Второй этап так называемой «авторитарной модернизации»
1.
В «путинизме» периода «восстановления вертикали» нет ничего эксклюзивного. Посткризисные режимы «авторитарной модернизации» хорошо изучены на опыте Чили, Бразилии, Филиппин, Индонезии, Тайваня, Южной Кореи и др. Эксклюзивность только в деталях: например, кто-то считает, что можно было сделать и больше в годы «высокой нефти» и т.д. «Авторитаризм» с широким консенсусом, т.е. имеющий под собой «лояльное большинство», напуганное предшествующим хаосом, везде имел три составляющие: доминирование власти над обществом, примат исполнительной власти над всеми остальными структурами власти, ограничение оппозиции. При этом в каждой стране правящая верхушка говорила о «своем особом пути», якобы укорененном в какой-то национальной политической традиции. Везде привлекались в правительство «монетаристы», «гражданские технократы». Везде «авторитарная модернизация» сопровождалась периодом кратковременного экономического роста, а затем – кризиса. Везде через 7 – 10 лет обнаруживалась институциональная слабость «авторитаризма». И дальнейшие сценарии тоже были везде одинаковы, хотя и с разными сроками. А именно: от первого этапа «авторитарной модернизации» – ко второму этапу.
Почему? Казалось бы: почему правящей верхушке не сидеть вечно? Ведь есть «лояльное большинство». СМИ – в надежных руках, оппозиция маргинализована. Реальная структура власти и общества надежно спрятана от глаз деполитизированного населения, которое смотрит телесериалы. А структура эта везде состояла из: а) военные (силовики) б) избранные олигархи во главе стратегических отраслей – при том, что везде имелось «лояльное большинство», которое в нашем случае называют «путинским».
А ведь во многих случаях военные сами заявляли о курсе на «уход в казармы», сама эта правящая верхушка переходила к курсу на «расширение политического участия». Для памяти: Сухарто в Индонезии начал свой путь в 1973 году, как и Пиночет в Чили. При этом в Чили, например, в 1988 году (т.е. через 15 лет) 52% чилийцев уже на свободных выборах проголосовали против Пиночета. Это значит, что ему хватило 10 лет, чтобы открыть дверь второму этапу, который и привел к голосованию 1988 г. В Индонезии потребовалось больше времени. До конца 80-х гг. режим Сухарто был весьма популярен в «третьем мире» в качестве образца «авторитарной модернизации». Но даже и он в середине 80-х инициировал поворот к «политической дерегуляции». Не будем тут вдаваться в детали.
Можно, например, просто сегодня переиздать прекрасную коллективную монографию «Авторитаризм и демократия в развивающихся странах» (изд-ва «Наука»), подготовленную ИМЭМО. Издана в 1996 году. А читается, как сегодня и прямо для нас написанная. В ней вся логика политической модернизации описана на примерах 17 стран. Там, где все проходило относительно успешно, – процесс имел три этапа, как в Чили: первый этап – постхаосное восстановление вертикали, второй – создание крупного оппозиционного гражданского «хаба», третий – переход к «полной демократии».
2.
Что же происходит сейчас в России? Мы, несомненно, стоим на пороге второго этапа. Можно, конечно, сожалеть, что не третьего. Но если учесть, что никто не хотел бы переворота и общественный консенсус о стабильности вполне уже зрелый, то неплохо и то, что второй этап надвигается.
Каковы его признаки? Первый заключен в том, что Путин в 2008 году все-таки «ушел», хотя и мог бы легко пойти на третий срок. Второй признак таков: если приглядеться, в 2009 году тема конца этапа «восстановления вертикали» стала предметом очень широко обсуждения. Хотя «охранительская» журналистика и пыталась свести все дело к «аппаратной борьбе» в Кремле и инициативам одного аналитического центра, в действительности, ситуация сегодня совершенно иная, чем в 2007 и в 2008 годах.
Конец путинизма как централистской модели обсуждается публично и широко. К осени 2009 года имеется очень широкий консенсус ведущих политических журналистов, профессиональной политологической среды, деятелей гуманитарных наук вокруг того, что оставаться в «путинизме» формата 2003 – 2008 гг. далее нельзя. Он себя исчерпал.
Мысль о том, что 10 лет – это достаточно и даже много для режима вертикали – понятна всем. В том числе и многим людям внутри правящей группы.
Логика второго этапа везде такова: за N посткризисных лет власть жестко удерживается в руках силовой верхушки, с которой тесно связана небольшая группа олигархов. Эта верхушка активно использует гражданских технократических специалистов в правительстве для создания условий экономического роста. Так было и у нас.
Период экономического роста создает помимо олигархии новую среду, новый довольно широкий активный слой, который напрямую от этой олигархии не зависит. Так теперь и у нас. В любой губернии вы ясно видите две большие группы активного слоя: одни работает на вертикально-интегрированные холдинги и связаны с правящим олигархатом, другие – после дефолта 1998 года создали свои бизнесы на местные деньги. В эту же среду «нового среднего класса», поднявшегося за путинскую десятилетку, входят, как это было в Индонезии или на Тайване, помимо «бизнесменов неэлитарного уровня», инженеры и техники, квалифицированные управленцы, юристы, врачи, журналисты, вузовские преподаватели, люди науки и искусства.
3.
