Бурная полемика вокруг известного письма диссидента советским ветеранам демонстрирует прискорбное невнимание ее участников к вызвавшему ее тексту.
История была бы смешной и нелепой, в которой «хороши» все — и престарелый ветеран, не понимающий ни шуток, ни геометрии (шашлычная была «Антисоветской», потому что находилась напротив, то есть «анти-» гостиницы «Советская»), хотя мы еще посмотрим на гр.Подрабинека в этом возрасте, и в очередной раз занявшийся саморекламой, а потом забившийся в щелочку борец с пугачевской баней Митволь, и сам диссидент, воюющий с прошлым столь же неутомимо и убедительно, что и старые большевики, — если бы не несколько весьма существенных фраз, написанных в его письме.
Позвольте напомнить основной постулат: «Советское прошлое — кровавое, лживое и позорное.» Ничего больше в советском прошлом не было. 9 мая, 12 апреля, новогодние праздники, тепло ваших домов и семей, ваше образование, ваше здоровье — это все кровь, ложь и позор. Вспомните и согласитесь: ведь ничего больше не было. Правда?
Но это субъективный взгляд; в конце концов, люди, особенно психически неуравновешенные, обычно судят по себе.
Наиболее важен следующий пассаж: «В Советском Союзе кроме вас были другие ветераны, о которых вы не хотели бы ничего знать и слышать — ветераны борьбы с советской властью… Они… сражались против коммунистов в лесах Литвы и Западной Украины, в горах Чечни и песках Средней Азии… Именно они — подлинные герои нашей страны.»
Итак, «подлинные герои нашей страны» — это не те, кто спасли мир от «коричневой чумы» и дали нам возможность родиться, но те, кто бил им в спину: «лесные братья» Литвы, бандеровцы, чеченские бандиты. Запомните: герои нашей страны — не те, кто защищал ее от захватчиков, а те, кто этим захватчикам объективно помогал: «лесные братья» и бандеровцы — на втором этапе войны, чеченские бандиты — с самого начала (многие чеченцы воевали в Советской армии, но герои для Подрабинека отнюдь не они, ибо сражались за коммунизм, а не против него).
Поневоле возникает вопрос, как называется для Подрабинека «наша страна»: «фашистская Германия»? Или просто любая страна, враждебная России?
Дополнительно напомню, что, по крайней мере, бандеровцы творили зверства, запредельные даже для той войны, да и все остальные, включая басмачей, совершали такие вещи, что поневоле хочется уточнить, согласны ли перечисленные Подрабинеком диссиденты и правозащитники быть с ними в одном ряду, через запятую.
И если согласны, то почему. Мне вправду интересно.
Наконец, фраза, которую многие считают индульгенцией автору: «Да, тех, кто боролся с нацизмом, стоит уважать. Но не защитников советской власти… Презрение потомков — самое малое из того, что заслужили строители и защитники советского режима.»
Многие считают, что их деды, отцы и прадеды воевали в Красной, а затем в Советской армии не за Советскую власть, а за как-то отделенную от нее Родину — исключительно против нацизма.
Думать так приятно, это хороший выход из статьи Подрабинека, — но, к сожалению, в то время Родина существовала только в форме Советской власти. Другой не было. Вся остальная Родина существовала исключительно в виде земли на подошвах сапог эмигрантов. И защищать Родину, не защищая тем самым ненавистную многим (в том числе в Советской армии) Советскую власть, было нельзя.
Около 900 тысяч человек попробовали — не получилось. Трагедия и предательство (для некоторых, вероятно, действительно невольное) власовцев — отдельная тема, но обратите внимание: они не упомянуты Подрабинеком среди героев его страны. Не думаю, чтобы случайно: он знает, вероятно, что большинство этих людей делало все, чтобы избежать братоубийственной войны, которую он считает единственно правильной, и сражались с нашей армией лишь раз или два за всю войну.
«Уважать» «стоит» лишь тех, «кто боролся с нацизмом», не будучи при этом «защитником советской власти». Это строго определенный круг людей: союзники и некоммунистические партизаны (та же Армия Крайова).
