Нас разоряют степные кострища и гниль реформ
Огневой вал на днях в третий раз за три года накрыл окраину Оренбурга – вспыхнувший от искры беспечности или злого умысла он катился по высохшим травам бывших сельскохозяйственных угодий и подгонял ветер, который подбрасывал вперед светящиеся головешки и пучки бурьяна. Наконец, они взметнулись на дощатые заборы, на крыши личных домов и дворовых строений нескольких улочек. Занялся пожар, жители едва успевали выскакивать.
В позапрошлом году перед Пасхой прилетевшие с заброшенных полей факелы спалили два дома, в прошлом – 16 зданий, в пламени погибли женщина и двое мужчин, а еще 106 человек остались без крова. Сегодня сгорело тоже много построек различного хозяйственного назначения, в том числе жилых домов.
И опять-таки в этом бедствии зримо являет себя «красный петух» капитализма, под которым вот уже два десятилетия корчится в муках пожираемая им великая держава. Вот мы на пепелище. На наш стук вышли из уцелевшего дома Виктор Павлович Ослоповский и его жена Валентина Дмитриевна. Они сумели отстоять свой угол. Вместе с соседями поливали из ведер кровлю и деревянную стену, вода шипела на раскалившихся поверхностях, но не дала им обуглиться от жары полыхавшей соседской усадьбы.
Она улетела дымом – остались только черные отметины на земле. На этом опустевшем месте я сфотографировал Виктора Павловича, а повернувшись в обратную сторону сделал снимок несравнимо более грандиозного пепелища – Оренбургского завода резиновых технических изделий. Этот один из его уцелевших, но давно уже пустых корпусов выбитыми глазами окон смотрит из-под низких облаков-бровей на своих бывших хозяев, кажется, с немым скорбным укором: «Как же вы допустили этот пожар, лишивший вас и завода, а теперь вот и жилья, и всех прав хозяина своей страны, своей трудовой собственности?»
Многие из живущих вокруг завода связаны с ним судьбой. В.П.Ослоповский освоил все тонкости изготовления резины, был специалистом по выпуску швартовных кранцев с государственным Знаком качества – своего рода резиновых бочек для мягкого причаливания кораблей. А Валентина Дмитриевна работала здесь 21 год на производстве клиновых ремней для комбайнов и на других участках. Получали хорошую зарплату, пользовались многими социальными благами.
Как и все другие из 3000 членов трудового коллектива. До прихватизации. Ее итог – практически полное уничтожение завода. Основные производственные корпуса – словно после бомбежки. Технологическое оборудование отправлено в металлолом, здания разобраны на стройматериалы – в добывании денег таким образом и состоит предпринимательство «эффективных собственников». Лишь отдельные корпуса пока сохраняют хотя бы внешний вид целостности. И только несколько десятков работников еще заняты в закутках выпуском какой-то продукции. Теперь один из собственников уничтоженного завода резиновых технических изделий Шевченко, словно в признание такой «эффективности», возглавляет областную организацию «Единой России» и городской совет Оренбурга.
Это место называется Гора Маяк, отсюда как на ладони большая часть города. Прямо перед глазами погорельцев – мертвые корпуса станкостроительного завода. В советскую эпоху здесь трудились свыше 2000 машиностроителей. Половина выпускавшихся ими станков шла в десятки стран мира, включая Японию. А еще ближе – жалкие остатки завода «Гидропресс», где в пору научно-технического подъема около 3000 рабочих и инженеров творили самое прогрессивное кузнечно-прессовое оборудование. Сейчас штучные заказы – уже настоящий праздник.
