Путинская Россия не даст себя обнулить

«Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение» стал значимым событием текущего политического сезона. Общение с гражданами России Премьер-министра стоит в ряду со статьей Президента «Россия, вперед!», Посланием Федеральному Собранию и съездом партии большинства «Единая Россия». О политическом значении этого формата общения, а также о сути лидерства Владимира Путина редакция Кремль.Орг попросила рассказать президента ФЭП Глеба Павловского.

На Ваш взгляд, каков тот смысл, который Владимир Владимирович хотел донести в своей «прямой линии»? И, самое главное, до кого он хотел донести этот смысл, на кого было рассчитано его выступление? Это же не был разговор с элитой, но в нем были какие-то мэссиджи элите?

Путин до сих пор, даже не будучи президентом, страшит элиты. За счет того, что элиты знают или верят, что «массы» в руках у Путина. Система Путина — это способ управления элитами за счет их страха перед массами. Это уникальная доверительная коммуникация одного человека с широкими массами. Разговор, воспринимающийся большинством как непрерывный, становится средством сдерживания для элитных групп. Но, не считая предвыборных периодов, функционалом этого разговора является дисциплина элит, а не масс!

Так работает путинский soft . Но это не его личная интрига. Это довольно развитый и передовой тип коммуникативной политики. А Медведев пока лишь ищет себе коммуникативную лидерскую модель. Тем временем, Путин совершенствует, развивает свой жанр, и тот работает. Схема его эффективности неясна, зато успех несомненен. Раздаются упреки в «ручном управлении», но где оно тут, ручное управление? С чем, собственно, Путин управился? Чем он за эти четыре часа поуправлял, кроме телекоманды, обеспечивающей эту самую прямую линию? Ничем и никем. Это в чистом виде акт soft power . Именно не hard, а soft . Но такой soft, который действует в эстетике hard’а.

То есть, посредством коммуникации с народом?

Посредством харизмы и признания лидером, ведь лидер существует в рамках его признания лидером. Это все тот же комплект soft power. Комплект «мягкой власти», власти влияния. Но тематически примерами влияния оказываются единичные акты прямого управления, «исцеления государства», как у средневековых королей-чудотворцев — уврачевание и очищение через мануальное прикосновение. Это театр, но это политический театр, очень действенный политический театр. И его аудитория даже заждалась, начала проявлять недовольство тем, что для нее так долго не играли. Она сидит, ждет, а шоу нет.

Сегодня западные СМИ вышли с заголовками о грядущем или уже происходящем расколе тандема. Может ли что-нибудь кто-нибудь сделать из этих двух лидеров, чтобы западные СМИ не писали о расколе тандема?

В связи с «прямой линией» выступает скрытая, но несомненная сторона техники тандема. Тандем имеет свой режим балансировки. В случае разбалансировки он перестанет работать и обратится из удобного инструмента властей в ее уязвимое звено. Именно поэтому балансировка тандема — это особая задача. Каждый из участников, так или иначе, следит за сохранением баланса. Для каждого из них это ежедневная политическая работа. Разбалансировка тандема привела бы к тому, что политически «раздетым» оказался бы не один из двоих, а оба.

То есть, перенос тяжести на одну из частей тандема означает потерю им функциональности?

Реальной угрозой стало бы заметное ослабление одного из участников. Ослабление, которое теоретически могло бы быть спровоцировано и атакой одного на другого. Ведь это заставило бы то большинство, которое поддерживает обоих, выбирать между ними. А такой выбор породит недовольство. И большинство будет недовольно обоими, ведь оно не хотело бы выбирать между ними! Но если бы Путин прекратил говорить с ним, как он это делает — что бы произошло?

Оно (большинство, — прим. ред.) ведь от этого не рассеется. Это весьма консолидированное, большинство. И кто бы с ним смог разговаривать, кроме Путина, кто им смог бы управлять? Очень важная тема. В нашей истории уже случалось, что большинство теряло лидера, который его собрал. И тогда превращалось в гигантскую проблему для политики. В политическую протоплазму, неспособную двигаться самостоятельно, зато желанную для тех, кто хочет ее собрать в новую тару и манипулировать. Отсюда постоянный риск популизма.