Все остальные, сражавшиеся с фашизмом, — подонки и преступники.
Другого вывода из статьи Подрабинека, как ни крутись, сделать не получается.
Не выходит.
Огромное количество людей — в том числе лично мне известных хороших людей — бросилось выражать Подрабинеку свою солидарность из-за угроз в его адрес. Да, «ликующая гопота» — стая гнусная и иногда (хотя редко) опасная.
Хотелось бы уточнить: скажите, а вы хорошо себя чувствуете оттого, что эта мерзость — единственное в нашей стране, что вступилось за ваших родителей, дедушек и бабушек, за честь вашего народа?
«Ликующую гопоту» трудно считать чем-либо иным, кроме мерзости (и глупой мерзости — чего стоит визит в редакцию «Новой газеты», в которой автор статьи не пишет уже бог знает сколько лет), — но это что, единственные люди в стране, считающие своих отцов и дедов нормальными людьми, пусть даже и не в очень нормальных обстоятельствах?
Конечно, угрозы — это скверно, неприятно, и они могут сбыться (хотя Подрабинек играет на понятной человеческой жалости к «гонимым» весьма профессионально).
Однако тем, кто защищает Подрабинека просто из ненависти к «ликующей гопоте», стоит задуматься о своем отношении к Гитлеру. Ведь Гитлера ее представители тоже не любят, — выходит, «все прогрессивное человечество» должно объявить его страдальцем и если не великомучеником, то страстотерпцем?
И, опираясь на «непредоставление обвиняемым на Нюрнбергском трибунале достаточных прав на защиту», объявить их невинными жертвами «сталинизма» (варианты — «мирового империализма», «сионизма» — можете подставить по вкусу)?
Принципиально, что основная, ключевая идея статьи Подрабинека столь же кощунственна для нашего народа, как высказанное Ахмадинеджадом отрицание Холокоста — для евреев. Это, по сути дела, одинаково сакральные оскорбления.
Но евреям мы почему-то сочувствуем и понимаем их.
А себе мы во вполне аналогичной ситуации что — не сочувствуем? Себя — не понимаем так, как евреев?
Невольно вспоминается, как в близкой ситуации Чаадаев (я сравниваю только ситуации, а не людей) был объявлен сумасшедшим, так как это был единственный способ спасти ему жизнь — иначе офицеры вызывали бы его на дуэль, пока не убили бы. Статья Подрабинека заставляет задуматься, — а не была ли по крайней мере часть советской карательной психиатрии, с открытия которой миру и началось его диссидентство, неким подобным инструментом — если и не гуманизма, то сохранения жизни (а может, и гуманизма)? Ибо, изложи Александр Пинхусович свои воззрения на них ветеранам войны (не бандеровцам, понятно, и не эстонским ветеранам СС, а настоящим ветеранам) не сейчас, когда они уже почти все, к его вящему благополучию и процветанию, умерли, а выжившие дряхлы, но лет 30 назад, когда у них еще были силы, — результат мог быть и крайне неблагополучным.
После прочтения статьи Подрабинека я очень хорошо понял, что чувствовали евреи Германии, слушая по радио речи Гитлера.
Но он нанес мне и еще одну психологическую травму: из-за него я второй раз в жизни ощутил солидарность с, как это теперь принято говорить, «официозными прокремлевскими движениями». Первый раз был 22 июня 2001 года, когда то ли «Сосущие вместе», то ли «Идущие вместе», то ли еще кто-то из них возобновили традицию возложения цветов к памятникам павшим на войне, — да, по команде, но хорошее дело лучше сделать по команде, чем не делать вовсе.
Я очень плохо отношусь к Зюганову, потому что понимаю его, как кажется, правильно.
Но единственное, что могу сделать по поводу этой статьи (поскольку, к впервые возникшему сожалению, не питаю склонности к физическому насилию, так уж получилось) — смиренно попросить ее автора и подобных ему считать меня коммунистом.
Именно в их понимании этого слова.
