Кто-то вкалывает, а кто-то снимает посреднические сливки», — считает управляющий делами президента Владимир Кожин.
«Клиент всегда прав», — гласила первая заповедь советской торговли. Правда, лозунг, помнится, сильно расходился с реальностью. Куда ближе к жизни он стал в новое время, когда государство превратилось из продавца в покупателя. Но проблемы в отношениях между двумя сторонами прилавка никуда не исчезли. Обид на державных клиентов теперь преисполнены продавцы: то они пренебрегают отечественным производителем, то нарушают правила торговли, а то и вовсе работают на свой собственный карман. О том, в какой мере справедливы эти упреки, об особенностях национального госзаказа, а также о последних новостях ВИП-шопинга в интервью «Итогам» рассказывает управляющий делами президента России Владимир Кожин.
— Владимир Игоревич, недавно вы заявили о том, что президент заинтересовался возможностью пересадки первых лиц страны на лимузины российского производства. Позднее, однако, прозвучало уточнение: в ближайшее время этот проект реализован не будет. История из серии «подсчитали — прослезились»?
— Пользуясь, как говорится, случаем, хотел бы расставить в этом вопросе все точки над «i». Первое: если бы у нас все было хорошо с автомобилями, такая проблема вообще бы не возникла. Наши руководители — и не только руководители — давно бы ездили на ЗИЛах, «Чайках», «Волгах», «Ладах»… Но все же прекрасно знают, каково состояние российского автопрома. Да, действительно, после того как 9 Мая по Красной площади проехали две новые машины представительского класса марки «ЗИЛ» (в них находились командующий парадом и министр обороны. — «Итоги»), президент поручил нам посмотреть, в каком состоянии находится этот сегмент нашего автомобилестроения. Чем мы, собственно, сейчас и занимаемся. Когда я сказал, что проект не может быть реализован завтра, мне казалось, что это очевидный факт. Повторяю: на сегодняшний день подходящих машин нет.
— Ну а как же те два экземпляра, что принимали участие в параде?
— Это неплохие машины. Но не серийные. Они собраны фактически вручную, в штучном режиме. Добавили какие-то новые агрегаты, использовали что-то старое, из советского запаса… Это совсем не то, что нам нужно. Необходимы принципиально новые модели, которые можно было бы поставить на конвейер. А в этом отношении не следует питать иллюзий: такие машины не появятся ни через месяц, ни через два. Процесс может занять годы. Дело не только в конструкторских решениях. Потеряны кадры, потеряно, по сути, само производство. Наша задача — изучить возможности его восстановления. И, естественно, подсчитать, во что это может вылиться в финансовом плане. Думаю, нам потребуется еще месяц-два для того, чтобы разобраться в ситуации и дать свое заключение.
— И оно может быть отрицательным? Или попытка будет предпринята, что называется, при любой погоде?
— Не готов сейчас дать ответ. Как я уже сказал, нам поручено собрать и проанализировать информацию. Потом будут приниматься решения.
— Насколько вообще распространена сегодня практика поддержки национальных брендов через госзаказ? Как много таких примеров в вашей системе?
— Достаточно много. Возьмем те же автомобили: мы по-прежнему закупаем большое количество машин марки «Волга». Еще более яркий пример — авиапром. 10 лет назад, когда ситуация на российских авиапредприятиях была совсем плачевной, мы были, по сути, единственным их заказчиком. Да и сегодня продолжаем оставаться одним из основных покупателей отечественной авиатехники. Более того, наращиваем объемы заказа. В ближайшие годы мы намерены полностью обновить наш авиапарк, заменив все старые машины — Ту-134, Ту-154, Ил-96 — новыми аналогами российского производства.
— Но одновременно начали покупать импортные самолеты…
— Да, недавно наш авиапарк пополнился «Фальконом». Но это вовсе не начало какой-то грандиозной программы, а, так скажем, разовое мероприятие, вызванное особенностями российского авиапрома. Он закрывает все потребности в области больших и среднемагистральных самолетов. Но вы сами, наверное, знаете, какова мобильность нашего руководства: и президент, и премьер летают очень часто. Далеко не всегда эти полеты требуют большого количества сопровождающих и соответственно больших лайнеров. А машин, представляющих так называемую деловую авиацию — рассчитанных на комфортное размещение 10-15 пассажиров, — у нас, к сожалению, не выпускают. Вот и купили самолет, который закрывает эту нишу. Это даст нам очень серьезную экономию. Для сравнения: операционные расходы Ил-96 на маршруте Москва — Санкт-Петербург и обратно примерно в пять раз превышают соответствующие издержки маленького «Фалькона». Но что касается всех остальных типов воздушных судов, предпочтение по-прежнему будет отдаваться российской продукции. Это позиция и президента, и премьера.
