Один из классических канонов политологии гласит, что «Дееспособность власти во многом зависит от ее легитимности». С этим никто спорить не будет — только легитимная власть в государстве может спокойно и с согласия народа осуществлять управление государством. Это также означает, что народ признает право за властью на принятие тех или иных решений по управлению государством, включая общественно-политическую жизнь, социально-экономическую, вопросы безопасности, обороны и т.д.
Вместе с тем представляется, что точно также как верен исходный вышеобозначенный тезис, точно также верна и его обратная формулировка: «легитимность власти во многом зависит от ее дееспособности». Очевидно, что чем больше трудностей начинает испытывать власть по осуществлению своих полномочий, тем менее она становится легитимной. В демократических обществах кризис легитимности принимаемых той или иной стоящей у власти политической силы решений регулируется демократической процедурой выборов. Как показывает европейский опыт, зачастую выборов досрочных.
Что это означает? Это означает, что решения власти становятся настолько непопулярными у народа, что общество через СМИ затрудняет дееспособность действующей власти (правящей партии или лидера), в результате чего у него наступает кризис легитимности — проблема в выполнении государством и обществом принимаемых лидером (партией, коалицией партий) решений. В результате этого общественного сопротивления, которое резко ограничивает дееспособность правящей политической силы, и возникает кризис ее легитимности, следствием чего являются досрочные выборы.
То, что кризис дееспособности власти приводит к кризису ее легитимности, мы можем увидеть и на примере из нашей недавней истории, когда кризис, приведший к распаду Советского Союза, в числе одной из своих предпосылок имел и старческую недееспособность ряда советских лидеров, достаточно вспомнить Брежнева или Черненко, которые по состоянию здоровья иногда продолжительное время не могли исполнять обязанности генсеков.
Конечно, наиболее ярким примером в нашей истории передачи власти из-за недееспособности является передача власти Владимиром Лениным: в середине декабря 1922 года Ленин окончательно осознает, что дни его полноценной жизни сочтены. Худшие опасения врачей начинают быстро сбываться, и он принимает официальное решение передать свои государственные полномочия ближайшим сподвижникам по власти.
Хотелось бы отметить, что мы привели столь обширный юридическо-исторический экскурс не для того, чтобы провести некие аналогии современной белорусской ситуации (президент республики вроде бы на свое здоровье не жалуется), а для того, чтобы стало ясно, что тезис о том, что «дееспособность власти влияет на ее легитимность» также имеет полное право на существование. А теперь вернемся к нашей белорусской действительности.
На этой неделе произошло знаковое событие. В России уже вторую неделю подряд полыхали пожары, унеся жизни более 50 человек, а от официального белорусского руководства не было высказано до среды ни слова соболезнования и поддержки. О своей готовности оказать помощь уже заявили Германия, Италия, Иран, Азербайджан, Абхазия, Южная Осетия, а Беларусь все молчала. Наконец, в среду днем состоялся телефонный разговор премьер-министров Беларуси и России, в ходе которого Сергей Сидорский предложил Владимиру Путину помощь от лица Беларуси.
Все бы, конечно, ничего, помощь в конечном итоге предложили, но ведь вопрос заключается в том, почему это не было сделано в течение предыдущих двух недель. Ответ, как все понимают после «крещения», чрезвычайно прост — белорусский лидер уже просто не может взять трубку и позвонить российским лидерам. На бытовом уровне это вроде никаких проблем не вызывает — мало ли кто с кем поссорился, сосед на соседа в подъезде обиделся — всякое бывает. Поэтому и в этом случае отношение обывателя достаточно спокойное, и он не понимает всей подоплеки происходящего.
Если же посмотреть на возникшую ситуацию с точки зрения межгосударственных отношений, с точки зрения внешней политики, то тут начинают возникать очень серьезные проблемы.
Во-первых, что значит, что Александр Лукашенко не может позвонить и пообщаться с российскими лидерами Дмитрием Медведевым и Владимиром Путиным и отдает такие поручения премьер-министру республики Сергею Сидорскому? Получается, что личные амбиции мешают реализации возложенных согласно Конституции страны на президента обязанностей и полномочий? Или как нам это понимать?