Вы имеете в виду то, что произошло на рубеже 80-х и 90-х?

Первое демократическое большинство Горбачева сюда входит. И его переформатирование в ельцинское большинство, которое было не так уж неустойчиво. Оно возникло к началу 90-го года и таяло, но продержалось до 1994 года. Затем ему становится нужен Зюганов, нужен Лебедь, нужен Немцов, нужен Рохлин, нужен Примаков… Начинается кастинг на заместителя. Кто-то должен подхватить это тихо сатанеющее и покинутое большинство. Я уверен, что сегодня в стране нет никого, кто мог бы справиться с путинским большинством, сделав ему новое политическое предложение на его языке. И нет никакой другой коалиции, которая могла бы его политически «подвинуть».

Кроме этих двух человек?

Кроме этих двух человек, взятых вместе. Поэтому они должны быть вместе. И хотя большинством, безусловно, морально управляет Путин, политического программирования оно ждет от президента. Но если обсуждать модели модернизации отдельно от жизнеспособных механизмов нашей отсталости, мы поведем безвредный футуристический спор о том, какое идеальное будущее лучше идеализированного другого. Это бесполезно.

Путин остается жрецом российской гражданской религии. Люди верят в Россию, которую Путин собрал, создал. Но то, когда и каким у этого процесса было начало, сейчас малозначимо. Генезис тонет впотьмах времен. Это уже не политический концепт, нет — это Путинская Россия, символ веры, который может сосуществовать с самыми разными политическими конструкциями. Зато при попытке его разрушить или оспорить он будет сопротивляться. В таком случае мы получили бы букет тяжких социальных и национальных неврозов. И наверняка сильнейшую агрессию со стороны большинства.

Политическое предложение Медведева существует, и связано с его новой стратегией модернизации. Вроде бы оно создает площадку дебатов. Очень соблазнительную для тех, кто хотел бы выйти на нее и там, на ней, дать бой Путину. Но это иллюзия, что бой можно дать там! На деле, на данный момент энергетика находится в другом месте. Она связана, поэтому там она не заметна. Ты можешь ее игнорировать. Но площадка дебатов о модернизации факультативна по отношению к зоне путинских коммуникаций. Это не приговор, но важное политическое обстоятельство.

Тот, кто захотел бы дать бой «системе», должен был бы выйти не на уютный пятачок «дискуссий о модернизации», а на ринг, куда вышел Путин, и дать бой вот этим вот людям, которые его хотят слушать. Там Россия, даже если она неразличима. Она отсталая, но сильная.

Внешне кажется, что там никого нет, кроме группы политических клоунов и группы разогрева. Большинство в обычное время — не публичная сила. Собственно, публичной реальностью их делает только Путин. И не всегда, а только в момент, когда ему это нужно. Тогда он с ними заговаривает, и они проступают. Здесь можно вспомнить известную шутку императора Павла: «Дворянином является человек, с которым я разговариваю и лишь пока я с ним разговариваю». В каком-то смысле, то же и с путинским большинством — оно является активным фактором, пока его лидер с ним говорит.

Но ведь, говоря, он может его и попросить о чем-то. Я полагаю, что это возможно только один раз. Один раз путинское большинство может выполнить прямую просьбу лидера — почти любую! Но и это очень много в политике. В принципе, это абсолютное стратегическое оружие. Без него и Медведев был бы в значительной степени политически одинок.

Если вернуться к этой площадке, которую создал Медведев…

Она является программирующей, стратегической, в то же время, оставаясь факультативной.

Факультативной, потому что туда люди выходят с предложениями своей модернизации, имеющей в виду отмену России Путина?

Да, причем так ведут себя даже лояльные системе, вполне иногда конформные силы. Они не чувствуют сильных и слабых узлов соей же системы. Оппозиция особенно упирается в какие-то пункты, которые сами по себе не составляют реальное целое этого организма, России Путина. Они упираются в третьестепенные пункты, вроде выборности губернаторов. Но сама Россия Путина малоразличима, полупрозрачна, пока ее структура не «закрашена», как живая клетка. Ее не обсуждают, и она признается по умолчанию не существующей. То есть, даже лояльные силы, когда выходят говорить: вот-де «нужна такая-то Россия», в сущности, повторяют лимоновцев. Они имеют в виду какую-то небывалую Россию, в силу того, что не хотят выяснить, как живет эта и как она устроена. А Путин говорит с этой Россией, и судя по реакции, она его слышит.

