«Феномен» Романа Орехова, адвоката внука проводника ОУН Степана Бандеры, вызывает искреннее удивление, восхищение и… да, подозрение. Не агент ли какого-то ФСБ? Судите сами, как такое может быть: гражданин Российской Федерации, юрист, приехав в Украину по делам, выучил украинский язык (и теперь принципиально на нем общается!), перевез сюда жену. Роман представляет в суде интересы Степана Бандеры, выступает третьей стороной в судебном процессе в защиту участников освободительных движений XX века. Он прекрасно ориентируется в украинской истории, цитирует повстанческие песни и Максима Рыльского. И отныне не снимает с лацкана пиджака трезубец (даже когда едет в Россию). А самое главное – не видит в этом ничего удивительного.
Зачем все это надо россиянину Роману Орехову – пыталась выяснить «Україна молода» («Украина молодая»).
«По специальности я – офицер НКВД»
– Роман, вы, откровенно говоря, просто такой «страшный сон для москаля»: гражданин России, который защищает Бандеру в суде …
– Я вам больше скажу (смеется). У меня два специфических высших образования – Саратовский и Санкт-Петербургский институты внутренних войск МВД Российской Федерации. По большому счету, я офицер НКВД. Так сложилась жизнь.
– А вы имеете хоть какое-то отношение к Украине? Может, ваши родители – украинцы?
– Да нет, русские. И никакого прямого отношения к Украине я не имею. Я родился в Новороссийске. Хоть он и был до революции центром Черноморской губернии, т.е. Кубани, но это не украинский город.
– Так как же свела вас судьба с нашим государством?
– Основной деятельностью нашего адвокатского бюро является сопровождение юридических лиц – банков, лизинговых компаний. Наши клиенты отправили нас в Украину в командировку, которое затянулась на три с половиной года. Впервые я приехал в Украину в конце 2006-го – нужно было сопровождать инвестиции наших клиентов, а впоследствии и возвращать. И с тех пор преимущественно нахожусь в Украине.
– То есть вы об Украине до сих пор знали не больше, чем рядовой россиянин?
– Трудно ответить. Рядовой россиянин все же считает, что в украинском лесу до сих пор живут «бандеровцы», и при первой же встрече с кацапом они его уничтожат. Такая специфика российской идеологии. Но это же и от образованности человека зависит. Я не могу сказать, что имею какие-то особые знания или образование, но несколько курсов истории я недаром прослушал. Исходя из определенных собственных исторических оценок, я отношусь с пониманием ко многим событиям в истории Украины.
– Представляю, как могли преподавать историю Украины в институте внутренних войск МВД России.
– Знаете, мне как кадровому офицеру внутренних войск преподавали пять курсов истории. Но никто из моих преподавателей не пытался называть воинов УПА «бандитами» – «вооруженными формированиями» называли. А во-вторых, я никогда не верил в советскую власть, в ее идеологию в принципе. А после того, как немного глубже и объективнее познакомился с историей, воспринимать советское отношение к Украине, к украинскому освободительному движению было просто невозможно. Потому что это способ давить на мое сознание. А почему я должен подвергаться? Я же, наконец, личность. Не животное.
Поэтому, исходя из исторического контекста, идею украинской освободительной борьбы я прекрасно осознаю. Как в одной повстанческой песни поется: «Хтось вмирав за партію, хтось — за Батьківщину» («Кто-то умирал за партию, кто-то – за Отчизну»).
«Жена мне сказала: будем жить во Львове»
– А что вас побудило выучить украинский язык? Это для россиян – почти подвиг.
– Если я хочу, чтобы это государство меня уважало, я должен прежде всего его уважать. Это норма, так должно быть. У наших клиентов, которые отправляли меня в Украину, даже вопрос не стоял, что их представитель не знает языка. Мне дали два месяца, и я начал искать преподавателей.
