Адвокат Андрей Ромашов раскрыл «МК» все тайны дела Сергея Сторчака
Когда оказываешься на Петровке, не думаешь, что попадешь к адвокату. Но офис Андрея Ромашова, адвоката замминистра финансов Сергея Сторчака, с которым я договорился обсудить дело его подзащитного, которое в конце концов завершилось тем, что в конце января Следственный комитет закрыл его, признав «отсутствие состава преступления», находится на Петровке. Для него она – родной дом, карьеру он начинал по более известному адресу, в доме под номером 38. Отработав 20 лет в МВД, последние 16 лет Ромашов находится по другую сторону баррикад. В его кабинет – опыт сказывается — ведет несколько «шлюзов», все подступы просматривают видеокамеры, которые дают изображение на восьми картинках. Главное украшение кабинета — фотография, но не Дмитрия Медведева и не Владимира Путина, а Петровки, 38 в фас. Помимо хозяина в кабинете адвоката присутствовала супруга Сторчака, Людмила, она редко, но зато эмоционально вступала в беседу.
— В прессе много говорилось, что «дело Сторчака» — это давление на Кудрина со стороны Сечина. Проблема разрешилась на высшем уровне.
— Я об этом ничего не знаю, особенно про Сечина. Да и говорить сейчас об этом как-то некорректно. Но мы подразумеваем несколько иные мотивы. Там была определенная ситуация до вступления Сторчака в должность. Эти долги курировались некими фирмами-посредниками, которые были образованы представителями силовых структур. Когда Кудрин стал министром, он дал прямое указание Сторчаку избавиться от всех этих паразитов. Так вот, от представителей этих силовых структур Сергею Анатольевичу начали поступать не то чтобы угрозы, но недвусмысленные предупреждения о том, что для него все это может закончиться плохо. Эти факты мы считаем одними из мотивов.
— Дело длилось более трех лет. Ваш подзащитный провел за решеткой 11 месяцев. И все это время оставался замминистром финансов, к нему приезжал даже министр Алексей Кудрин. С чего все началось?
— Я вам расскажу небольшую предысторию. Сначала зачетными операциями по долгам развивающихся стран бывшему СССР, в частности, Алжира, занималось ВО «Внешинторг». Это был госагент, уполномоченная организация. Схема проста: «Внешинторг» забирал товары в счет долга, не платя ни копейки алжирцам, реализовывал эти товары, и после этого прибыль отчислял российскому бюджету, за исключением оплаты своих каких-то там расходов. Но в 1996 году схема стала государству не выгодна. Бюджету нужны были деньги, и не потом, а сразу. Плюс ко всему Внешинторг расстроил отношения то ли с Алжиром, то ли с российским Минфином. Как именно — в материалах дела конкретики нет.
Кроме того, были недочеты в отчислении налогов. Но раз с бюджетом Внешинторг расплачивался по тем ценам, которые показывал, то, скорее всего, все было продано по слишком «бросовым» ценам. Перешли на тендер, привлекать стали предприятия среднего бизнеса, которые способны более или менее значительную сумму отчислить в бюджет. Причем все участники тендера получили квоты, никто не остался обделенным. А риски были — качество товара в счет долга, сами понимаете. Именно поэтому и был применен коэффициент 0,3 — то есть дисконт. Вот пример ЗАО Содэксим: он перечислил в бюджет $24,24 млн, получив право на алжирские товары на сумму более $80 млн. Этим поглощались все риски. Зато претензий уже никто ни к кому не имеет.
— Откуда взялся Содэксим?
– Было 4 учредителя — юрлица, все выходцы из Внешинторга. Сделано это было для того, чтобы воспрепятствовать посторонним участвовать в сделке. Содэксиму по праву преемственности переданы два контракта с Алжиром, несмотря на то, что был тендер. Все свои. Содэксим начал изыскивать средства для перечислений в бюджет. Вот здесь появляется ЗАО ПКК Санта-РАТ. Эта структура заключила с ЗАО Содэксим договор о комиссии и перечислила за ЗАО Содэксим $24,24 млн двумя или тремя траншами.
