У нас очень большая страна. Мы владеем пространством невообразимым, особенно для европейского сознания — поскольку один какой-нибудь
Красноярский край легко вмещает в себя Европу. Европейцы искренне теряются, когда приезжают сюда и путешествуют дальше, на восток.
Теряются в пространстве, в бесконечности тянущихся просторов, в щемящей нескончаемой дали. Но, впрочем, и мы с трудом удерживаем в сознании истинные масштабы собственных владений.
То, что на
и земли тянутся до Урала, то, что Новосибирск стоит на Оби, еще можно как-то осознать. Но ведь дальше — Енисей, Лена, Дальний Восток, которые столь же абстрактны, как бесконечность. Мы владеем бесконечностью. Это, кстати говоря, нелегкий труд, сопоставимый с трудом мифологического Атланта. Ведь беспредельное пространство — это не только свобода, это еще и тяжесть, невероятный груз, который приходится выносить на собственных плечах. А выносить на собственных плечах — значит как-то структурировать, приспосабливать для человека, человеческого жилья и общежития стихийную природность, приручать хтонические силы, обуздывать земных
чудовищ.
На протяжении веков с трудом, с усилиями это пространство обживалось. Худо ли бедно выстраивался уклад, формировались социальные обычаи. Понятно, что еще к началу XX века Россия была крестьянской страной. Деревня не просто как тип поселения, но как тип общежития, способ организации социума определяла характер этой цивилизации. Слом или разлом наметился еще в 1861 году. Слом во многом катастрофический (о чем писали Некрасов, народники, Мамин-Сибиряк — да мало ли кто). Но это потрясение ни в какие сравнения не идет с тем, что произошло в начале XX века. Собственно здесь начало того, что сказывается и отдается гибельным эхом сегодня. Коллективизация, индустриализация на деле не «обустроили», говоря солженицынскими словами, Россию. Нет. Советский XX век лишь истощил те запасы, которые складывались веками. Деревенский уклад, дворянские усадьбы, провинциальные города, промышленно-цивилизованные пространства (кто помнит сейчас, скажем, о знаменитой династии Мальцовых, о которых в свое время восторженно писал Василий Розанов?), — все было уничтожено.
Советские годы на деле были новым варварством, эпохой истощения человеческих ресурсов, временем уничтожения опор и основ, на которых держалось пространство России. Вместо опор придумывались «подпоры», велись величественные стройки, возводились промышленные гиганты, которые на деле становились колоссами на глиняных ногах. Когда кончились человеческие силы, завершились кровавые жертвоприношения советскому Молоху, все стало рушиться. Что делать — идолы во все времена требуют крови. Здесь корень современных проблем. Проблем деревни, промышленных городов. И это не европейские проблемы. Нужно придумать, как и на каких основаниях наше безразмерное пространство будет осваиваться заново. И, главное, кем будет осваиваться. Откуда возьмутся человеческие силы. Кстати, не только физические, но, может быть, в первую очередь интеллектуальные.