— Есть разные точки зрения по поводу такой формы поддержки отечественного производителя. Согласно одной из них, это неизбежно порождает иждивенчество, консервирует низкую конкурентоспособность «опекаемых» предприятий. Опасения имеют под собой почву?
— Мы, естественно, стремимся к тому, чтобы получать качественную продукцию по приемлемой цене. Но откровенно скажу: на эту тему у нас идут подчас очень тяжелые дискуссии с нашими авиастроителями. В какой-то момент мы прямо им заявили: если не измените очень многое в своей работе, будем покупать другие самолеты. Те же «Эрбасы» или «Боинги». Конкуренция на рынке жесточайшая, никто не собирается создавать вам тепличные условия. И, надо сказать, это подействовало. Кроме того, свою роль сыграли, конечно, и серьезные организационные решения. Ну а что касается поддержки как таковой, ответ прост. Посмотрите: кто бы что ни говорил о свободе торговли, протекционизм, открытый или скрытый, существует во всем мире. Тем более в период кризиса, тем более в сфере высоких технологий. Мы тоже, как можем, поддерживаем сегодня своих авиапроизводителей. Но вовсе не любой ценой.
— Говоря о госзакупках, невозможно обойти тему коррупции. Свежий пример — «даймлергейт», скандал, связанный с поставками «Мерседесов» российским органам власти. Согласно информации минюста США, закупки сопровождались миллионными откатами. Кстати, эта история имела какое-то отношение к вашему ведомству?
— Нет, к нам это не имело никакого отношения. Так уж исторически сложилось, что с концерном «Даймлер» мы не работаем. Наш основной стратегический партнер — компания «БМВ». Поэтому мы наблюдаем за всем этим, как вы говорите, «даймлергейтом» со стороны. Но, естественно, внимательно анализируем ситуацию.
— И каковы ваши ощущения как наблюдателя?
— У этой медали две стороны. Первое, что для меня очевидно, — проблемы были и в самом «Даймлере»: стремление продвигать по всему миру замечательную, но далеко не единственную машину привело к использованию в том числе коррупционных схем. Этот факт признали сами немцы, согласившись выплатить немалый штраф. Ради сиюминутной выгоды отдельные сотрудники концерна пошли на действия, которые нанесли очень серьезный ущерб его репутации.
— Но это, в общем-то, их проблемы. Куда больше, откровенно говоря, тревожит репутация российских ведомств, оказавшихся замешанными в скандале. И, естественно, государства в целом.
— Что касается конкретных органов власти, мне трудно пока что-либо комментировать. Во-первых, не знаком со всеми обстоятельствами дела. Во-вторых, своего слова пока не сказали наши правоохранительные органы. Если говорить о наших ближайших коллегах, Федеральной службе охраны, то там само руководство инициировало серьезную проверку. В общем, поживем — увидим. Но по поводу ситуации в целом спорить не приходится: коррупция действительно является сегодня одной из наиболее серьезных проблем в стране. Хотя слухи о каком-то запредельном ее уровне, уверен, сильно преувеличены. Просто в информационном поле сложился определенный перекос в сторону негатива. Какую газету ни возьми, какой сайт ни открой — ни одного доброго слова в адрес госслужащего. Везде — о взятках и чиновниках-мерзавцах.
— Как говорят в народе, паршивая овца все стадо портит.
— Понятно, что не все чиновники белые и пушистые. Но не надо мазать всех черной краской. Абсолютное большинство — добросовестные, профессиональные люди. Ну а кто, скажите на милость, выводит страну из кризиса? Не надо думать, что это происходит само собой. Если бы весь госаппарат погряз в коррупции, результаты были бы, я вас уверяю, несколько иными. Это, естественно, не отменяет необходимости борьбы с коррупционными проявлениями. Она должна идти по всем направлениям. Возьмем, к примеру, закон о госзакупках. Его принятие было в свое время огромным шагом вперед. Зайдите сегодня на любой наш сайт — все закупки идут через конкурсы и аукционы, все прозрачно и открыто. Тем не менее практика применения этого закона показала, что он имеет очень серьезные изъяны. По сути он породил новый вид коррупции, имеющий крайне негативные последствия для экономики.
— Какие именно?