— Что за фирма ПКК Санта-РАТ?
— Обычная частная российская фирма. Она не вступала с нашим государством в договорные отношения, только с Содэксимом. По договору комиссии Содэксим брал на себя обязательства за вложенные деньги передать алжирский товар на сумму с дисконтом в распоряжение ЗАО ПКК Санта-РАТ. Деньги были перечислены, Открыто было 4 аккредитива, а товары не пошли по вине алжирской стороны. Иными словами, Банк Алжира должен был в счет долга перед СССР расплатиться со своими поставщиками товаров, которые шли в оплату долга, но этого не сделал. Потом выяснилось, что именно в 1996 году он закрыл аккредитив. В материалах уголовного дела эти документы есть.
— О каких товарах идет речь?
— Финики, вина, ароматизаторы.
— Где предполагалось их реализовывать?
— Изначально в России, но спустя два года, в 1998-м, Содэксим получил право на реэкспорт этих товаров, на их реализацию без завоза на таможенную зону РФ. Следствие оспаривало тот факт, что Содэксим собственник и денег, и товара. А право на реэкспорт как раз говорит об обратном. Дважды оно продлевалось. Продлевались и аккредитивы, причем за каждое продление этих 4х аккредитивов Содэксим отдельно выплачивал в бюджет определенные суммы.
— А почему Алжир так и не расплатился?
— Без объяснения каких-либо причин.
— И что же наше правительство, оно не предпринимало никаких действий?
— Дважды, по-моему, проводились встречи на высоком уровне при участии сотрудников МИД и Минфина. В одной из них участвовал Сергей Анатольевич Сторчак, тогда он в Внешэкономбанке работал, обеспечивая механизм этой вот сделки. Но алжирская сторона предпочитала отмалчиваться.
-На этом, так скажем, погорел не один Содэксим?
— Погорело ЗАО ФФГ, но им деньги вернули спустя несколько месяцев, после того как выяснилось, что контракты не могут быть реализованы.
-Так сразу и вернули? Какую сумму?
— Сумма там менее значительная, чем у Содэксима, но тоже приличная, вернули тогда же, еще в 1996-м году. Содэксим не требовал возврата, а они потребовали. Минфин успокаивал Содэксим: «Вам придется подождать», «Мы сейчас урегулируем с Алжиром эти отношения», «Это не окончательное решение» — все в таком духе. Потом Содэксим попросил обратить деньги, внесенные в бюджет, в сторону долга Индии, Китая, других стран. Эти вопросы рассматривались, но не вышло – из-за курсовой разницы. Только в 2006 году, когда подписали межправительственные соглашения между Алжиром и Россией, стороны констатировали, что дальнейшие погашение долга в прежнем режиме невозможно. Тогда же списали всю задолженность, в том числе и ту часть, которую приобрел Содэксим.
— Получается, ноги растут со стороны государства. А как считались проценты, которые Содэксим собирался получить от бюджета, соизмеримые с первоначальными $24,24 млн?
— В процессе переговоров межу Минфином и Содэксимом была применена система урегулирования на основе ставки ЛИБОР. Эта система расчетов для России наиболее выгодна. Поэтому ее Сторчак и применил. Если отталкиваться от ставки рефинансирования российского ЦБ, то сумма, которую должен был бы заплатить бюджет, дошла бы до $120 млн.
— И это тоже было бы законно?
— Да! Содэксим первоначально настаивал на $90 млн, и именно Сторчак свел до $43 млн эту сумму. И мог бы, сейчас об этом можно говорить, опустить эту сумму до $30 млн.
— Вернул бы Содэксим деньги компании Санта-РАТ?
