В условиях «экономики казино» любой реальный труд, а тем более сельский, оказывается нерентабельным по сравнению с «легкими деньгами» из порочного воздуха мегаполисов. Следовательно, стимулы для привлечения людей на село могут быть только внеэкономическими. Например, такие, как создание среды, защищенной от всех негативных сторон урбанизма: социальной разобщенности, опасной для здоровья экологии, нравственного растления.
Депрессивные города будут расселять
Доклад Минрегионразвития «Основные направления поддержки монопрофильных городов» может радикально изменить внутреннюю политику России. По своему размаху те меры, которые предусмотрены в документе, сравнимы с эпохой екатерининского освоения южных земель или поэтапного прорыва русских в Сибирь.
Но если в прежних проектах речь шла о том, чтобы строить новые города, то сегодня коньюнктура экономики и объективные вызовы истории требуют от государства противоположных задач. Речь идет не о строительстве новых населенных пунктов, а о расселении старых.
Перемены коснутся моногородов, то есть поселений привязанных к одному виду производства. Готовится новая Федеральная целевая программа, в которой монопрофильные города делятся на прогрессивные и депрессивные. Первым правительство обещает донорскую поддержку и все условия для технологического рывка в новый век, а последние будут расформированы.
Как правило, монопрофильные поселения создавались под нужды планового хозяйства Советской империи. Благодаря этому опыту мы знаем такое словосочетание как «градообразующее предприятие». Если в условиях рынка такое предприятие становится убыточным, город начинает вымирать. В последнее время моногорода постепенно стали возрождать свой потенциал. К сожалению, среди них обнаружились такие населенные пункты, которым уже никак не подстроиться под ритм рыночной действительности. Их индустриальные мощности по-прежнему ориентированы исключительно на работу в советской плановой системе и являются безнадежно устаревшими с технологической точки зрения.
Куда переедет город?
Представитель Минрегиона Андрей Нещадин считает: экономически нецелесообразно поддерживать города, в которых предприятия работают на технологиях 30-40-летней давности, модернизации не было последние 15 лет, и которые удалены от рынков сбыта. Есть шансы выжить у четырех типов городов: спутников крупных конгломератов, обладателей уникального потенциала, городов на притрассовых территориях и тех, которые смогут перепрофилироваться под сельское хозяйство с уклоном в крупные агрохолдинги.
Однако, бездумно разбрасываться бюджетными деньгами правительство не намерено. Поэтому меры тотальной господдержки «пройдут обкатку» на 3-5 пилотных проектах. «Прогрессивные» моногорода будут отбираться на конкурсной основе. Для них уготованы все возможные меры стимуляции роста, в том числе привлечение госбанков для финансирования проектов, выделение грантов из бюджета, субсидирование тарифов на электроэнергию реструктуризация задолженностей по налогам.
С именами неудачников ситуация чуть более отчетливая. Вице-премьер Александр Жуков, курирующий проблемы моногородов, включил в «черный список» около 20 субьектов: от Пикалево в Ленинградской области до Ярового в Алтайском крае. Свой «черный список» имеется и у Минпромторга, куда входят Парфино, Гаврилов-Ям, Нытва и Белая Березка.
«Социальные риски в депрессивных городах очень велики. Собственники не заинтересованы в модернизации предприятий. Деньги туда никто не вкладывал даже в период экономического роста», — говорит замминистра промышленности Станислав Наумов. «Там находятся предприятия, где работает не менее 25% занятого населения, — поясняет он. — Собственник уехал, актив ему не нужен, а менеджер, которого он оставил на хозяйстве, — это уровень директора прачечной».
Если учесть, что проблема безработицы в стране принимает угрожающие обороты, то реформа кажется более чем своевременной.
Горькие плоды индустриализации
Обратимся теперь к эпохе, когда тотальная урбанизация воспринималась как единственно возможный вариант исторического пути, то есть — к эпохе индустриализации. Тогда страна буквально отдала деревню в жертву промышленному прогрессу. Для товарища Сталина это было единственным способом спасения страны. Только так можно было сохранить СССР в качестве самостоятельной геополитической силы, способной выбирать собственную судьбу и отвечать на внешние угрозы. Ни одна страна мира не совершала ничего подобного за столь короткие сроки.
Можно спорить о последствиях этого процесса, однако подвергать сомнению тот факт, что кампания из предшествующих пятилеток подарила нам победу в войне с Германией — просто абсурдно.
Принято в качестве исторической аксиомы, что смерть русской деревни как цивилизационного явления стала результатом этой «индустриальной жертвы» советского народа. Но и здесь остается пространство для дополнений. Ведь хрущевское время «сельскохозяйственного маразма» оказалось едва ли не менее губительным для деревни, чем коллективизация.