И если не уподобляться не видящему в упор «демократу», то и без бинокля можно с Маяка разглядеть, что не один десяток заводов, фабрик и комбинатов будто адовым огнем слизнуло. Говорили об этом на еще дымящемся пепелище, потому что здесь прошлись языки того же пламени и обожгли и погорельцев, и всех жильцов. Всем сердцем Виктор Павлович и Валентина Дмитриевна Ослоповские с соседями: как они теперь – вот на этих черных угольях…
И при этом – боль и слезы за своих детей. Мы-то пожили. Зарплата каждого была – пять велосипедов по 70 рублей на одну получку можно было купить. А дети теперь? Дочь Марина с мужем Игорем и двумя детьми не имеют никакой возможности когда-нибудь обзавестись квартирой, живут с нами. Марина – повар-кондитер, 18 лет работает на частного предпринимателя, но бесправна – еще ни одного года трудового стажа не имеет, зарплата мизерная и никакой защиты. Муж Игорь – шофер, за счет его заработка еле сводятся концы с концами.
Другой дочери Наталье с мужем Владимиром и двумя детьми досталась чудом двухкомнатная квартира. В кредит. Но зарплаты хватает только на погашение процентов, а сама основная сумма займа не уменьшается. Чем это кончится? Об этом с поблескивающими от слез глазами Валентина Дмитриевна рассказывает депутату Законодательного собрания области, первому секретарю обкома КПРФ Владимиру Григорьевичу Новикову. Естественно, заходит речь об ответственности. Кто виноват? Все мы и каждый лично. Поверили оборотням и отдали им народную власть.
Погорельцы в своем несчастье видят целый сплав бедствий. Сельскохозяйственные угодья и при народной власти были за городской околицей, а «красный петух» там не гнездился. Потому что горожане на каждом клочке городили огород. Сажали капусту, картошку, моркошку и т.п., потому что никто ничего не тобой возделанного не трогал. И огонь не высовывал языка.
Однако с насаждением капитализма даже хрен с редькой сажать стало несладко, не говоря уж о картошке. Если огородник утром клал в лунку клубень, то его еще до вечера выкапывал один из безработных или бомжей. И горожане были вынуждены забросить огороды, и многие принялись гасить в себе инстинкт земледельца паленой сивухой, что так небезопасно для них вплавляло в их мозги главную заповедь «демократии»: «Моя хата с краю, ничего не знаю». И тут по заросшим бурьяном огородам весной и осенью стали регулярно накатываться на окраинные улицы огненные валы.
Теперь заброшенные 40 миллионов гектаров посевных площадей и не один десяток миллионов гектаров сенокосов, пастбищ, лесополос и других подобных угодий просто не могут не гореть, они проходят очищение, уборку огнем. Взамен зерноуборочных и кормоуборочных комбайнов, сенокосилок, пресс-подборщиков, плугов, культиваторов и т.д.
Например, в 1990 году сельскохозяйственные организации имели 1366 тысяч тракторов, а в 2009-м – 330 тысяч. Соответственно зерноуборочных комбайнов – 408 тысяч и 89 тысяч, кормоуборочных – 121 тысяча и 22 тысячи. Сенокосилок – 275 тысяч и 46 тысяч.
Вот почему данные нам солнцем колоссальные сокровища зеленой энергии под солнцем же превращаются в порох сухой травы. Сколько их остается как пепел и тлен?
Так, по сравнению с 1990 годом в последние годы расход кормов в животноводстве сократили почти на 130 миллионов тонн кормовых единиц, или в 2,3 раза с лишним. Этого хватило бы, чтобы произвести примерно 9200 тысяч тонн мяса крупного рогатого скота и благодаря этому с лихвой обеспечить потребности своего народа в этом важнейшем продукте питания за счет отечественного хозяйства. Но сколько же еще может этот сатанинский шашлык чадить и отравлять атмосферу народной жизни погуще проснувшегося вулкана в Исландии!
Однако нету чудес, и потому дымом степных кострищ и гнилью «реформ» улетучиваются продовольственная безопасность страны, трудовая занятость сельского населения и вследствие этого тысячи ставших безработными деревень. Огромные обжитые великим народом пространства приходят в запустение. Но не только природа не терпит пустоты.
Неужели об этом так и не догадываются сидельцы каменных палат, до которых не добежит по сухой траве «красный петух». Но если они дети России, то должны знать, что есть же еще и «жареный петух», который в таком случае обязательно их клюнет в то место, где мозгов и совести столько же, как в головах «реформаторов».
