Однажды мне довелось побывать в так называемом «обезьяннике», вернее, пооколачиваться около железной решетки, за которой сидели задержанные по каким-либо причинам «элементы»: абсолютно не говорившие по-русски темнокожие «братья», парочка пьяных мужиков, спящий дед, вульгарная девка в драных колготках и перепуганный подросток в окровавленной рубахе.
Дело было в Москве, осенью 2004 года. Я вышла из подъезда за хлебом, обутая на босу ногу в папины ботинки, накинув на плечи его же куртку. Во дворе стояла милицейская машина. Я ни о чем не думая прошла мимо, любуясь желтыми листьями на тротуарах. И даже когда из машины вылез милиционер и спросил мои документы, сразу не въехала в смысл «просьбы».
— Документы!- заорал милиционер и посмотрел на часы.
Я психанула, объяснив, что меня все «менты задолбали», а паспорта у меня нет, в хлебном магазине его не спрашивают.( В московском метро, в которое я была вынуждена спускаться по нескольку раз на день, тогда действительно творилось что-то невообразимое: спешащих людей останавливали «органы правопорядка», кого-то уводили в местное отделение, кого-то отпускали, в общем, райское было время, учитывая и периодические взрывы ).
«Мент» без лишних слов в ответ на мою тираду втолкнул меня в машину, швырнул ботинок, который соскользнул с моей ноги, следом, и мы поехали. Я сидела на продавленном сиденье разбитой колымаги, подпрыгивая на ухабах до потолка, больно ударяясь головой, и умирала от ужаса и стыда. Изучая затылок своего мучителя во всех подробностях, я думала о самых страшных ситуациях, увиденных мною в криминальных сводках.
Парень, не оборачиваясь, зачем-то «мягко» посоветовал мне «заткнуть пасть» и не провоцировать его. Самое интересное, что я молчала и так. Водитель-милиционер, посвистывая, крутил баранку и засматривался на длинноногих девушек, одетых с иголочки, вышагивающих по пешеходным тротуарам с гордым, самоуверенным видом. Милиционер с замашками садиста был очень симпатичен лицом и весьма высок станом. Уродливая милицейская форма не смогла скрыть его атлетически сложенной фигуры и мощных бицепсов на руках. Парень иногда поворачивался к своему немногословному сослуживцу(свистуну), демонстрируя мне свой идеальный профиль. Санек (так его звал шофер) уже несколько минут изучал меня в зеркале, смотря в упор серыми, как сталь, но колючими, как чертополох, глазами. Мы приехали в участок. Санек грубо выволок меня за шкирку, и шел сзади, конвоируя .
В обшарпанном коридоре, проверив мои карманы и достав откуда-то бланк, он, примостив его на колено, стал спрашивать у меня дату моего рождения, адрес проживания, цель приезда, тщательно записывая информацию, держа ручку длинными, с кое-где сбитой на костяшках кожей, пальцами.
Я накануне наелась чеснока и на приказ подойти ближе ответила отказом ( не хотела травмировать обоняние злыдня).
Санек наорал на меня, сказав, что я строптивая коза, и посулил обломать мне «все роги».
Затем он впихнул меня в какой-то плохо освещенный коридор и скрылся.
— Слышь, сестренка!- раздался из «обезьянника» хриплый голос. Стоя в коридоре и дожидаясь «выхода» главного «ментаря», я почувствовала, как до моего плеча дотронулась чья-то рука.
Я обернулась.
Дремавший до этого дед, проснувшись, подошел к решетке и теперь жалобно смотрел на меня, на манер животного из зоопарка, протянув трясущуюся руку.
— Есть закурить?- лицо старика сморщилось. Он чихнул.
Я, не находя слов, отрицательно покачала головой.
В голове у меня мелькала малодушная мысль: «А что , если меня посадят в камеру к какому-нибудь бандиту или насильнику! »
Внутренне я уже готовилась к самому худшему, и меня затрясло не по-детски, когда дверь одного из кабинетов распахнулась, и навстречу мне вышел невысокого роста краснолицый мужчина при погонах.
— Ну что будем делать с вами?- начальник нисколько не удивился моему внешнему затрапезному виду. Он для приличия поковырялся в зубах и сплюнул себе под ноги. Я сбивчиво поведала свою жалкую историю о пресловутой буханке хлеба, отсутствии паспорта, а также справедливости на белом свете. Мужчина высморкался в грязный платок.
— А ну, поди сюда, …!- поманил он коротким пальцем стоявшего невдалеке Санька и высморкался еще раз. Его лицо еще больше побагровело, воротник рубашки угрожающе врезался в толстую шею.
-…!…!…!…!- последовала затем длинная серия непереводимых фраз.
Под каждой из них я готова была расписаться и поставить штамп.
— По уставу задерживать мирных граждан не положено!- просипел начальник, подпрыгивая.
Санек невозмутимо мешал в металлической кружке чай и ухмылялся.
— Она никакая не русская! — буркнул он, глядя на меня. — Вылитая чеченка. Такие, как она, не стесняясь наших пацанов на тот свет отправляли.
— Я русская!- взвилась я, притопнув ногой в огромном ботинке.
Почему-то тогда я так и не смогла сказать ничего определенного этому Саньку. Идя за ним по длинному коридору, я, не сдержавшись, горько заплакала. Он, открыв двери, выпустил меня на свободу, допивая остывший чай и вытирая рот рукавом.
— Не попадайся мне больше!- пригрозил он, закуривая. -Так просто не отделаешься.
— Зачем ты так?- его напарник виновато посматривал на меня.- Девчонка же, не мужик!
-Да она мне сразу не понравилась!- услышала я, заворачивая за угол. Новый приступ рыданий не заставил себя долго ждать.
Полдня я околачивалась у метро, не решаясь попросить у прохожих денег на проезд. Мелочь при аресте куда-то подевалась из кармана, а вместе с ней и проездной. Какой-то парень, наконец, сжалившись надо мной, сунул мне в руку десятку, брезгливо оттопырив пальцы, боясь прикоснуться.
Парень с глазами, колючими, как чертополох, потом не раз снился мне. Правда, во сне он был совершенно другим: улыбчивым и добрым.
ОПРОС: Что вы чувствуете при виде милиционера?