— Компании нужны были не деньги, не $24,24 млн, а товары, и на сумму в три раза большую. В 1998 году было заключено в дополнительное соглашение к договору комиссии, содержание которого, кстати, оспаривалось следствием. Но в материалах дела есть подлинники, по которым Санта-РАТ предоставил Содэксиму более широкие полномочия — право собственности на товар и на его реэкспорт.
— Ну а потом? Время прошло, наступил 2006 год, когда Алжиру списали долги…
— Санта-РАТ ликвидирован в 2004 году. Был обанкрочен московским арбитражным судом по иску фирмы «Восток-Менеджмент» о неоплате ряда векселей на сумму примерно эквивалентную внесенной за Содэксим. Процедура банкротства длилась где-то год. Ни разу представили ЗАО Санта-РАТ в суд не являлись. И как выяснилось впоследствии, предметом банкротства выступили фиктивные векселя фирмы «Тополь-Т» — там был номинальный директор, хозяйственной деятельностью фирма не занималась. Но это уже было установлено потом. Поэтому мы и говорим все время, что если представители ЗАО ПКК Санта-РАТ захотят, они в любой момент, с учетом того, что они не являлись участниками арбитражного разбирательства, могут восстановить свои права в судебном порядке. Но по закону именно Содэксим имеет все права на возврат этих денег.
— А не было ли пересечений между владельцами Санта-РАТ и Содэксима?
— Акционеры Санта-РАТ – Игорь Кругляков, один из обвиняемых по делу, и его супруга.
— Теперь понятно, при чем здесь Межрегиональный инвестиционный банк, членом совета директоров является Кругляков…
— Игорь Кругляков, Виктор Захаров — гендиректор ЗАО Содэксим, Вадим Волков — председатель совета директоров Межрегионального инвестиционного банка, бывший замминистра финансов, — все они проходили по одному делу с Сергеем Сторчаком. Кругляков являлся на тот период одним из акционеров этого банка. Деньги перечислялись из МИБа, но это подтверждает, что Кругляков как раз владельцем этих денег и является. Потому что одна из версий обвинения указывала на то, что эти денежные средства не были проведены Содэксимом по балансу. В материалах дела мы неоднократно указывали, что по балансу Санта-РАТ также эти денежные средства не были проведены. Это не более как транзитные структуры. И единственный правообладатель этих денег и есть Кругляков, если даже с формальной точки зрения подходить. Кругляков об этом в суде прямо и высказывался: «Как же так, я — владелец денег и вы меня обвиняете в их хищении?»
— Как сложилась судьба обвиняемых или подозреваемых по этому делу?
— Дело прекращено, они уже не обвиняемые и не подозреваемые. Ситуация складывалась так: дело было возбуждено в отношении Захарова и Волкова, которые были задержаны и арестованы в качестве обвиняемых. Затем был задержан и арестован Сторчак, в отношении которого, заметьте, дело не возбуждалось. А за день до задержания в суд поступило ходатайство следователя, Сторчак даже не знал, что он является по делу подозреваемым. Его судьба уже была, естественно, на той стадии предрешена.
— Не будет ли рецидивов этого уголовного дела?
— Здесь надо вернуться к началу. На момент возбуждения дела было уже вынесено два постановления. Одно алжирское, а второе кувейтское. Их объединили. По Кувейту, а там инкриминировалась та же попытка покушения на хищение бюджетных средств, хотя в случае Кувейта речь шла о товарном погашении долга перед ним со стороны СССР, но процессуальным путем пришли к тому, что состава преступления нет. Но до этого алжирское и кувейтское дела следователь Валерий Хомицкий объединил в одно производство по указанию тогдашнего начальника главного следственного управления СКП Дмитрия Довгия. Последний же потом в суде признал, что ни в кувейтском, ни в алжирском деле нет состава преступления. Он же заявлял, что открыть дела его заставил глава СКП Александр Бастрыкин. Дальше Генпрокуратура закрывает кувейтское дело. Но официально оба дела не разъединяются, значит, продолжение следствия по алжирскому делу, по сути, становится незаконным. Это беззаконие так и продолжалось весь период расследования.