Не лучше обстояло дело и в брежневское время. За относительно благополучный период развитого социализма страна так и не бросила в село газовую трубу, а борьба с традиционными ценностями (на которых стоит деревня как социальное явление) приняла в послесталинский период вид государственной программы. Были узаконены и всячески поощрялись аборты, созданы социально-экономические условия, порождавшие «бегство» в город и алкоголизм.
Гиперурбанизация — дочь потребительского эгоизма
Отношение к сельскому труду, как «не престижному», и клеймо «дерЁвня появляются именно в поздний советский период. Тогда же слово «колхозница» по отношению к советской женщине попадает в обиход презрительной лексики. Позднее в этот же разряд будет зачислена профессия рабочего, а итогом этого процесса станет оскорбительное отношение к любому реальному труду в принципе.
Глобальный кризис, обрушившийся на планету во многом является результатом этого заблуждения. Некая часть человечества сочла себя избранной, иммигрировав в сферу виртуального бизнеса, где легкие доходы выдуваются из процентных игр и махинаций с недвижимостью, а непомерно развитая сфера услуг питает потребительские инстинкты, доходящие до извращений.
Для Русской Цивилизации утрата реальной экономики оказалась наиболее губительной и вылилась в две очень серьезные проблемы. Во-первых, это гиперурбанизация, которая вопреки общепринятому заблуждению, вовсе не является итогом индустриализации. А, скорее, наоборот — плодом следствием потребительской психологии, постепенно превратившей крестьянство в „пезантство» и вызвавшей в новых поколениях цинизм по отношению к труду на земле. Во-вторых, это отказ от прогресса», который протекал при содействии местной олигархической элиты и означал демонтаж всех наукоемких отраслей экономики и всех достижений социального государства.
Новая Федеральная программа, таким образом, претендует на статус цивилизационного решения. Ведь сейчас, как известно, подавляющая часть населения РФ сосредоточена в городах, которые катастрофическими темпами утрачивают связь как с традиционной экономикой (т.е. производящей) так и с традиционной культурой (т.е. нравственно здоровой). Первое выражается в ужасающем технологическом отставании. А второе — в гражданском эгоизме и моральном разложении.
Очевидно, что для расселения даже одного десятка депрессивных городов (а федеральная программа предполагает гораздо больше) государству потребуется новая кадровая идеология. Строить ее на потребительских стимулах бесполезно. В условиях «экономики казино» любой реальный труд, а тем более сельский, оказывается нерентабельным по сравнению с «легкими деньгами» из порочного воздуха мегаполисов. Следовательно, стимулы для привлечения людей на село могут быть только внеэкономическими. Например, такие, как создание среды, защищенной от всех негативных сторон урбанизма: социальной разобщенности, опасной для здоровья экологии, нравственного растления.
Все, безусловно, имеет прямую связь с демографическими и молодежными программами государства. Одновременно с поощрением многодетности просто необходимо стимулировать создание нравственно здоровой для семейной жизни среды. Очевидно, что в современном мегаполисе создать такую среду невозможно. Город превратился в ассоциальное явление, где созданы все условия для размывания института семьи, для нравственной гибели молодого поколения.
Из города — в село
На этом фоне федеральную программу по расселению депрессивных городов можно воспринимать не только как вынужденную, но и как созидательную меру — в том случае, если речь пойдет не просто о механическом перемещении людей из одних городов в другие, а о привлечении людей в сельские районы.
Для массы людей это станет способом вырваться из той системы ценностей, в которой вынуждает жить город. Кроме того, таким образом будет снято и социальное напряжение — как в и случае со Столыпинской реформой, поощрявшей переезд из перенаселенного Центра в Поволжье и Сибирь. Возможно, число переселенцев не будет на первых порах особенно велико. Однако, можно рассчитывать на то, что как и сто лет назад в их рядах будут самые активные, и самые дееспособные кадры.
Следует напомнить, что сегодня именно потомки столыпинских переселенцев составляют базовый человеческий потенциал Волги, Урала и Южной Сибири. Идентичная задача стоит и перед современными властями.
Что значит расформировать город численностью около 100 тыс. человек? Самое простое, что можно сделать — это посадить граждан на шею городских бюджетов.
Но есть альтернативные проекты, которые предусматривают самоорганизацию переселенцев на «большой земле». В этом году, независимо от федеральных проектов, стартовала общественно- государственная программа «Новоселие» под девизом «Новые Люди в Новое Село!», предполагающая переселение молодых семей из города в деревню при содействии казачества и фермерских хозяйств. В федеральной программе по расселению моногородов предусматривается лишь одна форма сельскохозяйственной активности грохолдинг. Однако существуют, и другие, альтернативные формы, испытанные нашими соотечественниками в течение сотен лет. Проект «Новоселие» опирается именно на эти модели хозяйствования, в которых коллективная составляющая преобладает над стяжательским индивидуализмом.
Именно общинная модель возрождения села является ключевым фактором успеха для новой «целины». Именно на этот базовый фактор способно отреагировать население депрессивных (и не только) городов, как на альтернативный исторический проект новой России.
