События прошлого не должны омрачать отношения между Россией и Польшей, которые нужно избавить от груза недоверия. Об этом российский премьер Владимир Путин написал в своей статье в газете «Выборча» накануне визита в Гданьск. Премьер осудил пакт Молотова-Риббентропа. Однако, по его мнению, это был не единственный спусковой крючок Второй Мировой войны. Аналогичную роль сыграло Мюнхенское соглашение 1938 года, добавил Путин. Он выразил глубокую признательность Польше за то, что она с уважением относится к советским воинским захоронениям. По его словам, народу России также понятны обострённые чувства поляков по поводу массовых казней польских военнослужащих под Катынью в 40-м году.
Статью Путина в «Газете Выборчей» можно назвать поступком.После антиисторической чуши, лившейся все последнее время из уст и из-под пера лейб-гвардии ЕИВ историков, после того, как этот поток приобрел откровенно антипольский характер, несколько фраз и определений премьера просто радуют.
Пакт аморален. «Краткий курс» — мифотворчество, а недоосмысление исторических трагедий приводит к фобиям. Упомянуты армия Андерса и Армия Крайова. Путин пишет, что «народу России, судьбу которого исковеркал тоталитарный режим, также хорошо понятны обостренные чувства поляков, связанные с Катынью…».
Не обошлось, конечно, без элементов пресловутой «раскоряки». «Сегодня мы понимаем, — пишет Путин, — что любая форма сговора с нацистским режимом была неприемлема с моральной точки зрения и не имела никаких перспектив с точки зрения практической реализации». Но тут же — рассказ о том, как СССР остался один на один с Германией и под угрозой войны на два фронта, а потому не мог «отвергнуть предложение Германии подписать пакт о ненападении…».
Такая же раскоряка — полное уподобление Пакта Мюнхенскому сговору, поляков, истребленных в Катыни — красноармейцам, бывших в польском плену после похода на Варшаву двадцатого года, чья судьба, кстати, досконально исследована усилиями российских и польских историков.
Раскоряка — попрекать Францию и Британию 1939 года «странной», но все же войной с Гитлером, говорить, что Польша ими была «брошена без помощи», и ни словом не обмолвиться о том, что Советский Союз пошел гораздо дальше и принял непосредственное, физическое участие в расчленении этой страны.
Но все же, со всеми оговорками, Путин выходит из этой раскоряки к тому, что можно резюмировать так: много было у нас с вами всякой жуткой дряни — признаём и едем дальше. Он осторожно пытается намекнуть, что сталинская политика в Восточной Европе — это не политика новой России. За последние годы имперское возрождение сталинизма зашло так далеко, что остановка и осторожный поворот назад выглядят мужественным поступком. Да и не только выглядят, это поступок и есть. Особенно на фоне интервью президента Медведева.
Будет ли Путин настаивать на том, что мы можем прочитать в его статье как выход из исторической раскоряки? Или погрязнет в рассуждениях о том, что все хороши? Попробуем узнать это 1 сентября, когда на месте событий премьер от письменного текста перейдет к устной речи.
