Владимир Шахиджанян: “Уже двадцать лет как я занимаюсь сексом, и пятнадцать из них — гомосексуализмом”.
Владимир Владимирович Шахиджанян начинал с соло для пишущей машинки, продолжил активным сексом, а заканчивает тем, что учит народонаселение общаться. Вернее, заканчивать ему еще рано, поэтому, будьте уверены: Шахиджанян обязательно еще чем-нибудь займется всерьез и удивит мир. И тем не менее, что может быть важнее секса? Только ответы Шахиджаняна на эти гамлетовские вопросы про это.
— Владимир Владимирович, что означает ваша фамилия? Сегодня она звучит довольно опасно.
— Шахид — в одном понимании — это верный. Но я в школе придумал другое — “шах”, а “джан” по-армянски милый. Поэтому я милый человек. А сегодня это все переделали в шахида, который готов с поясами взрывать все на свете. Поначалу я получал жуткие письма от шахидов всего мира — “шахид, мы с тобой”. С другой стороны, наоборот, полную ненависть — “шахид, будь ты проклят”. Особенно, когда шли беслановские дела. Но и в школе у меня была кличка Шахид. Только тогда это еще ничего не значило, просто не было такого понятия. Я знаю, что наш род очень древний, мы из карабахских армян. И все Шахиджаняны, как я понимаю, родственники.
— Вы испытывали когда-нибудь безответное любовное чувство?
— Конечно! В школе я вообще был страшненький, жуткий. Стоило мне прикоснуться к какой-нибудь девушке, и она сразу думала, что ее трогает нечто склизкое. Руки потели, нервничал, настоящий лягушонок. Но я думал: ничего, подождите, вот вырасту… И сегодня мне 70, а я могу любую девушку…
— Уговорить?
— Нет, влюбить в себя. Это разница! Уговорить отдаться — это одно, это еще не любовь.
— У вас есть система, как можно влюбить в себя?
— Ну конечно: я интересный!
— Но женщины не всегда любят интересных.
— А я еще и любопытный. Я разный. Мне интересно, что будет дальше. Ну а если я ее раздражаю, она мне не нравится — пошла на фиг. Мне нужна та, которой я интересен.
— Простите, а вы женаты?
— Я был женат. К сожалению, моя жена умерла. Потом у меня были долгосрочные, долговременные романы… Но о своей личной жизни я не могу говорить, ибо пишу о сексе.
— Но вы же пишете о психологии секса, это же не личное.
— И о психологии, и о технике, и о разводах, и о гомосексуализме, фетишизме — это все личное. Даже о педофилии я пишу, и меня могут спросить: а ты? Я говорю: “Мужчина до тех пор сексуален, пока он жив”. И неважно, сколько ему лет: 70, 80, 90… Но про меня и мою сексуальность говорить не надо, я не имею на это права. Вообще, про интимные дела с чужим человеком говорить не стоит, только со специалистом.
— Но вы же взяли на себя миссию сексуально обучать других людей.
— Да, когда-то это было кому-то нужно, может быть, даже необходимо. Тогда был секс. Уже двадцать лет как я занимаюсь сексом, и пятнадцать лет из них занимаюсь гомосексуализмом (какая хорошая фраза!). Но про это я не написал книжку, хотя досье есть огромное. Даже сайт gey.ru был записан на мое имя. Я его пробивал.
— Возможно, геи вас считали своим человеком?
— Я не говорю о своей сексуальности! А мне называют имя одного актера: “Он гей или не гей?” Я им говорю: “Не знаю” — “Ну он же тебе сам в интервью сказал, что он гей”. На это я отвечаю: “Я пробежал стометровку за пять с половиной секунд. Напишите, что я чемпион мира”.
— А чем же вас так заинтересовал гомосексуализм?
— Очень просто. Когда я впервые в Советском Союзе выпустил книжку, из тысячи вопросов сто в той или иной степени были посвящены гомосексуализму. Тогда я получил тысячи писем: “Ой, спасибо, впервые о нас написали. Здорово!” И от лесбиянок письма получал. Кстати, мы же слово “гомосексуализм” неправильно понимаем. Надо говорить — гомосексуал. Это массовая штука, хотя их всего четыре процента у мужчин и два процента у женщин.
