Растет число блогеров, осужденных за экстремизм

Ирек Муртазин, бывший пресс-секретарь президента Татарстана Минтимера Шаймиева, прославился тем, что год назад написал в своем блоге: «Скончался Шаймиев». В прошлый четверг его приговорили к году и девяти месяцам колонии-поселения. Муртазин стал первым российским гражданином, получившим за запись в блоге реальный, а не условный срок. Сообщение о смерти президента суд Казани счел актом экстремизма. Это значит, что теперь за любую критику в адрес чиновников будут не только возбуждать уголовные дела, но и сажать в тюрьму, считает осужденный Ирек Муртазин.

Бывшего пресс-секретаря Шаймиева обвиняли по трем статьям УК. Запись в блоге следователи квалифицировали как клевету (ст. 129 УК РФ), нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК РФ) и возбуждение социальной ненависти либо вражды (ст. 282 УК РФ). Последняя статья считается экстремистской и по официальной статистике МВД, количество возбужденных по ней уголовных дел растет как снежный ком — в среднем на 12–14% в месяц. Только в октябре их было возбуждено 446.

«Экстремизм — это такая зараза, которая развивается быстрее, чем любое государство», — считает глава комитета по уголовному законодательству Госдумы Павел Крашенинников. Но эту статью все чаще используют не по назначению — не для борьбы с настоящими экстремистами, а для защиты лиц, находящихся у власти, говорит глава правозащитной ассоциации «Агора» Павел Чиков. Теперь осужденные за экстремизм возлагают все свои надежды на Страсбург. Они уверены, что только Европейский суд по правам человека может переломить тенденцию.

НЕ СПЕШИТЕ НАС ХОРОНИТЬ

По версии следствия, Муртазин «вызвал общественный резонанс среди жителей республики, сформировав восприятие сложившейся ситуации как неотвратимой угрозы стабильности политической и экономической жизни общества, а также оказал негативное психологическое воздействие на окружение и близких родственников Шаймиева». Сам осужденный и на следствии, и в зале суда говорил, что у него не было умысла оклеветать и «похоронить» г-на Шаймиева, отдыхавшего в тот момент в турецком Кемере. Муртазин якобы был уверен, что это случилось на самом деле, и просто рассуждал, чем это грозит республике. Но Шаймиев обиделся не на шутку и его не простил. «Когда нанесен удар по моим близким и родным, такие вещи не прощаются. Я себя уважаю», — заявил он в суде.

«Муртазин знал, что делал: до этого он написал книжку “Минтимер Шаймиев: Последний президент Татарстана”, которая плохо продавалась, вот он и решил сделать ей такой странный пиар», — считает собеседник Newsweek из окружения Шаймиева. Судьям же, по его словам, намекнули, что процесс должен быть показательным. «Конечно, напрямую на суд никто не давил: просто дали понять, что Дед будет очень недоволен, если приговор будет условным», — говорит собеседник Newsweek в судейских кругах Казани. В кассационной инстанции этот приговор наверняка устоит, считает он, а вот в Верховном суде — не факт. До этого вся судебная практика была более гуманной. В подобных случаях обвиняемым давали условные сроки.

В разговоре с Newsweek накануне своего ареста Ирек Муртазин заметил, что суд впервые признал «социальной группой», против которой можно возбудить вражду, представителей власти. До этого по суду такой группой признавали сотрудников милиции (дело блогера Саввы Терентьева, год условно) и работников культуры (дело Виталия Танакова, приговорен к обязательным работам). В экстремизме по отношению к сотрудникам ФСБ как социальной группе обвиняется блогер Дмитрий Соловьев из Кемерова — его дело направлено на доследование.

В деле Муртазина проявился еще один опасный момент, абсолютно неприемлемый с точки зрения международного права, считает правозащитник Рамиль Ахметгалиев. «В качестве доказательства его вины были представлены свидетельские показания случайно отобранных людей, прочитавших его блог и подтвердивших версию следствия», — говорит Ахметгалиев. Это уже становится тенденцией.

