Почему умному так трудно сделать военную карьеру

Рожден в Сибири в 1960 году. В Крыму удалось окончить школу и научиться управлять трактором. Им и управлял до призыва в армию. Служба рядовым в военно-строительных отрядах оставила неизгладимые впечатления. После армии увлекался управлением грузовиками, кранами и вечерним обучением в Политехе. Особое место занимает встреча с прекрасным в процессе работы в Эрмитаже. Сейчас — отец двух дочерей, трудится в одной из организаций Питера. Воспоминания о службе издал в книжке «Самые страшные войска». Участник проекта — Содружество военных писателей «Покровский и братья».

Это долгая отдельная история. Ее можно рассказывать с любого места и в любой последовательности. Но это было со мной на самом деле осенью 1979 года в Ленинском райвоенкомате Крымской области. Ручаюсь честью, господа.

Итак, я обхожу кабинеты врачей.

ЛОР (ухо, горло, нос)

— Ты меня слышишь? — спросил врач.

— Да, — отвечаю.

Он поставил отметку в карточку: «здоров» и крикнул в приоткрытую дверь:

— Следующий!

Хирург

В кабинет заходили по трое. Со мной зашли щуплый очкарик с тоненьким голоском и бритоголовый громила, весь в наколках и со стальными зубами. Все в одних лишь трусах. Дальше все четко и по команде.

— Встать лицом к стене!

Встали.

— Трусы до колен спустить.

Спустили.

— Нагнуться!

Сделали.

— Раздвиньте ягодицы!

Медсестра произнесла это с мягким украинским «г»:

«Ях’адицы».

— Чего раздвинуть? — Не понял очкарик.

— Раздвиньте ях’адицы!

— Чего раздвинуть? Какие яйца? — не врубался очкарик.

— Очко раздвинь! Понял, олух? — хрипло прорычал приблатненный.

Невропатолог

Оттуда все вылетали красные, ошарашенные, с возгласами: «Ну, змея! Ну, стерва!» И, делая страшные глаза, рассказывали, что врач — ну просто зверь!

«Ладно, посмотрим, что за зверь», — усмехнулся про себя. Я тоже не мякиш, что мне сделает какая-то старая перечница? Наконец, моя очередь.

Влетаю в кабинет, словно боец спецназа в тыл противника, весь на взводе. Сидит там такая седенькая старушка в очках, божий одуванчик, и что-то вяжет. На меня — ноль внимания. Ну, думаю, давай начинай. Сейчас увидим, какая ты крутая. А она и ухом не ведет, знай себе, вяжет шарфик. Ждал я, ждал, когда она заметит мое присутствие, да и не дождался. «Похоже, кина не будет», — подумал я. И выдохнул.

Вот этого выдоха она и ждала.

— Вы под себя ночью мочитесь?

Спокойно так спросила. Я усмехнулся.

— Что за ерунда? Нет, конечно.

— А что вы так странно улыбаетесь? — Она впилась в меня пристальным взглядом. — Я вас серьезно спрашиваю: мочитесь вы под себя или нет?

— Ну… нет.

— Не «нукайте», вы не в конюшне! — Она повысила голос. — Я еще раз вас спрашиваю: мочитесь вы под себя или нет?

— Хорошо, я не мочусь.

— Что значит хорошо? Вы что, одолжение мне делаете? Вы можете ответить членораздельно — мочитесь вы под себя или нет?

— Не мочусь я!

— Спокойнее!

— Я не мочусь…

— Еще спокойнее! Что вы тут истерики устраиваете?

— Да не мочусь я, господи!

— Вот только не надо орать! Не умеете себя в руках держать? Так я вам валерьянки налью!

Я собрался и, стараясь быть спокойным, сбивчиво сказал:

— Простите, пожалуйста. Я не мочусь под себя.

— Вот видите — простой вопрос, а вы так волнуетесь. Нервы у вас явно не в порядке. Я, конечно, поставлю вам в карточке «здоров», но вам нужно серьезно лечиться.

В коридор я выскочил красный, как рак.

— Ну, как там? — испуганно спросили меня из очереди.

— Ой, зверюга! Не дай бог!

Психиатр

— Какие вы знаете прибалтийские республики?

— Литва, Латвия, Эстония, — ответил я четко, словно на экзамене.

— Столица Белоруссии?

— Минск, — говорю.

— Кто такой Чапаев?

— Начдив двадцать пятой дивизии.

— Чего? — удивился врач.

— В Гражданскую войну, — поясняю. — А командармом у него был Фрунзе.

— Ладно, проехали. Кто такой Маркс?

Ну кто ж не знает Маркса?!

Врач с сомнением посмотрел на меня, а потом поставил диагноз:

— Сильно умный. Дальше рядового в армии не продвинешься.

И ведь прав оказался!