— Дело в том, что сегодня в конкурсе — не важно, идет ли речь о закупке скрепок или о сложном строительном проекте — может участвовать кто угодно. Закон обязывает допускать всех. Ну а дальше — побеждает тот, кто предложит лучшую цену и лучшие условия. И очень часто победителями оказываются фирмы-пустышки, «рога и копыта», за которыми нет ни производственных мощностей, ни финансов, ни репутации. Разумеется, такие компании и не думают выполнять свои обязательства. Как правило, они обращаются к другой, «настоящей» компании и предлагают купить у них контракт. Сделка оформляется как субподряд. То есть кто-то вкалывает, а кто-то снимает посреднические сливки, блокируя добросовестному бизнесу доступ к госзаказу. В любом случае это порождает проблемы с качеством, сроками и ответственностью исполнителя. Сегодня всем очевидно, что закон нужно исправлять. Минэкономразвития получило уже массу предложений по этому поводу, в том числе с нашей стороны. Но эти законодательные изменения, конечно, не исчерпывают тему. Да, выявлять коррупционные преступления очень трудно. Но на то и щука в реке, чтоб карась не дремал. В любом ведомстве должен быть внутренний аудит или служба собственной безопасности — называйте как угодно. Замечу, что в Управлении делами такое специальное подразделение существует уже довольно давно.
— И каковы результаты его деятельности?
— Может быть, вы слышали: в СМИ недавно прошла информация о том, что в Москве при получении взятки были задержаны два наших сотрудника. Так вот, задержание с поличным — результат нашей совместной работы с правоохранительными органами. Кстати, это тоже метод борьбы с коррупцией — не бояться выносить сор из избы.
— В таком случае не могу не упомянуть еще об одном «соре» — сюжете, связанном с одним из ваших подрядчиков. Глава компании «Москонверспром» Валерий Морозов в красках повествует на страницах прессы, как в Управлении делами у него вымогали деньги. Называются конкретный объект, конкретная сумма отката, конкретный чиновник…
— В подобных случаях я предпочитаю оперировать исключительно фактами. Таковых пока два. Первый: эта компания действительно выиграла несколько конкурсов и работала на некоторых наших объектах. Второй: она не исполнила своих обязательств. Это подтверждается решениями арбитражных судов, вступившими в законную силу. «Москонверспрому», согласно им, надлежит возместить нам нанесенный ущерб — речь идет о десятках миллионов рублей. Все. Что же касается тех обвинений, которые прозвучали из уст данного господина, то по нашей настоятельной просьбе Генеральная прокуратура проводит сейчас комплексную проверку всего, что связано с этим скандалом. Если вскроется что-то неблаговидное — сделаем, само собой, юридические и организационные выводы. Если же — надеюсь, так и будет — ничего криминального не обнаружится, воспользуемся своим правом на судебную защиту. Либо по линии Управления делами, либо от имени физических лиц будут предъявлены иски о защите чести, достоинства и деловой репутации. В том числе и к тем СМИ, которые, не проверив факты, раструбили на весь мир, что в Управлении делами работают одни воры и взяточники. Думаю, ждать осталось недолго. Каким бы ни был ответ Генпрокуратуры, мы обязательно его прокомментируем.
— Давайте перейдем к более приятной, хотя, наверное, тоже не лишенной проблем теме. Как обстоят дела с реализацией строительных проектов Управления делами? Экономический кризис сказался на ваших планах?
— Конечно, сказался. Масштабное сокращение целого ряда статей бюджета затронуло и нас. Другое дело, что мы очень активно, мягко говоря, работали с Министерством финансов, отстаивая наши приоритеты. Поддержку в этом отношении нам оказали и президент, и премьер. В результате практически все проекты остались в планах. Правда, произошли некоторые сдвиги по срокам.
— Можно привести примеры?
— Если говорить о крупных проектах, то в первую очередь это парламентский центр (в нем предполагается разместить обе палаты Федерального собрания. — «Итоги»). То, что такой комплекс необходим, — факт, подтверждающийся всеми объективными показателями. Но из-за кризиса начало реализации проекта отодвинулось на один-два года.
— Планы по расположению парламентского центра тоже изменились?
— Да, в районе Красной Пресни парламентского центра действительно не будет. Причин несколько. Основные — крайне ограниченная площадь участка и очень плохая транспортная логистика. Помимо строительства самого парламентского центра пришлось бы перестраивать весь этот микрорайон. А это огромные деньги, сопоставимые с затратами на строительство самого центра. В противном случае мы получили бы перманентный транспортный коллапс, Красная Пресня превратилась бы в одну гигантскую автомобильную пробку. После того как мы смоделировали ситуацию и получили все экспертные оценки, было решено отказаться от этого места.