Когда приехал, совсем не понимал украинский, – наши языки на самом деле разные. Я должен был научиться и писать, и читать, и общаться на украинском в течение достаточно короткого периода. А специальных программ не существует. Плюс к тому Житомирский регион, в который я попал, – совсем не украиноязычный. И не русскоязычный! Люди там говорят на суржике. Поэтому мне довольно трудно было учить язык. Однако Житомирский педагогический университет имени Ивана Франко, кафедра украинского языка – чем смогли, тем помогли.
Правда, когда я учил язык, ничего, кроме невежливых замечаний в свой адрес от местного населения, не слышал. Отношение было совсем не терпимым. Каждый считал необходимым исправить какое-то слово, хотя сами они не общаются на украинском. А теперь какой смысл мне переходить на русский? Пока я здесь, общаюсь на украинском.
– Как родители отнеслись к изменениям в вашей жизни?
– Слава Богу, они живут своей жизнью. Наконец, мне уже 31 год – я могу принимать самостоятельные решения.
– А ваша жена нормально воспринимает вашу «проукраинскость»?
– Обычно! И хотя она русская, дома мы говорим преимущественно на украинском. Жена даже лекции читает на украинском – она философ по образованию – в том же университете Франко.
Переезжать в Украину сначала немного побаивалась – учитывая страшилки, которые ходят в России об украинцах. Я сказал, что убеждать ее не стану, и мы просто поехали на Западную Украину – попутешествовать. По возвращении моя жена обратила внимание, что ее никто никаким образом не обидел за русский язык. Тогда она сказала: я согласна переехать, но будем жить во Львове. Я и сам бы не против – Львов действительно замечательный. Лучшего города на бывшем советском пространстве я не видел. Но он далеко от Киева. А у меня здесь дела. Так мы осели в Житомире.
«Я понимаю, что это дело – заказное»
– Роман, а как вы оказались среди защитников воинов ОУН и УПА? Да еще и стали адвокатом Бандеры?
– Это была пятница, День соборности Украины, Президент вручает Степану Бандере-младшему орден Державы и поздравляет с присвоением деду звания Героя Украины. Я два дня торжественно «танцую» на могилках всех известных мне коммунистов. А в понедельник уже вижу в интернете, Оленцевич в Донецке подает иск о признании незаконным этого указа. И производство по данному иску открывают в тот же день! Я не «административник», а юрист-хозяйственник, но сталкиваюсь с административными судами и хорошо знаю, что принятие к производству искового заявления в день его подачи технически невозможно.
Я понимаю, что это заказное дело. Это вызвало у меня личное возмущение. Я честно отреагировал – сразу написал письмо в секретариат Президента: мол, ввиду того, что к власти может прийти другая политическая сила (а это уже тогда было понятно), принимайте меры! Чисто процессуальные, которые позволят контролировать рассмотрение этого дела в дальнейшем, – выдачу доверенностей, назначения уполномоченных представителей указом Президента. Чтобы потом не антиукраинские силы представляли Президента в суде. Получил в ответ письмо с благодарностью и заверения, что мы, мол, здесь навечно.
Ответ меня возмутил. Я уже осознавал, чем все закончится. Соответственно, нужно было искать Степана Бандеру.
– И как вы вышли на него?
– Мне помогла Лига украинцев Канады. Потом ОУН приложила усилия, чтобы повлиять на Бандеру, убедить его. Доверенность появилась в тот день, когда было принято постановление…
«У меня есть еще много сюрпризов для суда»
– Донецкий окружной админсуд признал присвоение звания Героя Украины Бандере незаконным, мотивируя это тем, что он не был гражданином Украины. Насколько это было правомерно?
– Скажу вам как юрист: Бандеру могли наградить званием Героя Украины посмертно. Я повторял это неоднократно: покойник не имеет гражданства. Следовательно говоря «посмертно», награждаем того, кто уже не имеет никаких гражданских, гражданских или политических прав. А потому и не имеет никакого значения, гражданином какой страны он был, так как сейчас он уже не гражданин! Это настолько просто и понятно любому юристу.
Но зная, как работает административная машина в судах, как можно повлиять …Именно через эти политические игрища все дела – и дело Бандеры, и дело Шухевича – оказались в высшем административном суде. Но если кто думает, что через высший административный им удастся поставить точку в этом деле, могу со всей ответственностью сказать – не удастся.
