4 декабря истек срок действия подписанного 31 июля 1991 года договора о СНВ между СССР и США. Со времени окончания «холодной войны» РФ сократила количество имевшихся стратегических боезарядов более чем в два раза, ликвидировав при этом более 3000 межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ), порядка 1500 пусковых установок МБР и БРПЛ, а также более 45 атомных подводных лодок и более 65 тяжелых бомбардировщиков.
Теперь, в соответствии с поручениями президентов Медведева и Обамы ведется работа по подготовке нового договора СНВ.
Исторического рукопожатие Горбачева и Буша-старшего окончательно ушло в историю
Планировалось, что соглашение оформят в начале декабря. Однако из-за технических разногласий между военными экспертами двух стран дату подписания перенесли пока ориентировочно на конец декабря.
Чем вызвана задержка подписания нового договора, и в чем его значение для России и США, рассуждает замдиректора Института США и Канады РАН Павел Золотарев.
«СП»: – Павел Семенович, ситуация, когда один договор истек, а другой не подписан – нормальная?
– Абсолютно нормальная. Никто и не говорил, что день в день, минута в минуту, должен быть подписан новый договор. Он должен быть готов к моменту истечения срока действия прежнего. Но от того, что новый договор не подпишут 6-7 декабря, ничего страшного тоже не произойдет. Однако я думаю, что новый договор все же будет подписан в ближайшее время. Договор нужен не для того, чтобы российско-американские отношения были нормальными. Они и так в целом нормальные, и не зависят от вопросов в сфере стратегических вооружений. Договор нужен, чтобы дальше успешно решать задачи по нераспространению ядерного оружия. Поэтому Россия и США, имеющие самые крупные арсеналы ядерного оружия, должны показывать пример того, что они двигаются в направлении последовательного сокращения арсеналов.
«СП»: – В чем отличия нового договора от прежнего?
– Предыдущий договор заключался еще во времена «холодной войны», и он обременен многими детальными мерами контроля, взаимных проверок, инспекций. Новый договор, выходя на более низкие цифры сокращения вооружений, выходит и на более упрощенные процедуры контроля. Хотя определенные разногласия здесь имеются. Во многом они продиктованы не тем, что одна из сторон стремится добиться какого-то преимущества – хотя в конечном итоге получается, что американцы будут иметь столько, сколько хотят, а мы — сколько сможем.
Содержательная часть договора и претензии американской стороны обусловлены, в основном, тем, что им предстоит сложная процедура ратификации договора у себя, в органах законодательной власти. У нас-то с этим проще будет, в силу многих причин. А в самих США сейчас политика Обамы вызывает резкую критику и нападки со стороны республиканцев. В частности, они цепляются за сохранение контроля телеметрической информацией. Он, по большому счету, и в прежнем договоре был не особо нужен. Тем более, не нужен сейчас. Но американцы видят, что ряд конгрессменов уже сейчас поднимают шум по этому поводу, и стремятся сохранить этот пункт. Есть и еще ряд таких моментов, но все они носят непринципиальный характер. Думаю, компромиссное решение, с учетом складывающейся ситуации, будет найдено.
Надо еще добавить, что времени на подготовку договора было исключительно мало – всего год, а реально и того меньше. С учетом, когда Обама вступил в должность, когда назначили человека, отвечающего за этот круг вопросов – получается месяцев шесть реальной работы. Такого еще не было. Поэтому когда начинают поднимать ажиотаж, что, мол, почему в срок договор может быть не подписан, хочется ответить: наоборот, будет удивительно, если в такие сроки договор будет подписан.
«СП»: – Вы говорите, в конечном итоге американцы будут иметь столько, сколько хотят, а мы сколько сможем. Как это понимать?
– Дело в том, что американцы устанавливают носители боевых зарядов, исходя из того, что им не очень хочется сокращать количество подводных лодок. Поэтому они идут по пути снятия части зарядов с ракет с разделяющимися головными частями, которые стоят на подводных лодках. И они могут себе позволить иметь количество носителей 1000-1100. Мы их, правда, уговариваем иметь меньше, и они, в итоге, согласятся на меньшее количество. А нас не надо уговаривать – мы вынуждены будем иметь порядка 500 носителей. Потому что мы больше не сможем сделать, не успеем.
«СП»: – Не успеем сделать? А те носители, которые имеются сейчас, входят в эти 500?
– Конечно. У нас у ряда ракетных комплексов давно истекли гарантийные сроки, у некоторых будут истекать. Им надо на замену делать дубли. А мощность нашей экономики не справляется с такими темпами.