— На каких версиях это беззаконие основывалось?
— Первая версия обвинения, собственно, она и послужила поводом к возбуждению дела, заключалась в том, что правительство РФ выполнило все свои обязательства перед ЗАО Содэксим. А ЗАО умышленно уклонилось от выполнения своих обязательств. В этом и состояла обвинительная версия. Потом нашли письмо банка Алжира о том, что он запрещает дальнейшее выполнение всех этих контрактов, и стало очевидно, что от ЗАО Содэксим ничего не зависело, и уклониться оно ни от чего не могло, да и не собиралось, а все произошло по инициативе алжирской стороны. После этого формат обвинения изменился. Сергею Анатольевичу добавили 285 статью, кроме 159 части 30, то есть превышение должностных полномочий. Ему одно и то же деяние, по версии следствия, дважды вменялось в вину, что законом запрещено.
Вторая версия обвинения была совершенно нелепая — якобы те первичные $24 млн в бюджет не поступали, было использовано поддельное авизо. Где они его нашли, непонятно, мы его в деле не обнаружили. Реквизитов фальшивых авизо в материалах дела не приводилось.
Тут Людмила Сторчак, до сих пор не вмешивавшаяся в разговор, не выдержала: «Все понимали, что человека просто гнобят ни за что. Наш адвокат хорошо тогда выступил и все рассказал, и судья смотрел на обвинителей — что делать? Они пошли в коридор и там выдумали фальшивое авизо. И это казалось правдоподобным: кто же знает, что там в 1996-м году происходило. Даже Сергей мог быть так же обманут, как и все. Но когда мы стали со специалистами проверять все эти денежные документы, то поняли, что это было сделано только для того, чтобы объявить на всю страну — Сторчак украл из бюджета».
Адвокат снизил эмоциональный накал:
— Это была хохма, я говорю об авизо. Когда мы попытались у следователя Хомицкого выяснить, что же он подразумевает под авизо, он признался в суде, что ему трудно отличить авизо от аккредитива. Главное – чтобы суд продлил содержание под стражей. В этом состояла вторая версия обвинения. Но мы подсказали следователям, где найти документы, свидетельствующие о зачислении денег в бюджет, их нашли в федеральном казначействе. Через полгода сложилась окончательная версия — Содэксим никаких прав не имеет на возврат этих денег, права принадлежат только ЗАО Санта-РАТ, если оно не ликвидировано, а действует. Последняя версия совсем убогая. Она противоречила первой, где следователи сами доказали, что как раз Содэксим имеет все права, раз, по их версии, он уклонился от их реализации, а здесь оказывается права имеет только ликвидированный Санта-РАТ. Московский Арбитражный суд поставил на этом, как я понимаю, пока не жирную, но точку, присудив в ноябре 2010 года $43 млн Содэксиму.
— Но ведь вы говорили, что эту сумму можно было снизить до $30 млн. Кто ответит за недостающие $13 млн, следователь Хомицкий или Бастрыкин?
— Вы сейчас воспроизвели доводы адвоката, представлявшего интересы Содэксима. Он предъявил к уплате $58 млн с копейками, учтя именно ставку рефинансирования за три года следствия. Но арбитражный суд отклонил это требование — никто не мешал Содэксиму обратиться в арбитражный суд с иском, но на начальном этапе следствия. Мешать-то формально никто не мешал, но когда гендиректор Содэксима содержится в следственном изоляторе, а сотрудники разбежались, по арбитражным судам ходить некому.
