часовня тут стоит, значит, и земля святая, и колодец тоже святой. Мы говорим: никакой он не святой, вода вкусная — да, но никаких чудес сроду не бывало.
«СП»: — А что священники?
— Что ни неделя — кто-то из них приезжает, деревенских собирает, баламутит, уговаривает землю отдать. Да мы уже и отдали.
«СП»: — Как отдали? Когда?
— 15 июня сход решил отдать им землю под часовней, раз они говорят, что земля им так нужна. Ну, чтобы им в воздухе не висеть, как они говорят. Мы устали от этих собраний и ссор, нам ведь особо болтать-то некогда, вот и сейчас я с вами долго говорить не могу — в поле работы много.
«СП»: — Вера, вы хоть понимаете, что часовня вполне может находиться и на вашей, деревенской земле? Вы им ничего не должны.
— Вы знаете, мы этим попам в лицо сказали про рейдерский захват. И тут игумен Святогорского монастыря Макарий и священник церкви Казанской Божьей Матери Михаил сказали, что мы против Бога, и Бог нас накажет, что мы попадем в ад. А я им говорю: еще неизвестно, кого Бог сильнее-то накажет. Мы не против Бога, мы не хотим, чтобы у нас отбирали колодец. А церковь должна не проклинать, а молиться и прощать, а не о продаже воды заботиться. Люди в деревне перессорились, бабушки плачут, боятся геенны огненной. Ну, вот и отдали землю. Так они теперь грозятся поле отнять.
«СП»: — Какое поле?
— То, где мы коров пасем. Макарий так и говорит: ваших коров с поля уберем, поле наше будет.
«СП»: — А велико ли поле?
— 80 соток земли.
«СП»: — Ничего себе! И вы согласны им все отдать?
— Мы не согласны, но как нам быть? Я этих монастырских вообще боюсь. Там люди есть такие страшные! Ведь после чего мы о колодце забеспокоились? Увидели, как монахи голые в нашем роднике купаются. Они там в двух метрах от колодца купальню себе устроили. И вот смотрим: голые монахи плещутся. Тут и ужас нас охватил. А потом они пошли к нашему старосте чай пить.
«СП»: — Послушайте, Вера, может быть, надо было у них как-то узнать, что они затевают там на самом деле?
— Так попы ничего толком не говорят. Мы у них спрашивали: на какое дело? Может, мы и так отдадим. А они ничего не говорят, кроме того, что надо отдать и все. Проговорились про купель, да про паломников. А если мы не согласны, так пугают страшным судом.
Они нам говорят: вам будет свободный доступ к колодцу. Но мы этому не верим. Возят они на эту купальню паломников из монастыря, там молятся, фотографируются, а потом говорят, что деревенские с ними молятся. А никто из наших с ними никогда не молился.
Рассудить спор крестьян и клерикалов согласился протоиерей Российской Православной автономной Церкви (РПАЦ) Алексий Лебедев, настоятель прихода преподобномученицы Марии Гатчинской в Санкт-Петербурге.
— Почему часовня-то должна быть под приходом? Ну, это же бред, — удивился о.Алексий. — Ее поставила деревня на свои деньги — и все, пусть стоит, она деревенская. Раньше в каждой деревне стояли такие часовни.
«СП»: — Вот меня тоже это смутило. Но церковники говорят о том, что часовня должна обязательно кому-то принадлежать. Какому-то ведомству?
— Похоже, что местные батюшки пытаются навязать жителям деревни ту картину мира, которую они сами себе представляют справедливой: что им все и вся что-то должны. В Успенском Святогорском монастыре в Пушкинских горах, клирики которого фигурируют в истории с колодцем, я был в последний раз в 2005 году. Меня тогда еще удивило, что в храме, рядом с которым Пушкин похоронен, в приделе с освященным алтарем — книжная лавка, а Царские врата и иконостас заставлен стеллажами с книгами на продажу. И они там торговали! Меня это неприятно покоробило.