В этом же году подобная схема была отработана в деле Рафиса Кашапова из Набережных Челнов. Он возмутился тем, что православный священник окроплял родильное отделение святой водой. «У нас же рожают и мусульманки, и еврейки — почему у них не спросили разрешения?» — рассуждал он в статье, опубликованной в местной газете. Следователи нашли трех возмущенных читателей. Кашапова обвинили в возбуждении межнациональной вражды и дали 1,5 года условно.

«Горячие провинциальные менты и чекисты бегут впереди московского паровоза и стараются задушить любое инакомыслие на корню», — говорит писатель Захар Прилепин. Его самого тоже пытались обвинить в экстремизме. Прокуратура проверяла на наличие экстремистских лозунгов написанный им текст листовки, в которой писатель призвал ОМОН не применять оружие против митингующих пенсионеров. После оглашения приговора Иреку Муртазину Прилепин сказал Newsweek, что при таком обращении с правом по 282-й статье теперь можно посадить 99% журналистов. «Я бы сказал, что это просто азиатский ужас, но тут и меня могут обвинить», — смеется писатель.

ЭКСТРЕМИСТЫ РАДИ СТАТИСТИКИ

Определения «социальной группы» в законе нет, и каждый толкует ее по-своему. Суд обязан исследовать доказательства, но на практике в основу приговора ложатся экспертизы, выгодные силовикам, считает Павел Чиков из «Агоры». При этом не учитывается ни где было сделано «экстремистское» заявление, ни статус обвиняемого, ни последствия.

У Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) прямо противоположная практика. Европейские судьи высказались на этот счет еще в 1997 году по делу бывшего мэра турецкого города Диярбакыра Мехди Зана. ЕСПЧ тогда признал правомерным уголовное преследование экс-мэра: он назвал Курдскую рабочую партию, признанную террористической, «национально-освободительным движением», а убийства женщин и детей — «ошибкой, которую может допустить каждый». «Подобные заявления при таких обстоятельствах на страницах крупной национальной газеты могут привести к эскалации и без того взрывоопасной ситуации в регионе», — посчитали европейские судьи.

В ЕСПЧ уже поступило около десятка жалоб по экстремистским делам из России. Первым на очереди дело блогера Саввы Терентьева. Его примут к рассмотрению в ближайшее время, поскольку дело резонансное, говорит его адвокат Владислав Коснырев. «Социальными группами» в Страсбурге признают национальные, религиозные и секс-меньшинства, но не представителей власти, поясняет Павел Чиков. Эти дела распадутся там как карточный домик, уверен он, и тогда российские правоохранительные органы наконец займутся реальными экстремистами. Пока же, считает лидер национал-большевиков Эдуард Лимонов, «силовики используют экстремистские статьи как прикрытие своих преследований и борьбу с инакомыслием». Только в этом году по 282-й статье в разных регионах были осуждены 15 сторонников Лимонова.

«Глупо валить все в одну кучу. Мы ведь занимаемся и реальными экстремистами, которых действительно становится все больше. Но с нас требуют отчетность, которая зачастую повышается за счет тех же блогеров и инакомыслящих», — на условиях анонимности говорит сотрудник центра «Э» по противодействию экстремизму. Центр «Э» появился год назад, в него вошли бывшие борцы с оргпреступностью из расформированных УБОПов. «Раньше мы внедрялись к бандитам, теперь — в радикально настроенные группировки, к тем же наци и антифа», — поясняет он.

«Схема та же, что и в середине 1990-х: осаживаем их, натравливаем друг на друга, это обычная оперативная работа. Сажать стараемся точечно — одного наци, одного антифа», — говорит оперативник. Борьба между радикальными молодежными группировками становится все более кровавой, и по количеству трупов лидируют нацисты: циничное убийство адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, недавняя ликвидация одного из лидеров антифа Ивана Хуторского — из этой серии. Следующим этапом в борьбе с экстремистами будут групповые «посадки», как в случае с преступными сообществами (ст. 210 УК РФ). «Это гораздо сложнее доказать, зато и сроки там больше», — замечает опер из центра «Э».