В 2009 году на этапе ознакомления с материалами уголовного дела следователь Исканцев А.Г. в письменной форме предложил гендиректору Содэксима Захарову обратиться в арбитражный суд с иском о взыскании вышеуказанной суммы. Но в противоречие этому в 2010 году после обращения Содэксима с иском в арбитражный суд руководитель следователя Хомицкого начальник ГСУ СКП Маркелов направил письмо председателю арбитражного суда Москвы Олегу Свириденко о том, что на данной стадии процесса иск не подлежит рассмотрению. Это письмо арбитражный суд отверг, но тут вызывает умиление противоречие следовательской логики, которое прямор указывает на то, что следователи рассматривают ситуацию с Содэксимом только в выгодном для себя ракурсе — а именно любой ценой стремились закончить данное уголовное дело. Даже противореча собственной логике.
— Дело прекращено за отсутствием состава преступления в действиях обвиняемых. Вы собираетесь подавать иск о моральном вреде, возмещении каких-то убытков?
— Есть в УПК 134 статья — право на реабилитацию. Мне представляется, что механизм реализации этого права у нас не отработан вовсе. Реабилитация возможна за незаконный арест. Но в избрании меры пресечения участвовали судья, прокурор, судебная коллегия московского городского суда, я уже не говорю о следователе и прочих заинтересованных лицах. Против кого нам подавать иск? Следователи будут говорить «мое решение было удостоверено в суде, его поддерживал прокурор». Прокурор скажет «да мы тоже действовали на усмотрение суда», а судья «мое решение вступило в законную силу». И что делать? То есть судиться с судом, и не одним, а с несколькими составами.
Есть и иной предмет реабилитации. Это возмещение ущерба, связанного с уголовным преследованием. Если Сергей Анатольевич примет такое решение, будем пытаться его реализовать.
К тому же есть еще два обстоятельства. Первое – подавать в суд на следствие не совсем этично. Потому что следователи могли довести дело до суда, который бы его и прекратил, но это еще несколько месяцев разбирательств. Второе – а с кого, собственно, требовать компенсации? Вы же понимаете, что в конце концов – с Минфина, а Сергей Анатольевич замминистра финансов, опять не совсем этично.
— Но тогда хотя бы государство само себя должно было высечь…
— Ну это несколько вульгарное понимание, но это так. Парадокс в другом. В бюджет поступили спорные $24,24 млн — но это версия следствия. В действительности, указанная сумма поступила лишь на банковские бюджетные счета, но в бюджет не могла быть зачислена, поскольку основанием ее зачисления, а именно выполнение государством своих обязательств по предоставлению Содэксим алжирской квоты, выполнено не было. По Бюджетному кодексу, после исключения из него статьи 6, указанные денежные средства, опять-таки по следственной версии, могли быть зачислены в бюджет в случае признания их судом бесхозными в связи с ликвидацией фирмы Санта-РАТ, перечислившей их на бюджетные счета. Только после этого указанные средства по закону могут считаться бюджетными, согласно следственной версии. Без решения суда (о бесхозности денег) их нельзя рассматривать как бюджетные средства. Значит, их нельзя ни украсть, ни покушаться на их хищение. То есть дело против Сторчака с самого начала дутое.
СПРАВКА «МК»:
16 ноября 2007 года Сергей Сторчак, Вадим Волков и Виктор Захаров были арестованы.
23 ноября СКП предъявил им обвинение по статьям 30 и 159 УК — «покушение на мошенничество, совершенное организованной группой либо в особо крупном размере».
В декабре в деле появился четвертый фигурант. Был арестован президент ЗАО «ВО Внешторгбизнес» Игорь Кругляков.
10 января 2008 года Басманный суд Москвы продлил срок содержания Сторчака под стражей. Позднее срок продлевался еще трижды и составил в общей сложности 11 месяцев.
21 октября Сторчак и Захаров были выпущены под подписку о невыезде.
В январе 2009 года следствие по делу было возобновлено.
В ноябре 2010 года Арбитражный суд Москвы признал долг Минфина перед «Содэксимом».
31 января 2011 года адвокат Сторчака сообщил, что дело против его подзащитного прекращено.
