«Левада-центр» опросил 1601 человека об отношении к критике власти. По мнению 55% опрошенных, властные структуры совершенно не прислушиваются к мнению тех, кто участвует в различных акциях протеста. Примерно пополам разделились голоса тех, кто считает, что критика власти, высказанная вслух, может быть опасной для критикующего (так считают 45,6%), и тех, кто так не считает (47%). Как и в 2007 году, относительное большинство россиян готовы к тому, что в ближайшее время под видом борьбы с экстремизмом будет запрещена любая критика власти.
63% населения уверены, что все, что показывают на экране ТВ, подвергается цензуре. При этом 59,3% поддерживают необходимость цензуры. Само слово «цензура» ассоциируется у обывателя со стабильностью и морально-этическими нормами и не связано с политической сферой.
О чем говорят такие настроения в российском обществе, рассуждает президент информационно-исследовательского центра «Панорама» Владимир Прибыловский.
«СП»: – Владимир Валерианович, с каким временем можно сравнить нынешний настрой: с хрущевской оттепелью, горбачевской перестройкой?
– После 1991 года Россия принципиально отличается от того слабо-тоталитарного общества, которое сложилось при Брежневе и рухнуло при Горбачеве. Сейчас мы живем в ином мире, и сравнивать его с советским периодом сложно. Главное отличие здесь – СССР был все-таки страной Второго мира. Теперь Второго мира нет вообще, кроме, разве что, Северной Кореи. А Россия стала рядовой страной Третьего мира – не демократический, не тоталитарной, с элементами авторитаризма и диктатуры. Аналоги этого режима находятся в современной Африке, а также Латинской Америке прошлого века.
Последние 10 лет у нас – это период общественного спада, нормального после революции, с элементами реакции и усилением антидемократических тенденций. Надо сказать, и Россия начала 1990-х не была демократической, в ней сочетались демократические, анархические, олигархические и авторитарные элементы. Но можно сказать, что страна в те годы была более разнообразной, тогда как путинский режим представляет упрощенный вариант из слабой олигархии с элементами авторитарного правления. Правда, в последние год-два, у части общества появились слабые надежды на демократизацию, которые встречают скепсис большинства населения. Все эти настроения и отражает опрос.
«СП»: – Все-таки непонятно, почему половина россиян считает, что опасно вслух критиковать власть?
– Думаю, это те, кто сам когда-то столкнулся с репрессиями после критики власти, или наблюдал их в окружающей жизни. А вторая половина общества, как видим, такого опыта не имеет.
«СП»: – Какая роль в этой ситуации отводится цензуре?
– Большинство наших граждан не очень четко представляют себе, что такое цензура. На телевидение, действительно, существует достаточно жесткий контроль содержания передач. Но это не какая-то предварительная процедура, в ходе которой материал просматривается цензором. Ключевые материалы, возможно, и просматриваются. Но в подавляющем большинстве случаев авторы просто знают, что если они далеко отступят за пределы дозволенного, и передача выйдет в эфир, их, скорее всего, выгонят с работы. Получается, тележурналист цензурирует себя сам.
В печатной прессе цензура и самоцензура гораздо слабее. И ее практически нет в интернете – там пока наблюдаются точечные репрессии. Можно сказать, если гражданин не смотрит телевизор, он с цензурой практически не сталкивается.
«СП»: – Почему в головах соотечественников «цензура» ассоциируется не с политикой, а с морально-этическими нормами?
– Мне кажется, это смешение в умах специально насаждается властью через ТВ. Когда на телевидение возникают споры о цензуре, ее противники говорят о политике, а сторонники упирают на распущенность, секс и насилие на экранах.
«СП»: – Судя по опросу, большинство сограждан считает, что под видом борьбы с экстремизмом у нас могут запретить любую критику власти. Как вы считаете, может до этого дойти?
– Мне кажется, логичнее посмотреть, как складывается ситуация в странах с режимами, аналогичными российскому. Современная Россия, на мой взгляд, похожа на Нигерию. Нельзя сказать, что там запрещена всякая критика власти. Но она сильно затруднена, как во многих странах Третьего мира, и чревата репрессиями. Или возьмите Ливию – это тоже очень похожая на нас страна, правда, режим там куда более диктаторский. Если мы будем развиваться в сторону режима Каддафи – любую критику и у нас запретят.
«СП»: – Ну, до Каддафи далеко. Если смотреть объективно, сейчас мы наблюдаем тенденцию к завинчиванию гаек в области цензуры, свободы критики власти?
– Этот процесс начался с уничтожения НТВ в начале правления Путина, и сейчас он просто продолжается. Сказать, что произошли какие-то качественные изменения за последние три года, я не могу. Да, были попытки ввести цензуру в Интернете, но они ничем не кончились. Только что принят закон о возвращении ФСБ права предупреждать граждан, в том числе – редакторов СМИ, но к новому витку репрессий он тоже пока не привел.
Вообще, с 2002 года в каждом году можно найти несколько фактов усиления репрессивных тенденций в цензуре. Перелом произошел, когда у россиян отняли независимое телевидение, дальше процесс шел плавно. Другое дело, что на этом фоне совершенно нет противоположных фактов, есть только слова о необходимости демократизации и модернизации, которые периодически повторяет руководство страны.
