Апрельское небо еще щедро усыпано яркими звездами, но я уже находился в заблаговременно установленном на поле шалаше, внешне походившем на небольшой стожок сена. Удобно расположившись в нем, слегка поправляю загодя проделанные в стенках шалаша бойницы, кладу на колени заряженное ружье, после чего перевожу дух. Ну вот, я, слава Богу, на месте!
Минут через тридцать-сорок на поле, в непосредственной близости от моего укрытия, должен будет начаться долгожданный тетеревиный ток. От одной этой мысли, что совсем скоро я стану очевидцем этого чудодейственного зрелища, ритмичнее застучало сердце, участился пульс!
Но вот на востоке начало сереть, это стала напоминать о себе зарождающаяся заря. Вдруг слева от шалаша с шумом пронеслось «пушечное ядро», вынудившее меня от неожиданности вздрогнуть. Вот оно, начинается! И, как бы подтверждая мою догадку, вскоре где-то впереди, раздалось громкое «чу-фышш, чу-фышш». Это токовик извещал округу о том, что он уже на месте, а значит, утреннее представление можно было начинать. Справа от шалаша промелькнула сразу пара теней, а почти следом за ними — еще одна, а затем еще подлет, еще…
Вскоре подлетевшие в темноте тетерева уже чуфыкали, бормотали, хлопали крыльями, гоняясь друг за другом, то и дело мелькая белыми подхвостьями в предрассветных сумерках.
А тем временем заря, прибавляя видимости, вынуждала темноту нехотя отступать. Все виднее и отчетливее становились участники турнирных поединков, а было их на току немногим более десятка. И вот уже над полем поплыла полная страсти токовая песня захмелевших от весеннего пробуждения краснобровых косачей.
Вскоре серебряными ручейками полились из поднебесья над полем трели жаворонков. Где-то справа в воздухе шумно начали кувыркаться чибисы, громко оглашая окрестности гнусавым «чьи-вы, чьи-вы». Впереди послышалась мелодичная переливчатая трель. Это кроншнеп начал свой токовый полет.
С появлением первых лучей солнца птичье песнопение усилилось с новой силой! В это сказочное апрельское утро всякая птаха, как могла, старалась внести свою лепту в прославление зарождающегося нового весеннего дня. Сидя в шалаше и с упоением слушая эту многоголосую птичью какофонию, отчетливо начинаешь осознавать, насколько был прав страстный охотник, писатель, поэт и лирик в душе Н.П. Смирнов, напоминавший нам «…не будь охоты, прелесть весны была бы куда обыденней».
Ах, как же роскошно отливают синевой на солнце краснобровые косачи, как же сверкает в солнечных лучах ослепительная белизна их подхвостий!
Уже можно стрелять, вон та пара тетеревов токует на убойном расстоянии, но я не тороплюсь с выстрелом. Хочется еще полюбоваться этим «нетленным творением природы», чтобы как можно дольше сохранить в памяти эти классические исконно русские пейзажи с токующими тетеревами!
Наблюдаю из шалаша за парой дерущихся между собой косачей и замечаю, как, не выдержав напора более сильного соперника, побежденный черныш пускается в бега, направляясь с «поля боя» в сторону моего укрытия. «Пора стрелять!» — принимаю для себя решение и начинаю просовывать стволы ружья в бойницу. Дождавшись, когда начавший снова токовать тетерев развернется ко мне боком, подвожу мушку под крыло птицы и, задержав дыхание, плавно нажимаю пальцем на спусковой крючок. Гулкий выстрел опрокинул краснобрового косача на бок! А что же остальные тетерева? Потревоженные неожиданным грохотом, они дружно, как по команде, сорвались с поля и устремились в сторону смешанного леса, граничившего с местом тока, и вскоре высокоствольные березы скрыли улетевших птиц от моего взора.
Вот и все, представление окончено! Пора покидать шалаш! Стоя возле шалаша с добытым лирохвостым красавцем, отливающим на солнце атласной синевой, я восторженно любовался окружавшим меня весенним великолепием, отчетливо осознавая при этом всю полноту счастья, выпавшего на мою охотничью долю в это сказочное апрельское утро. На душе было по-праздничному светло и радостно!
