Рожден в Сибири в 1960 году. В Крыму удалось окончить школу и научиться управлять трактором. Им и управлял до призыва в армию. Служба рядовым в военно-строительных отрядах оставила неизгладимые впечатления. После армии увлекался управлением грузовиками, кранами и вечерним обучением в Политехе. Особое место занимает встреча с прекрасным в процессе работы в Эрмитаже. Сейчас — отец двух дочерей, трудится в одной из организаций Питера. Воспоминания о службе издал в книжке «Самые страшные войска». Участник проекта — Содружество военных писателей «Покровский и братья».
Это долгая отдельная история. Ее можно рассказывать с любого места и в любой последовательности. Но это было со мной на самом деле осенью 1979 года в Ленинском райвоенкомате Крымской области. Ручаюсь честью, господа.
Итак, я обхожу кабинеты врачей.
ЛОР (ухо, горло, нос)
— Ты меня слышишь? — спросил врач.
— Да, — отвечаю.
Он поставил отметку в карточку: «здоров» и крикнул в приоткрытую дверь:
— Следующий!
Хирург
В кабинет заходили по трое. Со мной зашли щуплый очкарик с тоненьким голоском и бритоголовый громила, весь в наколках и со стальными зубами. Все в одних лишь трусах. Дальше все четко и по команде.
— Встать лицом к стене!
Встали.
— Трусы до колен спустить.
Спустили.
— Нагнуться!
Сделали.
— Раздвиньте ягодицы!
Медсестра произнесла это с мягким украинским «г»:
«Ях’адицы».
— Чего раздвинуть? — Не понял очкарик.
— Раздвиньте ях’адицы!
— Чего раздвинуть? Какие яйца? — не врубался очкарик.
— Очко раздвинь! Понял, олух? — хрипло прорычал приблатненный.
Невропатолог
Оттуда все вылетали красные, ошарашенные, с возгласами: «Ну, змея! Ну, стерва!» И, делая страшные глаза, рассказывали, что врач — ну просто зверь!
«Ладно, посмотрим, что за зверь», — усмехнулся про себя. Я тоже не мякиш, что мне сделает какая-то старая перечница? Наконец, моя очередь.
Влетаю в кабинет, словно боец спецназа в тыл противника, весь на взводе. Сидит там такая седенькая старушка в очках, божий одуванчик, и что-то вяжет. На меня — ноль внимания. Ну, думаю, давай начинай. Сейчас увидим, какая ты крутая. А она и ухом не ведет, знай себе, вяжет шарфик. Ждал я, ждал, когда она заметит мое присутствие, да и не дождался. «Похоже, кина не будет», — подумал я. И выдохнул.
Вот этого выдоха она и ждала.
— Вы под себя ночью мочитесь?
Спокойно так спросила. Я усмехнулся.
— Что за ерунда? Нет, конечно.
— А что вы так странно улыбаетесь? — Она впилась в меня пристальным взглядом. — Я вас серьезно спрашиваю: мочитесь вы под себя или нет?
— Ну… нет.
— Не «нукайте», вы не в конюшне! — Она повысила голос. — Я еще раз вас спрашиваю: мочитесь вы под себя или нет?
— Хорошо, я не мочусь.
— Что значит хорошо? Вы что, одолжение мне делаете? Вы можете ответить членораздельно — мочитесь вы под себя или нет?
— Не мочусь я!
— Спокойнее!
— Я не мочусь…
— Еще спокойнее! Что вы тут истерики устраиваете?
— Да не мочусь я, господи!
— Вот только не надо орать! Не умеете себя в руках держать? Так я вам валерьянки налью!
Я собрался и, стараясь быть спокойным, сбивчиво сказал:
— Простите, пожалуйста. Я не мочусь под себя.
— Вот видите — простой вопрос, а вы так волнуетесь. Нервы у вас явно не в порядке. Я, конечно, поставлю вам в карточке «здоров», но вам нужно серьезно лечиться.
В коридор я выскочил красный, как рак.
— Ну, как там? — испуганно спросили меня из очереди.
— Ой, зверюга! Не дай бог!
Психиатр
— Какие вы знаете прибалтийские республики?
— Литва, Латвия, Эстония, — ответил я четко, словно на экзамене.
— Столица Белоруссии?
— Минск, — говорю.
— Кто такой Чапаев?
— Начдив двадцать пятой дивизии.
— Чего? — удивился врач.
— В Гражданскую войну, — поясняю. — А командармом у него был Фрунзе.
— Ладно, проехали. Кто такой Маркс?
Ну кто ж не знает Маркса?!
Врач с сомнением посмотрел на меня, а потом поставил диагноз:
— Сильно умный. Дальше рядового в армии не продвинешься.
И ведь прав оказался!