Я человек принципиальный. И пока родственники Бандеры мне в этом будут способствовать, я буду бороться. И поверьте, у меня еще много сюрпризов.
Это дело не является сложным с правовой точки зрения. Если они решат сделать все в соответствии с действующим законодательством, то ускорят его рассмотрение. Если нет – мы будем встречаться еще много-много раз.
– А как семья Бандеры вам способствует? Возможно, предоставляет какие-то документы?
– Я регулярно отчитываюсь перед Степаном, что происходит. А от его семьи ничего не нужно – только доверенность. Дела Бандеры и Шухевича – это «покер» между юристами. Просто необходимо правильно истолковать закон. Я проконсультировался с рядом ведущих юристов Украины, они подтвердили, что моя позиция достаточно основательная. Этого вполне достаточно.
«Нюрнбергский процесс» от Витренко
– Но вы как представитель Бандеры еще выступаете третьей стороной вместе с Юрием Шухевичем в другом деле – по иску Натальи Витренко, о признании незаконным указа Президента «О чествовании участников борьбы за независимость Украины в XX веке». Как там обстоят дела?
– Об иске Витренко стало известно из СМИ. Шухевич подал заявление о привлечении к участию третьим лицом, подал и я от имени Степана Бандеры. Ведь имея здесь полномочия от него, смотреть на все это равнодушно я не имею права. Тем более что я считаю этот указ значит гораздо больше, чем награждения Бандеры и Шухевича. Его значение колоссально, потому что почтили всех, – начиная от Сечевых стрельцов, заканчивая даже Народным Рухом, которому, кстати, тоже почему-то безразлично.
– А вам не кажется, что Витренко пытается превратить это дело на «второй Нюрнбергский процесс»?
– Я это прекрасно понимаю. Но если они думают, что удастся поиграть в исторические баталии, то ошибаются. Мы не дадим свести все в политическую плоскость – это не дело этого суда.
– Но вы пытаетесь опровергать ее «доказательства». А многие юристы утверждают, что стоит лишь сосредоточиться на вопросе, соответствует указ Президента законам Украины.
– Так и будет – чисто юридическая плоскость. Но Витренко предоставляет кучу материалов клеветнического характера. Мы же должны реагировать!
Если бы я был осужден по 62-й статье Уголовного кодекса УССР и затем в моем присутствии кто-то так себя вел, не думаю, что я бы сэкономил последние силы и не отреагировал. Ведь что такое 62-я статья? Этого герба (показывает на свой трезубец на лацкане) достаточно было для семи лет. Больше ничего не надо! Плюс украинский язык еще пару лет добавил бы. Эти люди осуждены ни за что! Они ничего не сделали. И после этого утверждать, что они пособники фашистов?
Поставьте себя на место этого человека, который много лет своей жизни провел в лагерях. Вы согласитесь с тем, что озвученную клевету можно не опровергать? А целая куча людей должна слушать это часами! У нас много свидетелей, которые непосредственно прошли все круги ада. И они имеют право использовать этот суд как трибуну! Но пусть наши оппоненты знают – в этом деле коммунизм не пройдет!
Кроме того, я хочу лишить возможности суд использовать предоставленные материалы в качестве доказательств. Это заполитизированное дело. И никто не может гарантировать, что этому суду не поступит указание с Банковой или еще откуда-либо. И что суд начнет ним руководствоваться. Чтобы человек не махлевал, надо забрать у него все карты.
– Трудно находить документы? Вам кто помогает?
– Витренко как собирала документы? Обратилась с запросом заблаговременно к государственным архивам, МВД, Верховных судов, правительств России, Польши. Беларуси, Германии, Израиля. Она писала: прошу предоставить документы о фактах сотрудничества ОУН, УПА с фашистами. Представьте: вы – бывший советский архив. Сколько вам нужно времени, чтобы собрать подобные сведения? Их до вас уже собрали! А теперь я как представитель защиты – с каким письмом мне обратиться? «Прошу предоставить документ, который опровергает факт сотрудничества»? Я объяснял суду – это юридически невозможно.