— И где альтернатива?
— Есть альтернатива. Не хочу пока ее называть, чтобы не вызывать лишний раз всплеска дискуссий. Вот когда будет принято решение о финансировании строительства, тогда мы и объявим место.
— По крайней мере успокойте депутатов: не в подмосковный лес их будут переселять?
— Нет-нет, ни о каком лесе речь, разумеется, не идет. Место, могу заверить, достойное российского парламента.
— В какой стадии сегодня находится проект реконструкции 14-го корпуса Кремля? Здесь сроки тоже сдвинулись?
— Да, сроки сдвинулись. Но совсем по другой причине, с финансированием как раз все в порядке. Трудности исключительно организационного плана, связанные с необходимостью «отселения» тех, кто работает в подлежащих реконструкции помещениях. Это подразделения администрации президента, ФСО, Управление делами. Кто-то перебазируется в другие здания Кремля, кто-то — на Старую площадь… В течение лета эта фаза, надеюсь, будет завершена, и начнутся строительные работы. Правда, полностью «закрыть» 14-й корпус все-таки не получится. Нет возможности расселить всех, кто там сейчас находится. Поэтому полздания будет реконструироваться, полздания — продолжать работать.
— Ну а что случилось с проектом на противоположной стороне Красной площади? Федеральный комплекс «Кремлевский» приказал долго жить?
— «Федеральный комплекс «Кремлевский» — название нашего предприятия. Оно по-прежнему существует, правда, теперь уже находится в ведении Минэкономразвития. Если же говорить о проекте приспособления Средних торговых рядов под гостиничный комплекс, то да, он закрыт. Здание передано ФСО. После его реконструкции эта служба переберется сюда, освободив исторические здания в Кремле, которые в свою очередь будут переданы в распоряжение музея-заповедника «Московский Кремль». Причин две. Во-первых, экономическая: у потенциального инвестора из-за кризиса появились серьезные проблемы. Во-вторых, возникли дополнительные аргументы против с точки зрения безопасности.
— То есть спецслужбы не одобрили такую близость отеля к резиденции главы государства?
— Именно так.
— Недавно вы сообщили о предстоящей реконструкции Красной площади. Как скоро она начнется и как много времени займет?
— Пока идет изучение фронта работ — как много брусчатки придется поменять, какую сделать подоснову и так далее. Специалисты не готовы сейчас дать окончательный ответ. Хочу, кстати, сразу уточнить: реконструкция коснется исключительно поверхности площади. Никто не собирается вносить какие-то изменения в облик исторического ансамбля. И Мавзолей, и памятник Минину и Пожарскому, и некрополь у Кремлевской стены — все останется пока на своих местах. В качестве примера могу привести недавно законченную нами реконструкцию Александровского сада. Был проведен огромный комплекс работ, но это абсолютно не бросается в глаза. Примерно то же самое будет с Красной площадью. Она будет замощена все той же исторической брусчаткой. Только поверхность будет ровной и гладкой, а не как сегодня — волнообразной.
— Существует ли связь между предстоящим ремонтом и возобновившимся участием тяжелой военной техники в парадах Победы? Иначе говоря, не танки ли повредили брусчатку?
— Необходимость ремонта возникла давно. Сказываются большая поверхность площади, сложная почва, непростая динамика грунтовых вод… Но главная причина — время: с момента последней реконструкции прошло более трех десятков лет. Так что дело не в парадах. Хотя их формат наверняка будет меняться. У Министерства обороны есть, насколько я знаю, свои соображения по поводу их алгоритма, а возможно, и частоты проведения. Такой парад, который мы наблюдали последний раз, в 65-ю годовщину Победы, будет, думаю, повторен не скоро. Все-таки это уникальный случай. Мы отдавали дань признательности поколению участников войны, которое, увы, от нас уходит.
— В будущем году, говорят, парада вообще не будет.
— Полная ясность в этом вопросе наступит до конца года. Все будет зависеть от того, как скоро мы завершим подготовительные работы. Если начнется реконструкция, ни о каком параде речи, естественно, быть не может.
— Ну а когда все закончится, наши серийные танки и несерийные ЗИЛы вновь предстанут во всем своем блеске на главной площади страны?
— Конечно. Хотя очень хочу надеяться, что ЗИЛы к тому времени будут уже все-таки серийными.