«СП»: – Некоторые эксперты говорят, что еще одна из проблем договора – якобы, американцы хотят, чтобы мы сокращали с ними арсеналы паритетно, а наши эксперты требуют учитывать ядерные арсеналы не только США, а блока НАТО в целом. Это так?
– Нет. У других стран НАТО ядерного оружия несопоставимо меньше. Потом, Великобритания и Франция сами сократили свои ядерные арсеналы. Великобритания, например, сейчас имеет только ракеты подводного базирования.
СНВ-II, Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений был подписан Джорджем Бушем и Борисом Ельциным в январе 1993 г.
«СП»: – Эксперты еще утверждают, что первый договор о СНВ ущемлял интересы СССР. Это правда? – Любой договор связан с компромиссом. И всегда можно найти примеры, чтобы сказать: нам было хуже, чем им. Я бы на этом не концентрировался. Важно, что договор выполнен. Другое дело, что на завершающей стадии договора американцы вышли из договора по ПРО. А договор СНВ-1 накладывал ограничения на ракеты с разделяющимися головными частями. Ну, а мы сказали: ребята, если вы вышли из этого договора, тогда мы дальше себя считаем свободными от обязательств по ракетам с разделяющимися головными частями. Вот и все.
Более того, перспективный мобильный ракетный комплекс «Тополь-М» идет сейчас с одним боезарядом, а будет с тремя.
«СП»: – Почему американцы не хотят сокращать подводные лодки? Это наиболее эффективный носитель ракетных комплектов?
– Это носители, предназначенные для ответного удара. И это показатель, в общем-то. Американцы говорят: мы не собираемся ни на кого нападать. Поэтому у них давно установлено, что основные ядерные силы сосредоточены под водой. То есть главный потенциал – это потенциал ответного удара, хотя в доктринальных документах это не записано.
«СП»: – В целом, мы сохраняем паритет сил?
– Паритет «холодной войны» – это одни критерии, в нынешней ситуации – совершенно другие. Не случайно в договоре о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП), подписанном в 2002 году, указан только разрешенный диапазон по боевым зарядам, а носители вообще не фигурируют. То есть, нас уже не волнует, что у кого-то больше на 100 зарядов, у кого-то меньше. Ну, нет у нас сейчас состояния, когда мы должны опираться на ядерный аргумент, смотреть, у кого больше ядерных зарядов – прошли те времена. Но по инерции, учитывая, что ядерные потенциалы огромные, мы вместе ведем переговорный процесс – главное, ради последующей задачи: нераспространения ядерного оружия. Вот главное, а не наш взаимный паритет.
«СП»: – Вы говорите, главное – нераспространение. Но что здесь дает договор другим странам, обладающим ядерным оружием, кроме воспитательной меры, демонстрации готовности сокращать ядерные арсеналы США и Россией?
– Ничего другого он им дать и не может. Они должны видеть, что мы сокращаемся. Но пока не достигнут тот уровень, после которого можно сказать: ребята, все, дальше мы сокращаемся только с вами вместе. А следующий уровень мы можем достичь только когда договоримся с американцами по ПРО. Если будет оставаться перспектива наращивания многоэшелонной системы ПРО США, сопоставимой с потенциалом стратегических ядерных ракет России, мы, конечно, не будем сокращаться. Мы уже сказали: ниже 1500 – 1300 зарядов мы не можем сокращаться, пока не ясна перспектива по ПРО. Поэтому следующий этап – наполнение реальными мерами сотрудничества по ПРО, о чем президенты двух стран неоднократно заявляли. Только после этого можно говорить с другими странами: давайте вместе сокращаться. Но пока этот этап далеко.
«СП»: – По поводу других стран и распространения ядерного оружия. Насколько соответствует действительности то, что американцы говорят нам про Ирак? Насколько реально, что страны, которые на пороге создания ядерного оружия, бесконтрольно выполнят эти программы?
– Мы ориентируемся не только на то, что нам говорят американцы, у нас есть собственные структуры, которые осуществляют мониторинг и разведку по ядерным программам. У нас с американцами идет где-то обмен этими данными. Чтобы вырабатывать согласованную политику в рамках «шестерки» по Ирану и другой «шестерки» по Северной Корее. Как будут выполнять свои обязательства те же самые иранцы? Я лично склонен думать, что, скорее всего, они делать ядерную бомбу не будут. А вот развивать ракетные технологии и мирные ядерные программы – продолжат. В итоге Иран станет одним из многих государств, которые в принципе способны в короткое время сделать ядерное оружие, и имеют ракетно-ядерный потенциал. Таких государств в мире много, и нормативной международной базы, которая бы запрещала движение в этом направлении, не существует.