Во-вторых, как такое можно было допустить, что отношения между лидерами дошли до такой горячей стадии, что уже невозможен даже разговор по телефону? Или трубку уже не берут на звонки из Красного дома? Понятно, Россия — одна из ведущих держав мира, и она может себе позволить не замечать то, что замечать не хочет. Но у Беларуси-то положение принципиально иное, страна в экономическом смысле практически дышит на ладан, а тут еще и президентская кампания, легитимность итогов которой в этот раз зависит от России больше, чем от кого бы то ни было.
В-третьих, напрашивается уж совсем прямая аналогия. Кто еще из президентов более чем двухсот стран мира не может позвонить президенту России и обсудить с ним вопросы внешней политики? На память приходят только две фигуры из постсоветского пространства — уже ушедший в политическое небытие пчеловод-голодоморец Виктор Ющенко и любитель закусить галстуком Михаил Саакашвили. Но эти две политические фигуры общественным и экспертным мнением нашего восточного соседа однозначно занесены в списки врагов и предателей России. Как так получилось, что белорусский президент из разряда самого близкого друга и союзника России оказался совсем в другом списке?
Само появление таких вопросов со стороны белорусской общественности (поскольку я уверен, что здесь я озвучиваю не только свои вопросы, но и вопросы тысяч белорусских граждан) говорит о кризисе дееспособности белорусского президента, в частности, в отношениях с Россией и российским руководством, в результате которого, по нашему мнению, в среду он оказался вынужден временно передать часть своих полномочий премьер-министру Сергею Сидорскому.
Вспомним белорусскую Конституцию. Согласно статье 79 Конституции Республики Беларусь, президент представляет Республику Беларусь в отношениях с другими государствами и международными организациями. Согласно статье 84 Конституции Беларуси, президент «ведет переговоры (курсив — авт.) и подписывает международные договоры».
То, что вопрос предоставления помощи России со стороны Беларуси обсуждал с Владимиром Путиным белорусский премьер Сергей Сидорский, говорит как раз таки о том, что в среду белорусский президент по каким-то причинам не смог переговорить на эту и другие темы с главой российского государства. При этом в отпуске глава белорусского государства не находится.
То, что президент временно передал Сергею Сидорскому свои полномочия по «ведению переговоров», подтвердила и пресс-служба главы государства, согласно сообщению которой переговоры об оказании помощи со своим российским коллегой белорусский премьер провел по прямому поручению главы белорусского государства.
Парадокс возникшей в среду ситуации только подчеркивается официальной буквой закона: согласно статье 89 Конституции Республики Беларусь, «в случае вакансии должности Президента или невозможности исполнения им своих обязанностей по основаниям, предусмотренным Конституцией, его полномочия до принесения Присяги вновь избранным Президентом переходят к Премьер-министру».
Вполне можно допустить, что Александр Лукашенко не сможет до президентских выборов решить свои проблемы с Москвой. И что в этом случае? Означает ли это, что свои полномочия по ведению переговоров с Москвой он будет регулярно передавать Сергею Сидорскому? Неужели вся страна, все девять с половиной миллионов граждан, и весь комплекс белорусско-российских отношений станут заложниками нерешенных проблем Александра Лукашенко и его отношения к российскому руководству?
Но тогда возникает и целый ряд других совершенно законных и логичных вопросов со стороны белорусских избирателей — как президент страны собирается дальше, скажем, после выборов, выполнять свои конституционные обязанности и полномочия в части проведения внешней политики и развития межгосударственных отношений? В состоянии ли он реализовывать внешнюю политику республики в отношениях с Россией? В состоянии ли он вести переговоры с российским руководством? Если ответ на эти вопросы отрицательный, то тогда возникает целый ряд следующих вопросов — нужен ли Беларуси такой президент, который не может в позитивном ключе решать вопросы с Москвой? Может, стране нужен другой президент, у которого никогда не возникнет такой ситуации, что он не сможет вести переговоры с российским руководством и т.д.?
Пока, конечно, все это только вопросы и предположения. Вместе с тем, они однозначно показывают и доказывают, что кризис дееспособности руководства страны ведет к кризису его легитимности.