Выступить как специалисты по данному делу согласились Руслан Забилый, историк Владимир Сергейчук. Помогает активно Музей освободительной борьбы Ивано-Франковской области – я туда ездил неоднократно. Слава Богу, что люди так относятся.
– Вы могли бы объяснить: зачем вам надо ввязываться в эти дела? Почему вы это делаете на общественных началах, тогда как большинство Украинская юристов умыли руки?
– Знаете, я никогда не был правозащитником. И всегда считал, что борьба с воздушными мельницами – безнадежное дело. Но нескрываемая попытка исказить систему административного судопроизводства действительно меня не оставила равнодушным. В России, например, не существует отдельной системы административных судов. А такие суды предоставляют вам как гражданину эффективную возможность защититься от государства. Сегодня пренебрегут этими делами – публичными, резонансными, – а завтра вы не будете иметь никаких шансов в этом суде как обычный гражданин. Это – государственная машина! А я юрист! Это налагает на меня определенные обязанности.
– Но почему украинские юристы могут…
– А я вам скажу почему. Имя на этом не сделаешь – только потеряешь. Во-первых, со всех сторон все давят. Но как писал Ильич: каждая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться. Вот так и я: что же я за юрист тогда, если сам себя защитить не смогу.
ЧУЖОЙ И СВОЙ
– Роман, вам угрожают, выражают недовольство?
– Поверьте, я многих раздражаю. На это постоянно намекают – «приветы» передают. Даже из центральных органов власти. Есть же куча связанных людей, коллеги… Но я не переживаю. Сопровождение хозяйственных дел связано с постоянными угрозами. И на каждого ждет свой кирпич, чужой на голову не упадет.
– А украинские националисты вас приняли?
– Думаю, что не совсем. Предполагаю почему: у меня нет никакой политической цели. Я, во-первых, мешаю, наверное, заработать им на этих делах свои политические дивиденды.
Если меня спросят, кто является истинным националистом в Украине, я могу уверенно назвать только имя Юрия Шухевича. Это ли не единственный человек, который незаполитизирован и четко знает, куда он идет. Поскольку все остальные имеют целью отнюдь не победу украинского национализма.
– А почему вы решили повесить на грудь наш трезубец?
– Это определенное отражение моей прогосударственный позиции. Кстати, когда еду в Россию, тоже не снимаю. Соотечественники реагируют негативно, но это их проблемы.
– А Витренко была удивлена, когда узнала, кто будет защищать «уповцев»?
– Она была разъярена! Даже лично меня обвиняла в совершении фашистских преступлений (смеется).
Вообще я хочу сказать, что эти судебные дела – полезный опыт для Украины. Шухевич и Бандера вновь оказались нужными Украины. Происходит оздоровление судебной системы. Они даже умершие всем страшны.
СПРАВКА «УМ»
Роман Орехов, 31 год, гражданин России, родился в Новороссийске.
Юрист, имеет два высших образования.
Управляющий партнер адвокатского бюро «Орехов Р. В. и партнеры» (Ростов-на-Дону).
Женат.
КОММЕНТАРИЙ ПО ПОВОДУ
Степан Бандера-младший: «Мне безразлично, что Орехов русский».
– Перед тем, как начать работать с Романом Ореховым, я обратился к своим знакомым адвокатам, специализирующихся по административным делам. Они мне отказали, объясняя, что это дело проигрышное через политическую составляющую. Даже при любых деньгах. Тогда я начал сам писать ходатайства, заявления. Уже когда началась судебная волокита, получил очень много предложений от разных адвокатов. Некоторые из них даже выступали от моего имени на телевидении, не получив моего согласия. В отличие от таких «ковбоев», Роман поразил меня спокойствием и профессионализмом. Он меня слушал, а не только говорил.
Орехов сразу сообщил, что родился в России. Ну и что – сам я родился в Канаде. Это же только паспорт. Правда и верховенство закона не знают границ. Я убежден, что когда-нибудь и в России будут знать правду о деде Бандере.
Перевод с украинского.