И здесь только получает шанс старинный соблазн, который запрограммирован в русской общественной мысли, соблазн цикличности через обнуление предыдущего цикла. Когда мы, его нигилистически обстебав, отворачиваемся: Советский Союз — это просто «маразматик Брежнев», и все, довольно! Демократическая Россия это просто «пьяница Ельцин»! Высмеять Россию внутри России проще и безопасней всего. Нигилизм прикнопливает невидимый социум к персонажу или анекдотическому дефекту. Но организм от этого все равно не исчезает. И когда вы начнете его уничтожать, он сопротивляется и отравляет вас. Советский социум посмертно сопротивляется по сей день.

Имеет ли смысл строить вот это образ настоящего, или имеет смысл просто оставить его в стороне и двинуться в будущее?

Собственно, Медведев так и поступил. Но своим радикальным тезисом о модернизации как единственном спасении, он стимулировал публичное обсуждение России Путина. Потому что у модернизации есть скрытый синоним — отсталость. Мы вновь отсталая страна, но заявляем, что с этим не согласимся. Дальше начинается борьба концепций отсталости, которая становится политической борьбой вокруг выяснения реальностей России Путина. Тогда, может, попросту обнулить путинскую Россию, чтобы не затрудняться спором? Но та не даст себя обнулить! Не Путин не даст, а сами люди не дадут. И форма их реакции может быть политически неприятной. Когда живой национальный организм толкают и отжимают, он может разными способами дать понять, что ему это не нравится.

Проблема сегодня в том, что внутри путинской системы мы не нуждались в том, чтобы уточнять, какова эта новая строимая Россия, и даже в каком-то смысле табуировали такой разговор.

Боялись?

Нет, ничуть. Мотив был другим: хватит господа, наобсуждались — дело делать — не языком молотить! Не будем выяснять, кто у нас красные, белые и зеленые — давайте работать. Все были согласны в том, что Россия в угрозе, и ее надо спасать. Все. Сложился стратегический консенсус, отсекавший стратегические дебаты. Парадигма победила — и табуировала пересмотр аксиом за ненужностью.

Но сам институт тандема — ведь это публичный политический институт — вынуждает к публичности. Медведев работает в публичном ключе. Путин своей прямой линией ответил на вызов Медведева. Разумеется, это путинская публичность. Зато тандем получил импульс стабильности, и должен его использовать, чтобы двинуться дальше, сохраняя баланс. Потому что тандем — это институт динамического равновесия, его жизнь — это потеря баланса и его восстановление. Каждый из двоих, Медведев или Путин, делает свой ход, формально нарушающий баланс — как человек при ходьбе. Медведев сделал свой ход посланием и речью на съезде, где он вторгся в прежнее поле Путина. В ответ Путин расширил и стабилизировал свое поле. Теперь им обоим нужен новый шаг в сфере медведевской стратегии, который бы опирался на возможности, доказанные Путиным. Это сложная игра. А сцена становится все более публичной, на ней все больше мелких, чувствительных, нервных игроков. Их это путает. Не различая основной конструкции сцены, они создают, конечно, риск, накренив конструкцию, ее завалить.

Эта «Прямая линия», такая как она есть — результат раскрытия и опубличивания той путинской России, которая не на всякий разговор с собой согласна. У нее есть свои страхи, свои неврозы. Криками о «модернизации» ее легче взбесить, чем модернизировать. Затягивая обсуждение реальной, отсталой, но живой России, мы бесчувственны к ее границам и ее ребрам жесткости. Открывается простор для атак на нее, как якобы «несущественную». Жизнеспособный организм объявляется «пропагандой» и его бездумно переступают, из самых прогрессивных соображений. Тех, кто уже занес ногу переступить живую Россию, мне хочется спросить — у вас трусы из кевлара?