Вопрос в том, перейдем ли мы ко второму этапу? Или пойдем «по кругу», т.е. зайдем по второму разу в «путинизм». С некоторыми нюансами, но с общей логикой, практически везде (Чили, Турция, Бразилия, Филиппины, Тайвань) военные и силовики сами начинали тему «ухода в казармы», сознавая, что централизм не позволит их странам развиваться дальше. И, как правило, вопрос второго этапа – это был вопрос о «второй партии». Заметим, что и в России уже несколько лет идет дискуссия о «второй партии». Сейчас есть явные свидетельства того, что нынешняя верхушка перестала ограничивать «Справедливую Россию». Может ли вокруг «СР» образоваться большой узел нового консенсуса? Может ли она стать новым крупным общественным узлом и в результате за 5 – 6 лет превратиться в партию, которая получит власть? Теоретически – да. И, вероятно, какие-то здоровые силы в Кремле на это отчасти рассчитывают. Хотя и очевидно, что она находится не в той стадии готовности, чтобы быть полноценным узлом, новой очень широкой рамкой, притягательным центром всех новых общественных энергий. В ней уже сейчас есть довольно яркие отдельные фигуры. Но в целом ее политическая энергия как-то ощутимо слабовата. Одни в этом видят «субъективные причины» и говорят, что Миронову не хватает личной политической хватки, и его высказывания слишком «реактивны», другие считают, что партии не удается создать кулак из своих вполне подходящих для «второго этапа» фигур – депутатов ГД и региональных политиков. Третьи считают, что партия – вообще слишком непопулярная в российских условиях институциональная платформа. Четвертые, зная практику других стран, отмечают, что «второй партией» в «авторитарных модернизациях», как правило, становились партии умеренно-националистические. Это понятно: поскольку повестка дня «социальной политики» к концу «восстановления вертикали» обычно бывает уже полностью присвоена правящей олигархией. Собственно, так и у нас, ведь лучшие «социальные политики-популисты» сегодня – это Путин и Лужков. Поэтому в других странах на этом этапе ядром консолидации общественных энергий новых неолигархических слоев оказывались партии с моральной риторикой правого толка. Умеренным социалистам приходилось вступать в альянс с христианскими демократами в таких случаях. В свое время Рогозин не смог удержать рамки «христианской демократии» и завалился в «хайдеровщину». Но теперь об этом «пролитом молоке» можно уже и не вспоминать.
Да, партия – как институция в плане доверия – по-прежнему не очень хороша в России для того, чтобы быть центром консолидации больших и живых социальных энергий. Скорее, это могло бы происходить в каких-то других институциональных формах. И лишь на последней фазе принимать форму партии, когда широкая новая среда уже образована органически.
4.
Что угрожает неизбежному второму этапу? Угрозы три. Первая – это желание известных околокремлевских кругов быстро создать «обманку» второго этапа авторитарной модернизации. То есть, огрубляя, «Гражданский форум» по второму разу». Тут есть фундаментальный момент: второй этап нельзя технологически создать сверху, его нельзя создать «административно». Результатом будет только централистский муляж. Но вменяемая часть силовой олигархии может, как это и видно на многих примерах, последовательно и аккуратно открывать все более широкий коридор для органического роста и консолидации вокруг повестки дня «второго этапа». При этом искушение создать телевизионный муляж «общественного пробуждения» – из экспертных конгрессов и форумов, активизации Общественной палаты, системы госгрантов, каких-то организованных сверху Всероссийских съездов учителей или врачей и т.д. – конечно, у кремлевских технологов очень велико. Десять лет централизма обладают огромной инерцией. Да и специалисты по замене «политического» на «политтехнологическое» набили руку.
Вторая угроза – в «парадоксе первого шага». Дело в том, что после 10-летия пиночетовщины кажется почти невозможным создать органическую платформу – кроме, конечно, радикально-оппозиционной, т.е. заведомо маргинальной и негодной, – без Кремля. Но в этом-то и вызов. Создать ее можно. И везде это удавалось. В сущности, сейчас нас ничто не отделяет от того, чтобы группа из 20 человек не обратилась к более широкой группе единомышленников из 300 человек, сохранивших репутации во время «восстановления вертикали». Причем это те, кто сохранил репутации и от участия в радикальной оппозиции, и от самозабвенного публичного обслуживания «путинизма». Вот такая группа в 300 человек вполне могла стать платформой для всех представителей того «нового среднего класса», который благодарен «путинизму» за годы стабильности, но при этом сознает, что двигаться надо дальше. Угроза заключена в том, чтобы вообще не сделать «первого шага». Его ведь можно не сделать даже в условиях общественной готовности. Можно только добавить, что этот список на 300 имен уже составлен. И не в каком-то кабинете. А ходом самого десятилетия. И его достаточно легко огласить.
Третья угроза заключена в том, что лидер первого этапа «авторитарной модернизации» вместо того, чтобы участвовать во втором, может просто выжить из ума. Власть обладает свойством выжигать мозг. Что получится, если «мозг выжжен»? Тогда вместо второго этапа мы получим «другое то же самое»: под Медведева подведут «телевизионную картинку» (активный президент активно работает), за год примерно 250 радикально настроенных активистов-оппозиционеров будут убиты друг другом, а примерно 1500 посажено органами по борьбе с экстремизмом, «новый средний класс» будет активно переезжать в другие страны. Переход к другой моральной и когнитивной атмосфере в обществе будет невозможен, поскольку не дадут институционально оформиться локомотиву. На всех этажах вертикали будет гнить коррупция, верхушка окончательно превратится в «цккпсс» с каким-то ежегодными массовыми «кампания по борьбе с…». Выжжен ли мозг? Я думаю, нет.
Иначе говоря, несмотря на угрозы и риски, осенью 2009 мы имеем на руках все три благоприятных фактора: наличие нового (постдефолтного) среднего класса, возможный список большой группы лидеров, которые будут опознаны обществом как «свои» и готовность определенной части Кремля перейти из зоны «нагнетания централизма» ко второму этапу вполне «нормативной» авторитарной модернизации.
ОПРОС: Чем лично вас осчастливил Путин?