— Кажется, что больше.
— Люди мне писали о своем самом сокровенном: вот у меня проблема, как мне быть с родителями, говорить или нет. Или: меня любит девочка, сообщать ли ей о своей гомосексуальности. Я собрал большое досье, фонотеку. Мне многие люди часами рассказывали свою биографию, среди них были знаменитые артисты, писатели, ученые, политики. Одному я сказал: “Я никогда не раскрою вашего имени”, — а он в ответ: “Лучше напишите все как есть, дайте мою фотографию. Кому понравится, дайте мой телефончик”. Он умер, к сожалению, этот человек.
— Так в чем же эти люди иные, не похожие на других?
— Я не отвечу на ваш вопрос, потому что он очень некорректен. С одной стороны, ни в чем, они такие же люди. В чем отличие негра от меня? — только в цвете кожи. А на самом деле ведь у негра все по-другому. Так и здесь. Этим людям сложнее. Это главное отличие. Там меньше постоянства, больше риска, а отсюда больше убийств и криминала. И наконец, в силу целого ряда причин…
— Они тоньше чувствуют.
— Да! Любой человек, чем-то природой обделенный, лучше развивает у себя все остальное. Скажем, глухонемые лучше видят, слепые намного лучше слышат. Вот мы видим чудеса, проявляемые инвалидом только за счет силы воли. Нормальный человек давно бы уже скопытился. Так и здесь. Ведь профессия разведчика требует особых качеств. Любой гомосексуал — разведчик. А еще взгляд гомосексуала сильно отличается от негомосексуала. Гомосексуал смотрит оценивающе, примеривающе. Он видит себе подобного на расстоянии и, как правило, не ошибается.
— Но многие церковники проклинают таких людей.
— Они должны принимать человека таким, каков он есть. Если только сам гомосексуал считает, что это плохо, ему нужно помочь. Так же и с наркоманами. Но если наркоман еще может бросить, то этот или эта бросить не могут, если, правда, они настоящие гомосексуалы, а не ради развлечения. Это нельзя лечить, это не болезнь. Мы с вами знаем о многих скандалах, связанных с гомосексуальностью и высшими даже чинами в духовенстве — как в православной церкви, так и в католической.
— Так что, в любом, казалось бы, нормальном человеке сидит гомосексуал?
— Это невероятно трудный вопрос. Я считаю, что гомосексуализм происходит из-за неправильного восприятия запаха. Почти 20 лет назад на одном серьезном заседании я сказал об этом — меня обсмеяли. Тогда еще не вышел ни роман “Парфюмер”, ни многие другие вещи, мы еще не умели расщеплять так запахи, как умеем сегодня. А мужчины пахнут иначе, чем женщины, просто не все это могут понять и объяснить. Но в будущем, если ты гомосексуал и больше им быть не хочешь, — примешь таблеточку, которая меняет твое восприятие запаха, и все — тебе начнут нравиться не мужчины, а женщины. Сбои начинаются там, где все ненормально. Если, к примеру, есть неполная семья. Или ребенок видит половой акт родителей. Им кажется, что он, малыш, не понимает. Он действительно в полтора года не осознает, что он видит, и объяснить ничего не может. Но он видит — что-то с мамой делают и мама кричит… После этого думать, что, скажем, девочка когда-то согласится на секс, — никогда! Она холодная будет до конца своих дней. Она будет испытывать ненависть к папе и маме.
— Ну а как же теория, что человеку нужно в жизни все попробовать?
— 38 процентов мужчин, доживших до 42 лет, и 19 процентов женщин по 1—2 раза пробовали. Из любопытства или по ситуации. Выпили, легли спать вместе… Утром проснулись… и делают вид, что ничего не было. И забыли.
— Обычно сексологами становятся люди с большими комплексами. Вы тоже профессионально занялись сексом из-за неуверенности в себе?
— В этом плане у меня все нормально. Но жизнь была сложной, до 19 лет я заикался, постоянно выслушивал о себе: зачем нам этот армянин с еврейской внешностью? Но это же такая ерунда. Я все преодолел и понял, что жизнь — это фантастика.
